Страница 17 из 34
Вскоре корабль направился к выходу из ольвийской гавани. Леандр с девочкой провожали взглядом удалявшуюся землю, дрожа от ветра в мокрой одежде. Сшитый из шкур квадратный парус хлопал над головой, оставляя странное чувство одиночества.
Течение Гипаниса, на правом берегу которого лежала Ольвия, несло судно вдоль берегов лимана на юг, где воды реки встречались с течением другой реки – Борисфен. Оттуда уже новое течение понесёт их на запад, мимо расположенной на полуострове древней Борисфениды. Когда корабль выбрался на морскую гладь Понта, Дикай, который возглавлял экспедицию, приказал повернуть на юго-восток и плыть вдоль берега к Таврии. После этого он бесцеремонно обратился к Леандру:
– Кто это? Зачем ты её притащил?
– Она упала с другого корабля, не мог же я дать ей утонуть, – Леандр помолчал и на всякий случай соврал: – Я её знаю, она дочь моего знакомого. Её родители погибли. Я отвезу её к себе домой.
– Ну, как знаешь. Только кормить её будешь сам. И скажи ей, пусть сидит вон там, – Дикай ткнул пальцем на место у носа, где качка ощущалась сильнее всего, – и не путается под ногами.
Леандр кивнул и без лишних слов потащил девочку в указанное место. Он и сам уселся там же, даже не пытаясь вырвать свою руку из ладошки девочки. Спрашивать, как её зовут, он не стал, чтобы не вызывать лишних подозрений – ведь он сказал, что знаком с ней.
На четвёртый день они достигли Каркинитиды. Во время ночёвки на берегу Леандр успел выяснить, что девочку зовут Иола, отца у неё нет, а мать-скифянка умерла. Сама Иола находилась на положении рабыни в доме одного знатного эллина из Византия – это с его триеры она упала. Ничего больше Леандр не добился. Иола больше молчала, отстранённо разглядывая морские волны.
Когда показались родные берега, Леандр впервые за последние дни вздохнул с облегчением. Дикай, не скрывая довольной ухмылки, ссадил двух пассажиров с их грузом зерна, после чего сразу отдал приказ отчаливать.
Отец был дома, но куда-то спешил, так что объяснение получилось коротким. Он быстро, но крепко обнял сына:
– Что случилось, почему ты так быстро вернулся? Кто это с тобой?
– Дарий начал поход против фракийцев и скифов. Он захватил Истрию. Ольвия готовит ополчение. Я хотел побыстрей тебя предупредить. Надо всем сообщить. А это Иола, она из Ольвии…
Феодор прервал рассказ, коротко поприветствовал Иолу, предложил ей быть гостьей в его доме, после чего вышел, сказав, что скоро вернётся и выслушает подробности.
В другое время Леандр пошёл бы с ним, но сейчас ему надо было позаботиться о девочке, которая едва держалась на ногах, но и не думала жаловаться. Она не знала, что её ждёт, но если и испытывала страх, то надёжно скрывала его за видимым равнодушием.
Вечером Леандр уложил Иолу спать, а сам уселся ждать отца.
– Она чужая рабыня, мы не можем её оставить! Зачем ты её привёз?! Ты понимаешь, что нас могут в воровстве обвинить? – Феодор старался сдерживаться, но чуть не сорвался на крик.
– А что было делать? – Леандр говорил спокойно, но кулаки его были стиснуты. – Дать ей утонуть? Я же не знал, кто она.
– А если бы знал?
– Ничего бы не изменилось.
– Я так и думал, – Феодор отвернулся и посмотрел на Иолу. – Ну, и что делать будем? – теперь Феодор говорил деловито, словно уже принял решение. Леандр улыбнулся.
– Пусть живёт у нас, отец. Её хозяина я не знаю, но в любом случае он решит, что она умерла, и со временем о ней забудет. Триера, с которой выбросили Иолу, направилась вроде бы на юго-восток. Может, к Боспору. Даже если её хозяин вернётся в Ольвию, нам-то что? Пожалуйста, папа.
– Что ты о ней знаешь?
– Ну, она – полукровка. Работала в доме какого-то богача, но она не говорит, кто он. Не стану же я её пытать. Больше я о ней ничего не знаю. Пусть работает у нас. Нам не помешает кто-нибудь для работы по дому.
– Пожалуй, – с сомнением покачал головой Феодор. – Может, и я так скучать не буду, когда ты отправишься на Эгину.
– На Эгину? Зачем? Я нужнее здесь!
