Страница 8 из 23
Занятия наукой ничуть не мешали Димке влюбляться и весьма успешно ( по крайней мере, с его стороны). Этого, к сожалению, нельзя сказать об обратном влиянии влюбленности на науку. Влюбляясь, Димочка начинал проводить вечера под окном и ночи в подъезде очередной своей пассии.
Это не могло не отразиться на наших научных упражнениях и мне, скрепя сердце, приходилось его сурово, но справедливо поругивать. При этом его красивый русский нос как-то особенно удлинялся, лопата бороды прижималась к груди, он сопел, соглашался со мной и без перехода объявлял, что он ни от кого не потерпит давления и сам знает, что ему делать. Последнее время он, как-будто, находился в неуверенности по отношению к своей будущей судьбе и новое увлечение могло сбить его на торную дорогу, избитую тысячами модных ботинок и даже дамских туфелек, прямо ведущую к степени и достатку, огибая всякие там переулочки с диалектическими языками и прочей метафизической чепухой.
Сердце мое было неспокойно.
Пока я все это думал, ужин мой окончательно остыл, а самое ужасное, я никак не мог вспомнить является ли огрызок хлеба у меня в руке остатком бутерброда или это огрызок, который валялся на столе еще до моего прихода и неизвестно от кого оставшийся. Мысли окончательно прояснились, и я понял, что это все равно ерунда по сравнению с мировой революцией. Посему я спокойно доел огрызок вместе с остывшей яичницей и собрался выпить чаю (тоже холодного), как вдруг чьи-то пальчики закрыли мне глаза. Я резко вскочил, мастерски выплеснув чай на занавеску, так, что на штаны не попало даже капли. Это, конечно была Ленка, а я, без сомнения, забыл запереть дверь, когда пришел. Ленка была прелесть. В марлевом платьице, стройная, высокая, она была красива какой-то необычной, дикой красотой. Лицо ее и вьющиеся волосы напоминали о цыганской крови и одновременно о горячей крови красавиц-эфиопок. Она улыбалась, но была грустна. Другой я ее не видел с тех пор, как мы с Маринкой поженились. Раньше она могла быть и злой - и этой удивительной женщине злость была к лицу. Выражение гнева, когда глаза расширяются, нос становится тонким, а крылья его расходятся в стороны, так подчеркивало первозданность ее дикой красоты, что любой бы замер в восхищении. А я - я восторгался так, что она совсем разучилась на меня злиться. Некоторая необузданность характера была ее единственным недостатком. И она же была ее достоинством. Большей преданности друзьям и чистоты души я не встречал ни в ком. Несмотря на неприязнь, которую к ней, по очевидным причинам, питала Маринка, эти ее качества признавала даже она и Ленка была допущена в дом на правах друга. Правда, ее тоже мало занимали наши изыски, она решила помогать нам в том, в чем может, просто потому, что она верила в нас самих и, следовательно, в успех нашего дела.
Не успели мы с ней расцеловаться, как с шумом в наши владения вторгся Владик. Ленточку он почему-то сегодня не повязал и волосы спадали на лоб, придавая ему вид ошалевшего духовника. Следом за ним весьма торжественно, бородой вперед, вошел Димка. Он был величав и напыщен до невозможности. Важно со всеми поздоровался. Бедные мои нервы напряглись так, что задрожали кончики пальцев, в горле пересохло, стало трудно говорить. Я все откладывал мысленно вступительное, так сказать слово, но момент, когда я должен был, наконец, выйти перед собравшимися, подступал все ближе и ближе.
Предложил всем чаю. Димка смотрит с сочувствием, понимает, чего мне это ожидание стоит.
Пришли еще двое - та, что назвалась Александрой Георгиевной, девушка с исторического факультета, кокетливая маленькая блондинка с умными глазами (ее мы все сразу стали звать Сашей) и Коля с биологического. Это парень среднего роста, с черными усиками и каким-то немного хитроватым видом. Но сразу видно, что соображает. Потом пришло скопом несколько человек, которых я не запомнил и, наконец наша талантливая Татьяна. Больше решили не ждать, тем более, что прошло уже около часа с назначенного для сбора времени.
