Страница 12 из 23
Ничего себе, кооперативная квартирка! И как я раньше этого не замечала? Да и когда было замечать? Вечно мы с Пашкой куда-нибудь бежали, то в театр, то в киношку, то к приятелям. А когда оставались дома, то я, быстренько сварганив что-нибудь к ужину, забиралась на тахту и, включив маг, тихонечко блаженствовала, поглядывая как мой теоретик грызет свою науку.
А что теперь? Какие у нас радости? Гошка оказался не ясельным ребенком: два дня так закатывался там в плаче, что аж синел. Конечно, я его немедленно забирала. Потом еще как-то раз отнесла - то же самое. Да неужели я буду мучить собственное дитя?
Решила досидеть с ним до года. Вот и сижу, с рук не спускаю. А бабушки Тины как всегда - след простыл... Носится по стране, забыв, что ей уже скоро стукнет пятьдесят, все думает, что она еще молодайка... Пашка, конечно, старается помогать, но какой от него толк, если он приходит с работы измочаленный, потому что взялся за какое-то внеплановое исследование и частенько торчит там до тех пор, пока вахтеры не выгонят. Забросил даже свой "диссер". И почему?
Потому что неожиданно "натолкнулся", как он говорит, на неизученное явление и теперь его изучает. "Зачем тебе-то все это надо, ведь не по твоей же теме!" - говорю я ему. "Мне - незачем, - отвечает. Но и мимо пройти не могу, а вдруг где-нибудь в Штатах натолкнутся на это и покажут нам нос! Уж они-то, поверь мне, быстренько придумают как это новшество употребить с наивысшим эффектом. Поэтому мне надо закончить расчеты и изложить результат. А дальше уже не моя проблема". Вот так всегда. А спроси его, какой тебе лично, Ковалев, будет от этого толк, он только рукой махнет. Вобщем, опять в своем амплуа! Да еще пару раз на неделе к нему является кто-либо из "братьев по крови". И уж тогда разговоров у них хватает до последнего автобуса, а случается, остаются ночевать, потому что на такси денег нет. Да и откуда у этих блаженных могут быть деньги, если их общее кредо - не думать ни о должностях, ни об ученых степенях... Чудики какие-то! Это только Пашка мог придумать такое братство, потому что мамочка вырастила его в пренебрежении ко всему, что называется комфортом. А сама вовсе не прочь украсить себя и свой быт какой-нибудь импортной штучкой... Я как-то сказала об этом Пашке, но он ответил, что, мол, маман не делает из этого культа, и, если ей теперь позволяют возможности, то почему бы не приобрести то, что нравится?
Я все поняла. Значит, мою маму можно критиковать на все лады, а его трогать нельзя. Что же, учтем. Ну, уж с внучонком-то она могла бы хоть иногда посидеть! Всего два раза за это время отпустила нас в кино, да и то, за три дня просила ее предупреждать. Я, конечно, понимаю, что она "горит на работе", только все же не верится, так ли необходимо сидеть в редакции до девяти вечера. Надо будет туда как-нибудь позвонить: так ли это на самом-то деле? И потом, у нее какая-то странная манера - не спать по ночам.
Придет домой, когда мы уже Гошку уложили, полюбуется им, уже спящим, поболтает с нами о том о сем на кухне, а как только за полночь перевалит, начинает своими бумажками шуршать, а то еще и на машинке печатать. Ну что ты будешь делать? У нее по ночам, видите ли, вдохновение. Я, конечно, молчу, потому что со своим уставом, как известно, в чужой монастырь не ходят. Вот только думаю: почему я раньше была в нее буквально влюблена? Еле дождусь, когда она из командировки вернется. Она всегда что-нибудь вкусное привозила (Пашка не курит и потому невероятный сластена!). А по праздникам она всегда раньше пироги пекла и народу в квартиру набивалось тьма!
Справедливости ради, надо сказать, что друзья у Тины Васильевны очень любопытные и послушать о чем они рассуждают для меня тогда было удовольствием. Но что было, то было... Теперь же все по другому. В доме ребенок, и она теперь не очень часто собирает своих старикашек.
"Вы сами стали мамой и папой, оба специалисты с дипломами, вот и стройте свою жизнь на свой собственный лад", - сказала нам Тина Васильевна. - Мы, родители, свое дело сделали: дали вам образование, вырастили здоровыми и порядочными людьми. Все остальное - за вами.
