Сердце рыцаря

– Я благополучно стала такой же безземельной, как ты. Он остановился у самой двери в дом и поймал ее за руки.

– А почему бы нам сегодня не сбежать и не обвенчаться?

– И конечно же, ты уже придумал, на что мы будем в этом случае жить?

– Нечего заботиться о завтрашнем дне, пусть завтрашний день сам о себе позаботится. Довлеет дневи злоба его.

– О, так, значит, ты по-прежнему намерен стать святым и не думать о телесном! Я тебя приветствую!

Возможно, я тоже стану святой и к тебе присоединюсь. Мы станем жить в лесной хижине, есть орехи и ягоды и пить ключевую воду. Но святые не женятся. Мы будем жить вместе, как брат с сестрой.

– У твоего брата грешное кровосмесительное сердце, – заявил Тьер с улыбкой, он отпустил ее руки, чтобы открыть перед ней дверь. – Сегодня в меню пирог с костным мозгом и голуби в красном вине. Наверное, нам не следует убегать до завтра.

Следующее утро выдалось безоблачным и ярким. Белое солнце дрожало, вставая из розового летнего марева. Воздух был теплым и почти безветренным, и казалось, что вокруг Треффендела огромный лес сделал глубокий зеленый вдох, словно собираясь запеть.

Ален приехал в охотничий дом рано утром, везя Элин позади себя на крупном сером коне. Их сопровождали двое слуг и несколько гончих. На лице Элин появился легкий румянец, и она улыбалась. Перспектива уехать из Таленсака и провести день при дворе осушила ее слезы, а надежда окончательно оставить Таленсак и поселиться в Нанте впервые за последние месяцы вернула ей веру в будущее счастье.

Двор перед охотничьим домом был полон шума и суматохи. Лошадей седлали для охоты, гончие на сворах лаяли друг на друга, метались и скулили от нетерпения. Мужчины и женщины дули в охотничьи рога и выражали восхищение нарядами друг друга. Ален нашел взглядом Тьера, который вел спор с лесничим герцога и епископом Кириаком относительно помета оленя. Он остановил коня рядом с кузеном, спрыгнул на землю и помог слезть Элин. Как Ален и рассчитывал, Тьер прервал свой спор, чтобы с ними поздороваться.

– Бог в помощь, кузен! – жизнерадостно воскликнул он. – Приветствую, моя госпожа! Герцог Хоэл и герцогиня еще в доме. У нее несварение желудка, и она решила сегодня не ехать на охоту. Вам лучше бы остаться с ней, леди Элин: как я понимаю, вам не следует утомляться.

Элин улыбнулась: она тоже не была уверена в том, что целый день охоты будет ей полезен, и она не возражала против того, чтобы провести день в комфорте вместе с герцогиней. Ален побдагодарил Тьера за его предложение и повел Элин в дом, оставив слуг держать коня.

Хоэл стоял у холодного очага в главном зале и разговаривал с Авуаз, которая успокаивала свой желудок, сидя в кресле. Мари, хлопотавшая вокруг герцогини, увидела, как в помещение вошли люди, которые огляделись и с улыбками направились к герцогу.

В следующую секунду все переменилось. Элин остановилась в центре зала и побледнела. Ален а проклятием замер рядом с ней. Авуаз изумленно выпучила глаза, а Хоэл начал поворачиваться, чтобы посмотреть, что ее так сильно удивило. Изенгрим, темный и зловещий, тихо отошел от герцога и решительно направился к супругам, низко опустив голову и ощетинив загривок. Его глаза торжествующе горели.

Элин завопила – это был страшный крик ужаса, заставивший обернуться всех присутствующих и затихнуть тех, кто находился вне дома. Ален потянулся к мечу. Волк стремительно преодолел последние шаги и прыгнул на него.

В следующую секунду Ален уже с криком катался по полу, а волчьи зубы были сомкнуты на его правой руке. Стоящая над ними Элин беспомощно верещала: – Кто-нибудь, убейте, убейте эту тварь! Никто не пошевелился: все окаменели от неожиданности. Волк выпустил порванную руку Алена и сделал новый бросок, на этот раз метя ему в горло. Продолжая вопить, Ален поймал волчью голову левой рукой и задержал окровавленные челюсти в дюймах от своей шеи. Изенгрим жутко зарычал и навалился на него, раздирая лапами тело Алена и всем весом налегая на дрожащую левую руку. И рука начала сгибаться, челюсти приближались, а с клыков Алену на лицо капали кровь и слюна. Продолжая кричать, Элин обеими руками схватила волка за ошейник и попыталась оттащить назад. Огромная темная голова стремительно повернулась, и в мгновение глаза, полные человеческой ненависти, устремились прямо на нее. Она отпустила ошейник и ударила рукой волка по морде, изливая в диком вопле свое отвращение и ненависть. Изенгрим отвернулся от Алена к ней – иее крик превратился в визг мучительной боли. Волчьи челюсти сомкнулись на ее лице.

