Суд и расчет

Натаниэль хмыкнул. Во всяком случае, этот визит косвенно подтверждал слова Гая: главарь гив'ат-рехевской группировки непричастен к убийству конкурента. С одной стороны, этот факт облегчал дело, с другой - осложнял его. Кому же, в таком случае, помешал Седой? Если конкуренты ни при чем?

К Нааме Ример подкатился было парень с первого телеканала, но тут же увял, когда один из сопровождавших крестную маму гив'ат-рехевских бандитов бесцеремонно отодвинул его в сторону.

После недолгого размышления, Натаниэль заглушил двигатель, нашел в бардачке черную ермолку, водрузил ее на голову, после чего вышел из машины и неторопливо направился к дому госпожи Дамари, придав своему лицу соответствующее случаю печальное выражение. Постояв некоторое время у калитки и не услышав ничего интересного, он направился к мраморным ступеням крыльца, но тут в доме послышался какой-то шум, потом крики. Тяжелая с металлической фигурной решеткой дверь распахнулась, и Натаниэля едва не сбила с ног стремительно выбежавшая из дома женщина. Вслед ей из дому неслись неразборчивые, но весьма эмоциональные проклятья.

Женщина остановилась у калитки, обернулась и крикнула:

- Чтоб вы подавились вашей руганью! Плевать я на вас хотела! И дети мои никогда порог этого дома не переступят! Будьте вы все прокляты!

Она была довольно молода и, наверное, в другое время - хороша собой. Сейчас лицо, показавшееся Натаниэлю знакомым, искажала гневная гримаса. Глаза были припушими от недавно пролитых слез. Женщина яростно хлопнула калиткой и вышла. Натаниэль услыхал, как разговоры в толпе стали чуть громче и оживленнее.

На этот раз он ступил на первую ступень крыльца не без опаски. Ему показалось, что сейчас на него еще кто-нибудь выбежит.

Но нет, он беспрепятственно преодолел три ступени и вошел в просторную гостиную. Стену напротив входа украшал огромный фотопортрет покойного. На нем Шошан Дамари выглядел то ли крупным ученым, то ли голливудским актером, играющим крупного ученого. Всепонимающий мудрый взгляд, легкая улыбка под аккуратно подстриженными усами.

Один угол портрета перехватывала траурная лента. Прямо под изображением главы гив'ат-рехевской группировки был расстелен ковер, на котором сидели в молчании Хедва Дамари и два ее младших сына. Расплывшаяся темнолицая Хедва, родившая восемь бандитов и одного раввина, закрыв глаза, раскачивалась всем телом и тихо стонала. Натаниэль присел перед ней на корточки.

- Мои соболезнования, Хедва, - сказал он. Госпожа Дамари замерла и открыла глаза. Розовски пожал обеими руками вяло поданую старческую ладонь, пододвинул маленькую табуреточку и сел рядом.

- Ты видишь?! - запричитала вдруг Хедва Дамари. - Ты видишь, Шошанчик, как тебя любили? Даже полицейские тебя любили, таким ты был добрым и честным! Ты видишь?! А эта тварь, чтоб ее разорвало, чтоб ее поганый язык отсох, чтоб...

Тут Натаниэль наконец-то вспомнил, почему лицо едва не сшибшей его женщины показалось знакомым: то была Ривка Дамари, бывшая жена покойного Шошана и мать двух его детей.

- У нее хватило совести прийти сюда, - подхватил Итамар, один из братьев Дамари, сидевший по правую руку от матери. - Ты можешь себе это представить, Натан? Бросила Шошана, опозорила всех нас. Запрещала детям видеться с отцом - и явилась сюда, как ни в чем не бывало! Клянусь небом, свет не видывал такого бесстыдства!

Его выпуклые черные глаза сверкали благородным негодованием. Внешне он представлял собой слегка вульгаризированную копию висевшего на стене портрета - без седины и мудрой улыбки. Впалые щеки покрывала жесткая щетина.

Сидевший слева от матери Дрор Дамари казался близнецом Итамара, хотя был моложе на несколько лет.

- Представляешь, Натан, даже в последний день она не пустила мальчиков к Шошану! - подхватил Дрор. - Он, бедняга, сидел, ждал их в этом чертовом кафе. И дождался! С какими глазами она шла сюда?

Розовски сочувственно покивал.

- Значит, Шошан ждал в кафе детей? - осторожно спросил он.

- Ну да, кого же еще? - Итамар всхлипнул. Это выглядело довольно нелепо: здоровенный детина с весьма крутой биографией шмыгал носом, как мальчишка. Хедва закатила глаза.

- Эта тварь убила моего мальчика! - простонала она. - Он не давал ей шляться! Он не хотел, чтобы она подавала детям дурной пример! Она убийца!

Розовски посидел для приличия еще пару минут, потом попрощался и покинул погруженный в траур дом. Уже вывернув на Тель-Авив, он позвонил в полицию. Инспектор Алон, как водится, поначалу не хотел ничего говорить. Но потом все-таки сообщил результаты экспертизы. Стреляли действительно из "узи", но ни по одному делу он не проходил, оружие чистое. Пока не найдено. Мотоцикл тоже не обнаружен.

- Может быть, и не "узи", - добавил Ронен. - Бен-Шломо использовал осторожную формулировку. Это мог быть, например, "ингрэм". В нем используются точно такие же патроны, а свидетели видели, во-первых, с большого расстояния, а во-вторых - для неспециалиста "узи" отличить от " ингрэма" не так легко... Кстати, что ты делал сегодня в Гив'ат-Рехев? Только не говори, что ездил выпить кофе.

Розовски вспомнил смутно-знакомые лица в толпе и неопределенно хмыкнул.

- Навещал Хедву Дамари, - ответил он. - Когда-то мы были соседями. Почему бы не выразить ей соболезнования?

- Ну-ну, - проворчал инспектор. - А ты не можешь выбирать соседей осмотрительнее? И вообще: сколько можно повторять - ты рискуешь потерять лицензию. А то и загреметь за решетку. Пойми - это ведь не бытовое убийство, это гангстерская война. Тебе такая штука просто не по зубам.

Розовски с некоторым удивлением уловил отечески-увещевательные нотки в голосе бывшего коллеги.

- Я понимаю: твой стажер, и все такое... Кстати, как он себя чувствует?

- Жизнь вне опасности, - ответил Натаниэль. - Но пару недель проваляется в больнице... Извини, тут движение интенсивное, я отключаюсь, - Розовски бесцеремонно выключил телефон. Слушать нудные нотации Ронена не имело никакого смысла.

6.

Выйди Розовски из дома Хедвы Дамари на каких-нибудь две минуты раньше, он, возможно, доехал бы до агентства без особых приключений. Но за эти две минуты огромный "мерседес" с прицепом, до верху груженным кока-колой вписался в трейлер, перевозивший новые легковушки. Результатом стала пробка примерно в полтора километра длиной перед въездом в Тель-Авив.