Сердце рыцаря

– Что ты тут делаешь? – спросила Элин несолидно пискнувшим голосом.

– Я пришел тебя повидать, – ответил Ален. – Я не мог иначе. Я только что узнал, что ты выходишь замуж за Тиарнана. Милая Элин, ты ведь этого не можешь хотеть!

Элин слезла с кровати с другой стороны и уставилась на него.

– Как ты сюда попал? – спросила она. – Отец знает, что ты здесь?

Ален покачал головой. Он сказал привратнику Эрве, простоватому старику, склонному верить всем, кто был ему знаком, что хочет повидаться с владельцем поместья. А потом он проскользнул за дом и вскарабкался по шпалере до окна комнаты Элин. Но все это звучало несолидно, и он не стал об этом упоминать.

– Элин, – проговорил он вместо ответа, – я должен был с тобой увидеться. Герцог отправил меня с поручением. Но когда я услышал, что ты собираешься выйти замуж за Тиарнана, я не смог этого вынести. Я оставил моих подчиненных и девицу, которую мне следовало сопровождать, оставил их на дороге и поехал прямо сюда. Почему мы должны позволить, чтобы нас разлучили? Ты же знаешь, как я тебя обожаю! Если ты будешь моей, то мне все равно, что со мной будет. Уезжай со мной прямо сейчас!

Он шагнул к ней, и Элин поспешно попятилась.

– Не подходи ко мне! – зашипела она на него. – Убирайся немедленно, иначе я закричу!

Он остановился, изумленно воззрившись на нее. Она невольно подумала, что он необычайно хорош собой даже в таком состоянии: светловолосый, широкоплечий и голубоглазый, гораздо красивее Тиарнана, – однако немедленно отбросила столь предательскую мысль.

– Почему ты решил, что я с тобой уеду? – гневно спросила она.

– Я тебя люблю, – ответил он, говоря от чистого сердца. – Я хочу на тебе жениться.

– И Тиарнан тоже. Почему ты решил, что я предпочту тебя ему?

Он уставился на нее – ошеломленный и недоумевающий. Его страсть владела им столь полно, что он не мог даже подумать, что она не встречает взаимности.

– Элин! – с болью воскликнул он.

– О, ты мне нравишься, Ален, – признала она, чуть смягчаясь. Она вспомнила, как год назад он ехал в церковь с ее семьей и по дороге пел одну из хвалебных песен, сочиненных герцогом Аквитанским для своей дамы, песню, не похожую на все прежние, рожденную новым чувством. Она знала, что он пел для нее. – Если бы не Тиарнан, я была бы рада выйти замуж за тебя, – созналась она. – Но он лучше тебя, и все это знают.

– Потому что он владеет землей! – воскликнул Ален шепотом, задыхаясь от презрения. – Боготворимой землей! Ты говоришь совсем как мой кузен Тьер! Какое нам дело до земли? Разве любовь не важнее?

Он так часто мысленно вел этот разговор, в котором она соглашалась с ним, что почти забыл, что никогда не осмеливался сказать такое в присутствии ее отца.

– А почему мне не стать госпожой поместья? – спросила Элин и тут же покраснела, потому что это прозвучало очень корыстолюбиво. – И все знают, какой Тиарнан храбрый, как умело владеет оружием. Он убил брата Роберта Беллемского, Жоффрея, в поединке – все об этом знают. И к тому же он богат, молод и красив и очень сильно меня любит. Как ты мог решить, что я захочу с тобой бежать?

– Он никогда не будет любить тебя так сильно, как я, – решительно заявил Ален, воспользовавшись главным доводом. – Никто не сможет любить тебя так, как я, а Тиарнан тем более. Он – холодный черный дьявол. Ему хочется только убивать. Я видел его в сражении: он безумец. Люди хорошо о нем думают только потому, что пока он убивал лишь врагов герцога. Но он льет кровь, словно хорек в курятнике. Если нет людей, которых можно было бы убить, он убивает зверей. Я встретил его, когда ехал в Ренн, – вот как я узнал, что он собирается на тебе жениться. Он охотился – пеший, в этой своей старой крестьянской куртке с капюшоном, один, даже без собаки! Как простолюдин договорился жениться на тебе и потом отправился охотиться! Не остался с тобой, не отправился сразу ко двору, чтобы сообщить всем радостное известие, а просто ушел в лес один. – Ален перевел дыхание, а потом поспешно продолжил, не заботясь о логике: – Но он часто уходит один, все это знают. На три дня в неделю, а иногда и дольше. Он говорит, будто охотится. Один, всегда один. Никому не позволено ходить с ним. Он оставляет своего коня.

