Страница 24 из 25
– Ты правильно всё говоришь, – одобрил выводы Павла Игорь. – Вообще, это криминальное сознание России имеет свои архетипические корни. Это и в народных сказках и в культуре. У нас воровать – инстинкт. Налоги у нас никогда не будут собирать и платить правильно. Тот, кто к власти приходит, – он тоже из народа, а народ наш что делает?.. ворует. И получается, что налоговики хотят кинуть бизнес и собрать нереальные налоги, а бизнес хочет кинуть государство – не заплатив налоги. Замкнутый круг. На самом деле реально и сейчас всё сделать по уму, но пока нет того, кто способен перевернуть менталитет этот русский, – сказал, казалось, всезнающий Игорь и посмотрел на меня.
– Скорее бы, застать хотелось, – ответил я его взгляду.
– Да… например, любая русская сказка… возьми её, переосмысли, – предложил Павел, – там кто-то ворует всё время. Если не сорока, то лисица. Колобок и тот украл себя у своих производителей, а потом его все встречные животные хотели слопать на халяву… Кто там ещё у нас… Снесла курочка Ряба золотое яичко – халява, работать не надо… Царевичи в сказках, и те воруют собственность у разных Кощеев и Горынычей… И детям всё это читают, и вроде как нормально всё. Добро, конечно, побеждает зло, но каким путём – путём обмана и воровства… – Павел покачал головой, осознавая, что и его не минула сия сказочная муть. Жаль, что осознал он всё это уже потом, став взрослым, когда русский характер сформировался. – В наших сказках главный герой Дурак – это очень по-русски. Главная задача дурака в принципе – полная реализация своей глупости. В сказке глупость раскрывается как цветок. Глупость как иррациональная основа счастья и свободы – почти в каждом. Дурак всегда занимает особое место в сказках, Иван-дурак – всегда счастливый герой. Дурак-дураком, а царевну имеет. Глупость – это золото, – произвёл вывод Павел. Проехав немного молча, он ободрился и сообщил: – Скоро будем проезжать место одно, никогда не видели, как бабушки в квейк между собой играют?.. О, видите, проезжаем полотенца, – вдоль дороги на натянутых между деревьями верёвках висели большие пляжные полотенца, со всевозможными рисунками. – Наивный арт, убожество, конечно, но прикол в этом есть, – оценил Павел. – Наверное, кто-то покупает, если сидят.
– Видно, вся деревня этим промышляет, – определил Игорь. На пути следования через это место, такие верёвки с полотенцами были чуть ли не напротив каждого двора. – Да, забавно, лежишь на пляже, на долларе, или на такой попастой девке, – Игорь указал на полотенце. – Вообще-то, мне кажется, это гораздо круче, чем мы думаем. Мы просто в эту фишку не врубаемся.
– Скоро будет деревня кукурузных палочек, – сообщил Павел, исполняя обязанности экскурсовода и водителя одновременно. – Видите эти пирамиды, – махнул он в сторону, вытянувшейся ввысь бетонной пирамиды. – Любопытно, что человек с фамилией Голод стремится с помощью этих пирамид накормить и обустроить Россию. Голод… надо же… Он там камни положительной энергией заряжает.
– Он хоть пытается. Неважно, что это ни к чему не приведёт, важно, что он что-то делает. Правда, посыл в нём не совсем позитивный. Не может человек с фамилией Голод кого-то накормить.
Тем более Россию, – сказал Игорь, провожая взглядом пирамиду, из которой, воровато озираясь, человек в телогрейке выносил похожий на Колобка большой камень.
Некоторое время ехали, слушая радио, проезжая через простые, но забавные места. Разнообразна деятельность человеческая, не надо никакой плановой экономики, всё само движется, каждый занимается своим, иногда нужным делом. По радио какой-то пел про то, как убили человека африканского происхождения, ни за что, ни про что суки замочили. А потом он встал и пошёл. Про то, как мама осталась одна, позвала колдуна, Билли встал и пошёл, ну и что, что зомби, зомби тоже может играть в баскетбол. Потом ведущий рассказал, где, в каких кустах ждать гаишника и про автомобильное братство. Опять чего-то запели, на этот раз девушка говорила кому-то ариведерчи. Мне было интересно увидеть деревню с бабушками-квейкершами.