Мне, - говорит, - от вас ничего не надо и скажите спасибо, что я пока относительно здорова."
Живем мы в большой комнате. Пашка сюда даже доску свою перевесил, полдня стенку долбил, пока соседка таблетку от головной боли не попросила. Дважды, по вторникам, собиралась уже при мне их группа. Первый раз я посидела с ними часа полтора. Тоска смертная, заумь какая-то несусветная. Гошка проснулся, захныкал у Тины Васильевны в комнате, и я с облегчением ушла. А второй раз - даже не заглянула. И они про меня не вспомнили. Ну, парни, это понятно, что я им? А девицы? Хоть бы ребеночком поинтересовались, не бесполые же они существа! Впрочем, о косметике они не забывают, что Татьяна эта хваленная - композитор, что Сашуля - историчка. Впрочем, этой даже косметика не помогает, таким, как она только и остается посвятить себя науке!
Да, было за это время еще одно событие.
Приезжал из Ленинграда Витька Кирюшин: в форме заявился. Рассказал, как в "загранку" ходили. Мы очень мило посидели, песни попели под гитару, я его фуражечку все примеряла - очень даже к лицу! Вот бы устроится на какой-нибудь большой корабль переводчицей и - в круиз!
Мечта. Но, увы... Довольствуйтесь, Марина Петровна, тем, что вы тут, в микрорайоне одна из первых красавиц среди юных зачуханных своими мужьями и младенцами мам... И еще довольствуйтесь тем, что вы, наконец-то, признаны лучшим Пашкиным другом Кирюшей, который не только в классе, но даже на вашей свадьбе вас на дух не принимал.
Я ему говорю:
- Ну, а ты-то, Кирюша, когда женишься, что так долго в холостяках задержался? Видно, девушки тебя не замечают?
А он с простодушной такой улыбочкой отвечает:
- Почему же не замечают. Девушки, как всем нам известно, водоплавающих любят, даже речников...
Это он мне физрука нашего напомнил, ночное катание с ним в лодочке по реке. Я прямо-таки рассвирепела, но сделала вид что намека не поняла.
- А женюсь же я, Мариночка, - говорит, - когда до адмирала дослужусь, а не смолоду, как доверчивый друг мой Атос, потому что женщин ослепляет не открытое сердце, а блеск эполет!
Вот фигляр! Весь вечер был человеком, а под конец не сдержался. Хорошо, хоть Пашка не слышал, потому что кофе в это время варил, а то бы и у него настроение испортилось.
Когда стали пить кофе мой супруг принялся разглагольствовать о своих "идеалистах" - это я так окрестила его компанию (от слова диал). И тут мне стало скучно, потому что все это я уже знаю. Кирюша слушал-слушал, потом вдруг спрашивает:
А может вам, дружище, требуется материальная помощь? Так ты не стесняйся, у меня монет - навалом. Я же теперь богатый человек. Сам понимаешь - полгода в океане болтался, тратить было некуда...
Пашка замотал головой и стал рассказывать о девице-композиторе, какая она талантливая. Тут Кирюшин на глазах еще более оживился, просит, познакомь, мол, меня.
- Поздно, - говорит Пашка. - У них с Дмитрием уже дело к свадьбе идет...
Вот так новость! А я и не предполагала.
Это называется - все они занимаются наукой!
- Я только никак не пойму, как же эта композиторша втолковывает всем вам разные музыкальные премудрости, если в доме не имеется фоно? спрашивает Кирюшин.
Я фыркнула:
- Да ты, Витя, забываешь, что они все - теоретики!
- А-а-а... теперь дошло, - засмеялся и он. - Значит, на пальчиках показывает, да? Вот молодцы!
- Да нет, мы же действительно пока изучаем теорию музыки. Не все, конечно, потому что у нас у каждого - свои задачи, - серьезно пояснил Пашка.
Но Кирюшин разошелся:
- А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейтах водосточных труб? пророкотал он, встав в позу Маяковского, и сразу же за стеной, почему-то тоже басом заревел наш Гошка.
Мы так и повалились от смеха.
Вобщем, расстались мы с Кирюшиным, наконец-то друзьями. Я ему пожелала нового счастливого плавания, Пашка - семь футов под килем, и, пока ждали на улице такси, мы строем дружно спели "Варяга".