Он никогда не берет ястреба. Когда я его встретил, он оставил и собаку. Как он может охотиться без собаки? Куда он на самом деле ходит, как ты думаешь? Охотиться? Или в постель к какой-нибудь женщине?

– Замолчи! – яростно завопила Элин. – Ты просто ревнуешь! Убирайся отсюда. Убирайся!

За дверью послышался шум шагов.

– Элин! – отчаянно взмолился Ален. – Пойдем со мной!

– Убирайся! – закричала Элин. Она перепрыгнула через кровать и толкнула его к окну. – Если ты не уберешься из поместья раньше, чем моему отцу станет известно, что ты здесь, то он посадит тебя в колодки. Знаю, что посадит. Убирайся!

Ален вывалился из окна и скользнул по шпалере вниз. По шпалере вились розы, так что когда он приземлился, его руки и лицо оказались разодранными в кровь. Секунду он стоял в мучительной нерешительности, глядя вверх на окно и прислушиваясь к голосам: один о чем-то спрашивал, второй презрительно отвечал. А потом он повернулся и, спотыкаясь, побежал.

Он был уже на полпути к укрепленным воротам поместья, когда понял, что оставил свою кольчугу, меч и шлем сваленными в кучу под яблоней. Он снял их с себя, чтобы карабкаться по шпалере. Он уже готов был вернуться за ними, но вспомнил о колодках и побежал к воротам. К счастью, старый привратник еще не знал о том, что его не следовало впускать, так что он смог уйти.

Ален взял коня, которого привязал у ворот, и галопом поскакал прочь от Компера. Как только деревня осталась позади, он позволил усталому животному замедлить бег и зарылся лицом в его гриву, бессильно расплакавшись.

Весь день он ехал, не видя ничего вокруг, и к темноте добрался до Монфора. Там, помимо пивной, был и постоялый двор, на котором он остановился ночевать. Проснувшись на следующий день, он не мог решить, куда ехать. Ему следовало бы вернуть свой меч и доспехи. Доспехи стоили дорого. Для того чтобы заплатить за все, что он оставил под яблоней, едва хватило бы арендной платы с небольшой деревни. Однако ему показалось очень вероятным, что если его поймают в Компере, то он окажется в колодках. Колодки, публичная порка и тому подобные унижения обычно были предназначены для крестьян, так что Алену невыносима была даже мысль о подобном. Если бы Элин сказала: «Мой отец тебя убьет», – он скорее бы туда вернулся.

Значит, ему лучше сначала поехать в Фужер, а за доспехами отправить пажа. Хотя Эрве Комперский вряд ли отдаст их без выкупа. Алену придется обратиться за деньгами к отцу Жюлю – и рассказать ему, где он был и что сделал. При мысли об этом он громко застонал.

Может быть, ему лучше сначала ехать в Ренн. Тьер о нем тревожится. Но тогда ему придется встречаться с герцогом и объяснять, почему он бросил порученное ему дело. А еще ему придется рассказывать, как Тиарнан спас девицу, вверенную его заботам. Он снова застонал.

Все идет ему во зло! И в ответ на свою преданную любовь он видит со всех сторон одни только унижения. Ему с самого начала не следовало скакать в Компер. Но Элин могла бы согласиться уехать с ним, и если бы она это сделала, все остальное не имело бы значения.

В конце концов он медленно поехал на восток, надеясь, что придумает что-нибудь по дороге в Ренн. Единственное, что ему пришло в голову – это миновать и Ренн, и Фужер и присоединиться к крестоносцам. Эта мысль ему понравилась: отвергнутый любимой, он либо достойно погибнет, избавляя Святую землю от сарацин, либо вернется героем! Но и этот план был связан с трудностями. Судя по последним новостям, христианские армии осаждали Антиохию. Чтобы туда добраться, нужно много денег, которых, как он знал, отец ему не даст. И кроме того – самая неотложная из всех его проблем вернулась к нему обратно, словно вращающееся колесо, – у него не было оружия.