– Так надо. Вчера на городском совете мы обсуждали последние события. Не думаю, что Дарий до нас доберётся. Мы же планировали, что ты поедешь к Праксидаму, вот и езжай. Вернёшься через год. Посмотришь, наконец, как живут в Элладе, а не только в здешних краях. Я всю жизнь мечтал, как однажды ты увидишь места, о которых я тебе когда-то говорил. Я хочу, чтобы ты стал своим среди настоящих эллинов.
– А тут разве живут ненастоящие? – Отец часто с тоской вспоминал прошлые времена, Ионию, Элладу, но никогда не выражал недовольства своей нынешней жизнью.
– Здесь мы наполовину варварами стали. Многие там нас такими и считают. Ну если не варварами, то деревенщинами. Они смеются над тем, как мы живём, – Феодор обвёл взглядом их землянку. Стены прямоугольного котлована, вырытого несколько лет назад, высились почти в рост человека, пол был глинобитным. По краю котлована были выстроены невысокие стены из сырцового кирпича. Внутри стены были обмазаны глиной и побелены известью. Крыша из камыша опиралась на пару столбов внутри единственной комнаты, угол которой занимала переносная жаровня. В принципе, можно было сделать перегородку и разделись жилище на две комнаты, но пока в том не было необходимости. От двери в стене вниз шли деревянные ступени. Временное жилище для новых колонистов. Такие жилища были обычным делом в Каркинитиде, но в Ольвии и Пантикапее их постепенно сменяли наземные дома из сырцового кирпича, а землянки оставались уделом бедняков с окраин.
– Ты должен им показать, что ты – такой же, как и они. Делай для этого всё! Поклянись, что будешь достоин чести называться эллином! – Феодор был взволнован. Они с сыном часто говорили о далёкой Элладе, и в такие мгновения Феодор не мог скрыть от сына своей тоски по прежней родине. Он часто мечтал побывать там, но недавний визит в Милет не принёс ему облегчения. Милет слишком изменился, и Феодор всё чаще говорил не о Милете или Ионии, а об Элладе. Леандр с детства рос, впитывая отцовские заповеди, и для него само собой разумелось, что он – эллин, а оказывается, это надо кому-то доказывать.
– Поклянись Аполлоном, – повторил Феодор, указывая на деревянную статую Аполлона Врача в одном из углов их дома, – что не заставишь меня краснеть за тебя перед Праксидамом и его друзьями. Я хочу, чтобы ты заслужил их уважение, и, помимо прочего, для этого я тебя туда посылаю! – в голосе Феодора звучала страсть, которую редко можно было услышать.
– Клянусь, отец, что ты будешь мной гордиться! Я всё сделаю ради твоей мечты! – торжественно поклялся Леандр.
– Уверен, что ты меня не подведёшь. Помни свою клятву, когда приедешь в Элладу.
– А корабль готов?
– Он в гавани. Мне сообщили, что Боспор не столько персы контролируют, сколько их представители – ионийцы. Договоритесь с ними, если что. Из Херсонеса в Элладу вам поможет добраться Мильтиад.
Леандр слушал и не верил собственным ушам. Отец никогда не доверял ему таких важных дел. Либо дела совсем плохи, либо он сделал что-то, чтобы заслужить такое отношение отца. По коже забегали мурашки, но губы сами собой растягивались в широкую улыбку. Он не подведёт отца!
Погрузка зерна на корабль была в разгаре: наполненные амфоры аккуратно сгружали в быстро заполнявшийся вместительный трюм потрёпанного, но крепкого судна с широкой кормой и парой рулевых вёсел по бортам, явно купленного у финикийских купцов. Были тут и сосуды с солёной рыбой и крабами и ещё какие-то мешки.
По словам Феодора, корабль отправится из Каркинитиды прямо в Истрию – это было рискованно, так как придётся выйти в открытое море, но плыть через Ольвию и дальше вдоль пути персидской армии было безумием.
Руководил погрузкой молодой шустряк по имени Эвмолп.
– Да-да, хорошо, мы доставим твоего сына куда надо, – Эвмолп кивал Феодору, но казалось, молодой человек сейчас думает только о грузе. Погрузка закончилась, и Эвмолп щёлкнул пальцами, быстро осмотрелся, затем пробежал по уложенному на место палубному настилу и заглянул в трюм. Длинные ряды амфор, стоящих в несколько слоёв, вызвали у него восторженную улыбку, хотя свободного места оставалось ещё много. Он спустился на берег, довольно похлопал Леандра по плечу и прокричал кому-то: