Острова блаженных

Вячеславу особенно нравилось в Отрадном. Там всегда было людно, да и свои странности имелись: например, около палатки с музыкальными дисками плясал зловещего вида старик и свистел в свисток.

Отрадное не зря носит такое название – в бесконечных отрадненских толпах одинокому человеку легко затеряться, но при этом не чувствовать себя одиноким. В Отрадном нет ничего, кроме кучи домов и тьмы людей, которые живут в них. Но Вячеславу почему-то было там комфортно. Он подолгу сидел на лавочке в центре района, у метро, под большой эмблемой района – Жар-Птицей. На соседних лавках переругивались бомжи, кто-то лежал на скамейках, кто-то под ними, Вячеслава это не смущало. С уходом жены он перестал бриться. Волосы росли у него на лице клоками, одежда была неопрятная, мятая, он сам походил на бродягу. Пару раз местные бомжи пытались с ним познакомиться, но он просто молча уходил. Потом они к нему привыкли и перестали обращать на него внимание.

В Отрадном жил единственный приятель Вячеслава – армянин Саркис. Саркис – замечательная личность. Огромный, под два метра ростом, косая сажень в плечах, со спокойным, тяжелым взглядом из-под густых бровей. В опрятном белом фартуке, всегда гладко выбритый, с большим острым ножом наперевес.

Вячеслав познакомился с Саркисом у палатки с шаурмой. Саркис здесь работал.

Вячеслав очень любил шаурму. Шаурма – еда дешевая и вкусная, наедаешься на целый день. И с пивом хорошо идет. Вячеслав обошел все палатки в округе, но шаурма у Саркиса (напротив кинотеатра «Байконур») была лучше всех.

Вячеславу нравилось смотреть, как Саркис, никуда не торопясь, но очень проворно и расторопно начиняет лаваш куриным мясом и овощами – плавными, отточенными движениями. Воистину, поспешай медленно. Поклонников саркисова таланта было очень много: иногда очередь перед его палаткой насчитывала несколько десятков человек. Ажиотаж был волнообразный – пики приходились на выходные и праздничные дни. Вячеслав приходил, когда приводили ноги или голод. Когда Саркиса не было, его подменял другой армянин, Вячеслав не знал, как его зовут. Шаурма у него получалась вкусная, но все-таки не такая, как у Саркиса.

Есть шаурму Вячеслав предпочитал на улице, если было не очень холодно. Обед на свежем воздухе – это приятно: ветерок в лицо, люди идут куда-то.

Вячеслав обычно заходил за палатку, чтобы никого не смущать своим обедом, и оттуда вел наблюдение, неспешно наслаждаясь едой.

Когда посетителей было мало, Саркис выходил покурить и становился невольным свидетелем чужой трапезы. Обычно Саркис молчал и просто стоял рядом, глядя по сторонам и дымя сигареткой.

Как-то раз он потерял зажигалку и попросил у Вячеслава прикурить. У Вячеслава зажигалки не было, он давно бросил. Саркис похвалил его, сказал, что сам когда-нибудь постарется завязать. Так, слово за слово, началось знакомство.

Вячеслав неохотно сходился с новыми людьми, но Саркис ему сразу понравился. В Саркисе было то, чего так не хватало самому Вячеславу, – мужественной, спокойной уверенности в себе, в окружающем мире. Что ни спроси у Саркиса, на все у него готов ответ. Беседы с ним всегда получались медитативными и успокоительными.

Как-то раз Саркис продал Вячеславу очередную шаурму и вышел с ним покурить. Июнь шел к середине, в воздухе стоял неповторимый запах лета – терпкий, легкий, пьянящий. Всюду – комки тополиного пуха. Было тепло, но дни проходили серые, небо – в бесконечных свинцовых тучах.

– Эй, друг, чего грустный такой?

– Да что-то я без настроения, – ответил Вячеслав. – Не знаю, небо серое, удавиться хочется.

– Неправильно говоришь, – покачал Саркис большой черной головой. – Я тебе скажу, почему грустишь. Я много думал. У тебя три причина, чтобы грустным быть.

– Интересно, какие же? – поднял брови Вячеслав. Ему было приятно, что сейчас речь пойдет о нем.

– Первый, – Саркис выставил внушительный указательный палец, – работа у тебя нету. Чтобы мужик не грустил, нужна работа ему. Нужно полезным быть.

– Да есть у меня работа, – отмахнулся Вячеслав.

– Нашел, да? Чего раньше не сказал?

– Да и раньше была. Ты не спрашивал.

– А что за работа? Почему сейчас здесь стоишь, не работаешь?

