Страница 8 из 26
Повел потихоньку. Время от времени переводчица останавливала его тонкой розовой ручкой и, обернувшись к кубинцам, начинала быстро-быстро катать по воздуху круглые красивые слова, которые стремительно слетали с ее губ...
Иван привел гостей на стадион, а потом сверху показал им устроенный в неглубокой ложбине тир. Увидев в земляном тупичке круглые мишени на деревянных щитах, кубинцы заволновались, зарокотали по-своему, а потом стали прыгать вниз, в траншею. Тот, что со шрамом, встал на колено и сделал вид, будто целится из ружья. Андрей Григорьич крикнул: "Ребята, айда за винтовками, быстро!"
Постреляли тогда из малокалиберок! Андрей Григорьич в паре с Розовым Шрамом стрелял, по новым мишеням, из положения лежа. Из десяти три в молоко ушли у Розового. Он сначала нахмурился, а потом на руках показал, чтоб принесли бутылку. Бутылку раздробил с первого выстрела. Подкинул винтовку в воздух и захохотал.
Когда уходили со стадиона, Иван потоптался немного у плетня, глядя на колхозный сарай, что торчал сбоку припека и весь вид портил. Так и подмывало Ивана сказать гостям, что здесь, мол, в будущем, возможно, построится бассейн, но удержался. И правильно, что удержался.
В самом же конце экскурсии, на площади, произошла вот какая история. Гости принялись разглядывать полуразрушенную церковь, которая стояла на бугре как раз напротив школы. От самой церкви остались только кирпичные своды, напоминавшие гигантскую черепаху. Рядом - голый остов колокольни. Над ним с криками металось воронье.
Переводчица нашла глазами Ивана: "Товарищи хотят знать: здесь была война?" Иван поглядел в ее чистое свежее лицо с какой-то необыкновенной, невиданной им никогда прозрачной кожей и вздохнул про себя: "Эх, комарики... Тебе бы надо знать, была тут война или нет..." Иван заметил обращенный к нему запрещающий взгляд старшей вожатой, не понял его и отвернулся к гостям. "Война у нас была, стороной не прошла, - начал он, а колокольня не от того сгорела. Прошлым летом был тут укротитель один, знаете - собачка с цифрами, петухи-воины, медведь облезлый, козел да осел... Приехал, а звери голодные - орут на разные голоса. Этот укротитель дал нашим ребятишкам ружье и говорит: "Полезайте на купол и стреляйте галок, а я вам заплачу". Тут Иван снова поймал запрещающий взгляд вожатой, но сделал вид, что не заметил его. "Наши ребятишки залезли на купол и давай палить!.. Через час и задымилось. Видно, огонь заронили... А пожарники что - если бы амбар горел, они бы постарались, а исторический памятник - им хоть бы хны!.. После пожара укротитель говорит: "Я у вас в деревне выступать не буду, у меня артисты вышли из строя, им пожар испортил нервные рефлексы..."
Слушая рассказ Ивана, переводчица улыбалась и кивала весело, и внезапно Иван увидел в ней прятавшуюся доселе озорную девчонку и тут же подобрел ко всем ее кольцам, серьгам и прочим штучкам-дрючкам... Кубинцы же сначала удивлялись, почему так долго нет перевода, а после - глядя на переводчицу - тоже стали улыбаться, еще не зная чему, но уже предвкушая что-то интересное.
Потом кубинцы долго и обстоятельно жали Ивану руку, а он млел от гордости и совсем сомлел, когда Розовый Шрам сказал ему по-русски: "Спасибо!", снял со своего кителя значок и приколол Ивану на куртку. Значок был такой: на оранжево-красном прямоугольничке изображен сидящий мальчик. Склонив голову, он что-то пишет. "Ликвидация неграмотности", объяснила переводчица.
На следующий день в школе подходит к нему Тоня - вожатая. "Моторихин, - говорит, - ты очень хорошо вел вчера экскурсию, но зачем ты рассказал эту историю про купол и укротителя?" - "Так было же", - сказал Иван и пожал плечами. Мол, о чем разговор - не понимаю... "Мало ли что б ы л о, - загадочно сказала Тоня, - не обо всем говорить следует. - И видя, что Иван искренне ее не понимает, добавила: - Это же роняет авторитет школы! Наши ребята лазают на купол, стреляют галок, церковь сожгли... Подумай, Ваня, и сделай выводы..." И чтоб он не очень расстраивался от критики, Тоня мягко потрепала его по макушке.
Оставшись один, Иван задумался: может, и правда авторитет уронил? Но вспомнил крепкие рукопожатия кубинцев и решил: "Загибает Тоня".
* * *
Внизу хлопнула дверь. Иван прислушался.
- Парасковия! - пропела соседка.
- Тут я! - откликнулась бабушка и остановила машину.
- Парасковия, матушка, нет ли рисовой крупы, полстакашка?
- Сейчас погляжу.
Заскрипели дверцы буфета.
- Парасковия, а дочка-то в гости приехала? Аль насовсем?
- Кто их знает, Клавдия. Вроде насовсем.
- А что, Парасковия, люди грят, развод у их?
- Людей-то не больно слушай! - прикрикнула бабушка. - Мелют всякое! Ты меня слушай!
- Ай-я-яй, вражья сила, - непонятно в чей адрес высказалась соседка. - Ну, я пошла, спасибо тебе. Из сельпа принесу - отдам.
- Ладно, чего там. - Бабушка пошла следом за соседкой к выходу и в сердцах шуганула забежавшую в сени курицу:
- Пшла, немытая!
Ивану понравилось, как бабушка отшила соседку. Это по делу. И он так ответит, если что. Пусть не суются, куда не следует.
...А про бассейн он кубинцам вот почему не сказал: постеснялся Андрея Григорьича. Позапрошлый год - только перешел Иван в пятый - директор попросил всех ребят от мала до велика написать свои предложения и мечты: "Какой я хочу видеть школу". Иван тогда и написал про бассейн. Перед тем как раз он ездил с матерью в город и в цветном киножурнале видел этот бассейн - белая кафельная плитка, зеленовато-золотистая вода, цветные флажки под крышей, ребята в разноцветных плавках и - гудит, как баня.
Написал Иван Моторихин про бассейн в таком духе, что иметь его в фалалеевской школе было бы замечательно и даже очень здорово, но, увы, невыполнимая это мечта...
На следующий день Андрей Григорьич собрал ребят в широком коридоре, поднял над головой пачку листков, провозгласил: "Молодцы! Хорошо мечтаете! Давайте теперь думать, за что в первую очередь браться". - "Стадион! кричат. - Теплица!.. Стадион!.. Зал спортивный!" - "Тише, тише, остановил Андрей Григорьич, - я предлагаю для начала, что полегче. Например, стадион..."