С трудом втиснулись в комнату, набралось человек пятнадцать, не меньше. Следовательно многие не пришли. Да и вообще было ясно, что позвонит много, придут меньше, а работать будут, дай бог, хоть несколько человек. Так уж люди устроены, любопытства в них гораздо больше, чем интереса. Как начал говорить, сразу нервы успокоились, только внимание обострено до предела, реагирую на любое междометие, ухмылки, на понимание и непонимание.
Как в лесу ночью, одним словом... Рассказал о том, что такое наш диалектический язык - диал, какую роль он должен сыграть в развитии человечества и человека как личности. О философской его стороне, о нашей гордости: математическом формализме диалектики, который служит истоком грамматики диала, о поэтической, музыкальной его сторонах, о связи эмоционально насыщенной музыкально гармонизированной формы языка, его звучания с научно-обоснованными содержанием, так что язык единовременно является и поэзией и философии, теорией, описывающей природу, мышление и социальные явления. Именно эта связь должна дать ему ту силу, которая поднимет человека на новые высоты разума. Каждое слово, каждое предложение диала и эмоционально и научно одновременно, каждая научная фраза переливается чувствам, каждая эмоциональная - содержит строго научную основу . Это язык - первый из языков, замыкающий очередной этап в диалектически - противоречивом развитии человеческого языка . Вначале развития связь между формой языка и служила важной цели дифференцировки, различения объектов, отраженных в языке. Эта связь почти нарушена в наше время, из анализа формы языка сказать о содержании можно весьма немного. Слова, их звучание ничуть не напоминают нам ни о их смысле, ни об эмоциях, с ними связанных. Теперь с диалом, наступает новый этап: поэтичность нового языка, связь метра, формы с содержанием, с логически-функциональным смыслом его слов, позволяет запрячь эмоции и логику в одну упряжку, заставить тянуть в одну сторону, тогда как раньше они частенько тянули в разные, либо работали поврозь...
Так я все говорил, меня понесло и занесло в такие дали, что когда я опомнился, то увидел картину весьма нерадостную. Вся моя аудитория сидела с видом полного отупения, никакие мысли уже не отражались в лицах. Картину оживлял лишь вид нашего светила, которое как раз собиралось закатиться за раму окна. Я тихо спросил, есть ли вопросы. Вопросов не последовало. Мне осталось лишь в порядке отступления промямлить, что это было ознакомительно-вступительное слово и теперь все могут решить, хотят они этим заниматься или не хотят.
Наступило тягостное молчание, вдруг стало слышно гудение всепогодных пикирующих московских комаров. От этих, выматывающих душу звуков, тишина сгустилась до звона в ушах. И вот, наконец, как сквозь вату, раздался долгожданно-ехидный голос:
- Ну это все философия, а что этот язык конкретно может дать народному хозяйству?
И где ты только такого, милый, нахватался? В голове пронеслись слова Маркса: " Ничто не может быть практичнее хорошей теории". А ведь диал не просто теория, это язык-теория, язык, грамматика которого и правила словообразования и есть "аксиомы" диалектико-материалистической теории всего сущего. Я взглянул на говорившего - это был длинный сухой парень с волосами неопределенного цвета, - открыл рот и вместо блестящей тирады промямлил, что в сегодняшний день наш язык действительно никакой конкретной помощи принести не может И замолк. И запрезирал себя. Ведь прекрасно знал, что диалу, как и всякому языку, надо обучаться с детства, иначе знать его как следует все равно не будешь, а чтобы достигнуть с его помощью заметных результатов, надо владеть им как родным, ни больше ни меньше. Но зато дети уже с малого возраста станут настоящими поэтами-философами, то , что сегодня требует многих лет работы, высочайшей степени развития абстрактной диалектической мысли и недюжинного поэтического таланта, нашим детям станет до очевидности простым, будет ступенью, с которой они начнут свой путь в жизни, и я верю, что это будет путь гениев. Всего этого, однако, я тогда не сказал . И без того по первому разу сказано было слишком много, мозги ребят перегрузились и теперь они ничего больше не воспримут - Если я все правильно понял, вдруг поднял голос Владик, - эмоции в этом диале, так ты кажется назвал этот язык? - будет не мешать логике научного исследования, а наоборот, способствовать нахождению верного решения. Но тогда уже этого достаточно, чтобы даже с экономической точки зрения оправдать использование такого языка!