– Изенгрим! – заорал ужаснувшийся Хоэл и наконец бросился к своему любимцу, схватил его за ошейник и оттащил в сторону.

Элин рухнула на бок рядом с мужем. Ее лицо преврати-лось в кровавую маску. Она беспомощно махала руками и издавала короткие сдавленные вскрики.

Ален встал на колени, левой рукой обнажая меч.

– Чудовище! – крикнул он. – На этот раз я тебя убью! Изенгрим с рычанием рванулся к нему, чуть не вырвавшись из рук герцога.

– Немедленно положи оружие! – закричал Хоэл. – Де Фужер, позаботься о жене! Кто-нибудь, позовите даме врача! Изенгрим! Плохой, плохой!

Он подтащил волка к очагу, схватил со стула свой хлыст с серебряной рукоятью и начал яростно бить волка. Изенгрим, не сопротивляясь, припал к земле под его ударами, но его глаза по-прежнему были устремлены на Алена в отчаянном и смертоносном желании.

Элин лежала на полу. Ален склонился над ней, но с ненавистью смотрел на волка. И в это мгновение все встало на места, Мари ясно поняла, что происходит. Она издала сдавленный возглас протеста и оперлась рукой о стену.

– Милорд! – крикнул Ален. – Посмотрите, что эта тварь сделала с моей женой! Позвольте мне его убить!

– Это мой волк, – ответил Хоэл, – и он никогда раньше никому не вредил. Изенгрим! Что на тебя нашло? Ты взбесился?

В дом с улицы вбегали люди. Появились Тьер и епископ Кириак. Авуаз уже стояла на коленях рядом с Элин, прижимая к ее лицу тряпицу, чтобы остановить кровь, и смятенно оглядываясь в поисках кого-то, кто мог бы ей помочь.

– Пресвятая Богородица! – воскликнул Кириак. – Это твой волк натворил, Хоэл? Ты же говорил, что он ручной!

– Ручной! – подтвердил Хоэл, с отвращением бросая хлыст. – Он никогда такого не делал.

– Это злобная тварь! – заорал Ален. – Вонючее, злобное, дикое чудовище! Посмотрите, что оно сделало с моей женой! И со мной! – Он поднял свою разорванную окровавленную правую руку, чтобы всем было ее видно. – Моя жена ждет ребенка, и это может убить еще не родившееся дитя. Милорд, умоляю вас: убейте эту тварь! Убейте сейчас же, пока она не набросилась еще на кого-нибудь!

Хоэл посмотрел на волка – своего доброго бретонского волка, единственного в мире ручного волка, самого отважного из всех принадлежавших ему зверей. Ни одно нормальное существо не стало бы нападать на человека с такой яростью. Ален был прав: такого зверя держать опасно, его надо уничтожить.

– Милорд, – едва слышно проговорила Мари, – по-моему, я знаю, почему Изенгрим напал на этих двоих.

Хоэл снова поднял голову, исполняясь надежды.

– И что же это, Мари? – быстро спросил он.

– Милорд, – ответила она дрожащим голосом, – сейчас важнее всего позаботиться о леди Элин. Ей нужен врач, и ее нужно увести из этой толпы куда-нибудь, где будет тихо. Ее мужу следует остаться с ней и успокоить ее. А потом мы сможем обсудить, что делать с волком.

– Очень хорошо, Мари! – одобрительно воскликнула герцогиня Авуаз. – Даме нужна помощь. Лорд Ален, будьте любезны, уберите свой меч и помогите супруге!

Ален посмотрел на Элин, а потом засунул меч в ножны и встал на колени, чтобы неловко обнять ее одной рукой. Она еще раз судорожно вскрикнула, обхватила его руками и расплакалась. Появился герцогский врач, и цепляющуюся за мужа Элин унесли из зала в тихую комнату, где врач мог заняться ее ранами.

Нарядный охотничий отряд стоял, переговариваясь и глядя на волка с окровавленной мордой, который по-прежнему лежал у ног Хоэла. К ним пробился лесничий герцога.