Метро в неизвестность

Теперь он слушал её откровения, как в каком-то кошмарном бреду, и в то же время следил за ходом поезда, хотя, впрочем, совершенно не знал системы расположения сети путей.

В это время в человеческом месиве позади него началось какое-то движение и возня. Кто-то ломился вперед, расталкивая и расшвыривая стоящих. Происходило что-то вроде зверской драки. Этот кто-то пытался прорваться в водительскую кабину, куда в этих поездах не столь уж и сложно было проникнуть, и наброситься на водителя.

Ригель, развернувшись, нанес ужасающей силы удар наглецу или безумцу, и тот полетел назад, сбивая в своем падении других.

Кто-то, потеряв равновесие, падал на рельсы.

Раздавались душераздирающие вопли, текли кровавые ручьи.

А пути гигантского метрополитена Ксюла погружались все глубже в неведомый мир невообразимых коммуникаций, оставляя позади проклятую, зараженную радиацией, покрытую снегом и наледью пустыню.

Глава 2

Машинально Ригель коснулся рукой своего лба, на котором смешались пот и кровь.

Рукопашная схватка... рывок поезда... Он как-то плохо соображал. Сколько прошло времени: минуты или часы?

Обширнейшая сеть внутри планеты, её гордость, давным-давно уже не могла называться просто метрополитеном. Связывая города, находящиеся на поверхности планеты, она тянулась на тысячи и тысячи километров и продолжала все удлиняться с тех пор, как местные ученые изобрели "кристаллиум". В результате некоего технологического процесса происходило своего рода "остеклянение" стен тоннелей, а потому они всё строились и строились без особых трудностей.

Проникая к сердцу планеты, ксюлиане на десятки сантиметров меняли природу стен тоннелей, превращая их в великолепный по прочности прозрачный материал. В результате получались невообразимой длины монолитные трубы, тянущиеся от Голубого к Золотому, Пурпурному, Изумрудному и другим городам планеты.

Рельеф планеты был ещё достаточно молодым, и потому передвижение по поверхности представляло определенные трудности. Площадь водных поверхностей была незначительной, что тоже не позволяло использовать её для передвижения на длительные расстояния. А укрощенные скальные породы под поверхностью планеты открывали прекрасные возможности для грузовых и пассажирских перевозок. Тоннели метро пересекали Ксюл во всех направлениях, так что на метропоездах совсем не сложно было добраться до диаметрально противоположного пункта планеты.

В настоящее время Ригель и сотни других, находящихся в поезде людей, слышали нескончаемое эхо взрывных работ. Каждую минуту происходили сдвиги и сотрясения почвы, может быть, и не слишком крупные, но вполне чувствительные; пионеры глубин использовали самую мощную взрывчатку, какая только существовала на планете, за исключением, пожалуй, лишь ядерных зарядов, к которым все относились с нескрываемым ужасом и отвращением.

Гигантская труба из кристаллиума вибрировала, и эти вибрации дрожью отдавались в несшемся со все возрастающей скоростью поезде.

Ригель прислушивался к отдаленному грохоту и, несмотря на всю свою уверенность в прочности метросети, испытывал некоторое беспокойство. Взрыв, произведенный поблизости от тоннеля, мог повредить его и разрушить пути. И тогда...

Тут у него начались галлюцинации. Он вновь как бы воочию увидел заснеженный город, провалы и воронки, глотающие здания и жителей. Перед его взором замелькали охваченные паникой, окровавленные и перекошенные лица. И среди них - Изео...

Она, должно быть, упала на путь вместе с гроздью тех, кто пытался взять штурмом водительскую кабину, в которой Ригель должен был находиться один, свободный в движениях и действиях, чтобы вести этот адский поезд. Она успела сообщить ему истинную причину своего предательства, а потом... жестоко и страшно заплатила за это...

Ригель, впрочем, даже не понимал, испытывает ли он хотя бы какие-нибудь сожаления... У него страшно болела голова. Он то и дело машинально вытирал кровь, сочащуюся из раны на виске. Его била лихорадочная дрожь...