– Да я из дома работаю, статьи пишу.

– А почему не дома сейчас? Статьи не пишешь?

– Да там немного.

– Немного, хм, – Саркис с сомнением посмотрел на Вячеслава. – А какие статьи? В газета? Новости?

– Нет, на сайт один. Про моду там, про одежду.

– Тьфу! На сайт! – оскорбился Саркис. – Это в интернете, да?

– Ага.

Вячеславу не нравился оборот, который приняла беседа. Работа – действительно его слабое место.

– Нет, брат, на сайт писать – это не работа. Вот у меня – работа. Я людям кушать даю, они довольны. Спасибо мне говорят. А тебе на сайте спасибо кто говорит?

– Да никто, в общем-то, – смутился Вячеслав.

– Хочешь ко мне работать? Нам с Серопом как раз сменщик нужен. Хочу с жена больше времени дома быть. Да сын растет, папу видеть должен.

Вячеслав представил себе десятичасовой рабочий день у печки и внутренне содрогнулся.

– Нет, спасибо! У меня спина больная, – наспех соврал он, – трудно весь день на ногах.

– Э, даже денег не спросил, сколько дам! Брезгуешь?

– Да нет, что ты! Правда, спина…

– Э, знаю все, обидеть не хочешь. А я свой брат не предложил, а тебе предложил. Тут дело тонкое. Серопа спроси. Ответственность, глазомер хороший. Думаешь, дело у меня дурное. А дело хорошее, людям счастье дает. Сам моя шаурма кушать любишь. Мне родня говорит: Саркис, армянин не делает шаурма. Турок делает шаурма, узбек делает шаурма, таджик делает шаурма, а армянин нет. А я в детстве скушал шаурму. Ай полюбил! И большой стал, сам стал делать шаурма. Все кушают и спасибо говорят. Сам что скажешь, хороший моя шаурма?

– Очень, – поддакнул Вячеслав, радуясь перемене беседы.

– Вот! – без улыбки кивнул Саркис. – Я знаю русский. Русский – очень гордый. Думает, что каждый ему служить должен. Другому служить не хочет. Но не каждый русский сам себе служить может. А это не служить, это помогать.

«Что-то в этом есть», – подумал Вячеслав.

Помолчав, Саркис вернулся к старой теме:

– А платят тебе как, много? Может, больше дам!

Вячеслав секунду поколебался: назвать настоящую сумму, приукрасить или уклониться. Выбрал третье. Если будет настаивать, совру, подумал он.

– Не особо. Но мне хватает. Не жалуюсь.

– Вот! – Саркис, к удивлению, настаивать не стал. – Хватает, потому что нет женщина. Эта вторая причина, почему грустишь, – Саркис показал Вячеславу два пальца, похожие на две спелые увесистые морковки. – Жениться тебе надо.

– Проходили, знаем, – снова отмахнулся Вячеслав.

– Помню, ты говорил. Но ведь давно было, да?

– Да уж, лет шесть прошло.

– Вот! Ты когда с женщина был последний раз?

Вячеслав невольно смутился.

– Э… Это личное, Саркис.

– Да какой личное, брат! У меня вот вчера было. Я тебе сказал, теперь ты мне говори.

Обезоруженный, Вячеслав смущенно улыбнулся и сказал:

– Давненько ничего не было.

– Брат, говори конкретно, да? – не унимался Саркис.

– Да тоже лет шесть прошло. Я после жены ни с кем и не того…

– Шесть лет! Ай-ай-ай! – сокрушенно покачал головой Саркис. – И не хочешь, да?

– Хотеть-то, может, хочу, да не с кем.

– Эй, друг, смотри кругом. Там женщина, там женщина, там женщина, – Саркис бесцеремонно брал на прицел своим большим указательным пальцем то одну незнакомку, то другую. Отмеченные женщины бросали короткие взгляды на Саркиса и Вячеслава и ускоряли шаг. – Ты молодой, умный, да? Любая женщина твоя будет.

– Да я как-то уже, если честно, – Вячеслав помолчал, подыскивая слово, – отчаялся, что ли. Жену я любил, но это уже давно было, совсем в другой жизни. Я, Саркис, однолюб, наверное. Одна женщина должна быть в жизни.

– Правильно, – улыбнулся Саркис. – Хороший ты человек, Слава. Ай люблю! – Саркис заключил Вячеслава в медвежьи объятья. – Но то не сложилось, значит плохое было. Надо новое. Слушай, – вдруг он взял деловой тон, – у меня родня сейчас. У мой прадед есть три сын. Один – мой дед. У каждого есть еще сын и дочь. Это все братья и сестры мой дед, так?