Мы почти благополучно миновали деревню кукурузных палочек. Почти, – потому что на выезде из деревни путь преградила немолодая уже женщина крестьянской наружности в необычно белом для этих мест переднике. Расставив широко руки и ноги, она намеревалась остановить движение оживлённой скоростной трассы, и, что самое удивительное, ей это удалось. Павел высунулся из окна:
– Чем мы можем вам помочь, уважаемая?
– А чёй-то вы эти желтенькии палочки кукурузныи у нас не покупаите? – Она встала, уперев руки в боки. Именно в боки, так как человек, перекрывающий скоростное движение, не способен их упереть в бока.
– Не хотим значит… наверное, – попытался объяснить Павел.
– Так вы нибось и ни пробавали никада их. – Она указала пальцем на здоровенные пластиковые мешки, сложенные у обочины каменной строительной кладкой. Муж у неё – точно строитель.
– Ни хатим, наверное… нибось, – попытался говорить на её языке Павел.
– Во, наверна, я и гаварю, пробавать нада, – не унималась кукурузных дел мастерица. – Как можна ни хатеть таво, чево не знаешь? Пробавать надо, – философствовала она, не сходя с места.
– Кто сказал, почему это надо? Ни хатим, – попробовал возразить Павел.
– Я хочу, давай сюда свои жёлтенькие, – Игорь вышел из машины и подошел к стене из мешков. – Я сейчас пробую, специально, чтобы вы видели, что пробую, – обращаясь к философски настроенной даме, он взял из её рук несколько палочек, попробовал. – Опоздали вы на много лет, я в детстве такие любил… хотя в моём детстве таких ещё не было… Но за вашу жизненную позицию и стремление к победе я возьму два этих мешка, – Игорь указал пальцем на кладку. – Из одного отсыпьте мне в маленький мешочек немного, я с собой возьму. Остальное отдайте своим внукам, ладно? Скажете от меня.
–
– Чиво так? Всё забирайте, маи внуки срут этими палочками. Им ани ни нать. Забирай, мил чалавек, – уже без угрозы в голосе разоткровенничалась она. И как-то по-отечески похлопала Игоря по плечу. Именно по-отечески… что-то в ней было такое… мужское… видать, частенько ей приходилось коней на скаку останавливать… и избу тушить…
– Я же говорю, опоздали вы. Я купил у вас не палочки, а воспоминания. Всё, берегите себя, – Игорь развернулся и пошёл к машине, отряхивая на ходу испачканное плечо.
Через сто пятьдесят метров Павел свернул направо, и мы начали петлять по густому лесу, который вскоре неожиданно кончился. Появились признаки жизни.
– Любопытное местечко, смотрите. – Мы въехали в компьютерную деревню, на обочине находились развалы прибамбасов, часть из которых была новая, в упаковке, часть – бывшая в употреблении. Возле каждого развала перед монитором функционирующего компьютера сидело по милой бабушке, озабоченно давившей на клавиатуру, азартно покрикивая. Некоторые местные представители компьютерного бизнеса сидели с джойстиками. Одна из них лежала возле своего столика на раскладушке, её руки были сложены на груди. Могло показаться, что она умерла.
– Во, самый разгар. Компьютерная деревня. Здесь рядом склады, внучёк чей-то этим занимается. Приобщил, – обрисовал обстановку Павел. – Мало того, здесь выделенная линия в нэт с безумной скоростью. Вот и режутся со всем миром. Свой сайт имеют. По рейтингу, самая сильная команда в мире по квейку. Удивительно, кто бы мог подумать. Как можно перестроиться в таком возрасте, не понимаю, – он действительно не понимал, даже присвистнул. Раньше я считал, что люди или жестикулируют, или нет, когда разговаривают, или тем более, когда ведут машину. Павел до этого разговаривал, и руки его не принимали участия в изложении мыслей. Сейчас машина была предоставлена сама себе, так как жестами Павел показывал, насколько он не понимает. Не оставалось сомнений, что это для него загадка.
– Почему нет? Если существуют немолодые уже люди, и при этом возникла новая технология, в нашем случае компьютерная, вполне возможно, собственно чему мы сейчас свидетели, они найдут друг друга, – решил поправить положение Павла Игорь. – Много существует того, чего мы не понимаем, не надо отчаиваться – оно существует вне зависимости от нашего понимания. Много людей способны на прорыв в определённой области, если они будут долбить по ней целенаправленно… Павел, как ты думаешь, та бабушка умерла или спит?