И вдруг он неожиданно понял, что, ведя поезд и держась за рукоятку управления, он истерически хохочет. Нервный кризис достиг у него высшего предела. Все окружающее он воспринимал теперь, как ад, в котором страдают и мучаются души грешников. Этот жуткий ад теперь, казалось, материализовался вокруг него. Фары поезда бросали яркий свет на стены тоннеля, которые отливали стеклянным блеском. Ригель включил моторы на полную мощность. Началась настоящая световая круговерть.

Перед глазами Ригеля теперь возникло желто-мраморное лицо подростка с застывшими ледяными слезами и посинелыми губами, неслышно повторяющего, что его близкие умерли от холода.

Наверное, в этом поезде была и та женщина с детьми, за которую он сражался при посадке. А может быть, вся его борьба была напрасной, и все трое - мать и двое детей - лежат теперь затоптанные на платформе или на рельсах, среди трупов сотен других ксюлиан.

Отдаленный грохот вновь сотряс тоннель. Ригель подумал о взрывниках, которые все углублялись и углублялись внутрь планеты в неодолимом стремлении пробиться в Великие пещеры, где можно будет скрыться от вечной ксюлианской зимы.

Очнулся он от резкой вибрации и понял, что спит стоя, держась за рукоятку управления. Спит с открытыми глазами.

Теперь, очнувшись, он обнаружил, что тоннель полон дыма и поезд летит вперед почти вслепую, в какой-то серо-коричневой клочковатой субстанции. Он попытался затормозить, остановиться. Поезд заскрежетал по рельсам, и скорость его заметно снизилась.

Дым теперь заполнил весь состав, и Ригель наконец понял, что они больше не в трубе, а просто прибыли на очередной вокзал.

От того, что он увидел справа, у него на голове зашевелились волосы. А позади в вагонах поезда росла волна ужаса и диких криков. Дело в том, что пассажиры увидели на соседнем пути врезавшиеся, вероятно на полном ходу один в другой два поезда. Вполне возможно, что их вели такие же дилетанты, как и он, Ригель.

Теперь оба поезда горели, а внутри вагонов были видны объятые пламенем дергающиеся силуэты. Дикий и невообразимый кошмар. Настоящий ад во всем его фантастическом ужасе.

В перекореженной массе трудно было определить даже, сколько там вагонов, часть которых оставалась на пути, часть - свалилась на перрон. На перроне кучи мертвых тел, какие-то сталкивающиеся или дерущиеся тени.

Ригель понял весь ужас положения.

"Мы здесь задохнемся... Нужно уходить и как можно скорее..."

Уходить и только уходить. В этой дьявольской гонке можно было двигаться только вперед, не помышляя о возвращении. Вперед, вперед, все время вперед, если даже не знаешь, куда и что там впереди.

Он снова включил контакт.

Поезд, казалось, встал на дыбы, его генераторы со свистом, переходящим в вой, втянули дымный воздух, и металлическое сердце судорожно заработало. Набирая скорость, поезд полетел вдоль платформы, где пытались встать на ноги умирающие, судорожно махая руками, взывая о помощи к этому поезду, который, как им казалось, мог их спасти...

Стиснув зубы и полузакрыв глаза, Ригель старался ничего этого не видеть. Но взор его невольно обращался к жуткому зрелищу пылающего вокзала, где корчились, обугливаясь, человеческие тела.

Откуда же взялся огонь? Конечно, из перегревшихся моторов, где в нормальных условиях выделение и расщепление кислорода строго контролировалось, а сейчас получилось нечто вроде сгорания метеорита, влетевшего в атмосферу планеты.

Поезд шел, снова втянувшись в бесконечную трубу тоннеля удаляясь от места трагедии. По мере того, как они удалялись от места катастрофы дым постепенно таял.

У Ригеля перехватило горло при мысли о том, что будет, если он врежется в какой-нибудь состав. В трубе-тоннеле это вполне возможно, но скорее всего это могло бы произойти на следующем вокзале. Он подумал о той ответственности, которую добровольно взвалил себе на плечи, ведя вслепую поезд без всякой конечной цели и только потому, что его тронули страдания других. И теперь он вынужден был везти этот охваченный страхом мир по огромной тоннельной сети, не зная, куда, зачем и не смея даже представить, что может случиться дальше.