Суд и расчет

Правда, ощущение скрытой угрозы, всегда исходившее от бандитского главаря, осталось и даже усилилось.

Гай, не здороваясь, сел рядом с сыщиком. Спросил, внимательно наблюдая за игрой мальчишек:

- Ты меня искал. Ну, вот он я. Говори, с чем пришел? - в голосе слышалась хрипотца, появляющаяся либо от чрезмерного курения, либо от частого крика. Натаниэль вспомнил, что во времена молодости Гая ранили ножом в горло. С тех пор он слегка хрипел. Оставшийся на шее шрам укрывал шейным платком - вот как сейчас.

- Я насчет убийства Седого. Полиция уверена, что это твоих рук дело, сказал Натаниэль, тоже не глядя на собеседника.

- Полиция всегда в чем-нибудь уверена, - ответил Гай. - Пусть докажут.

Они помолчали.

- Из того малыша получится классный нападающий, - сказал вдруг Гай, указывая на малорослого паренька в майке цветов клуба "Маккаби". - Помяни мое слово, Натан. У него в характере есть упрямство. Азарт. Остальное приложится.

Как раз в этот момент малыш остановился и с силой, которой Натаниэль в нем не ожидал, пробил по воротам соперников. Долговязый вратарь, не ожидавший удара, нелепо взмахнул руками, когда мяч уже запутался в сетке.

Гай Ример три раза хлопнул в ладоши.

- Я слышал, ты финансируешь футбольную школу, - заметил Натаниэль.

Гай неопределенно кивнул.

- Знаешь, почему я согласился с тобой встретиться? - спросил вдруг он, искоса взглянув на сыщика.

- Почему?

- Я тебя хорошо знаю, Натан. Если бы у тебя что-нибудь было против меня, ты бы не стал со мной встречаться сейчас. Ты бы землю рыл, вылавливал бы свидетелей, копал улики. Ты бы обложил меня со всех сторон, загнал бы в угол, и только после этого предложил встретиться. Так?

- Может быть, - ответил Натаниэль. - Но я не работаю в полиции. А за это время мои привычки могли измениться.

- Это не привычки, - возразил Гай. - Это характер.

Он снова отвернулся и стал смотреть на поле.

- У тебя ничего нет против меня, - сказал он после некоторого молчания. - У полиции ничего нет против меня. Но полиция все равно уверена, что Седого убрал я. А ты, по-моему, сомневаешься. Так чего же ты хочешь?

- Услышать, что ты сам думаешь об этом, - ответил Розовски.

- Ничего не думаю, - ответил Ример. - Не имею к этому никакого отношения. Вообще к криминалу не имею отношения. На меня все время вешает всех собак. Двадцать лет на меня вешают всех собак: полиция, газетчики. Какой-то проныра выкопал грехи молодости, - Ример выругался. - Уличные драки. Подумаешь, эка невидаль. У кого их не было? Но ведь с тех пор сколько воды утекло!

Натаниэль выразительно посмотрел на двух молодчиков, синхронно жевавших жвачку и внимательно глядевших по сторонам.

- Какие у тебя интересные сопровождающие, - сказал он. - Гляди-ка, жвачку жуют. Будь у них еще и копыта раздвоены, любой раввинат выдал бы свидетельство о кошерности.

Гай тоже посмотрел на парней, усмехнулся.

- Моя б воля, на их месте были две длинноногие красотки, - он подмигнул сыщику. - И одну я, так и быть, подарил бы тебе по старой дружбе. Но из-за всей этой шумихи, поднятой газетчиками с подачи твоих друзей полицейских, приходится беспокоится о собственной безопасности. Мало ли психов на свете, кто-нибудь вобьет себе в голову, что я преступник, в чем-то нехорошем замешан. Захочет посчитаться.

- Да-да, - в тон ему заметил Натаниэль. - Климат у нас жаркий, мозги часто плавятся. Вот и Седого, наверное, какой-то псих застрелил. Так?

- Очень похоже, - убежденно сказал Гай. - Очень, очень похоже. Я знаю, полиция надеется пришить это дело мне. Но не выйдет. Слава Богу, доброе имя еще что-то значит в Израиле.

- Верно, - Натаниэль вытащил из кармана подаренную пачку "Давидофф", закурил. - Доброе имя плюс опытный адвокат и пара-тройка надежных свидетелей. И на все нужны деньги.

- Деньги не проблема, - сказал Гай. - Нужно уметь вложить то немногое, что заработано честным трудом, а потом жить на дивиденды. Хочешь, подскажу, куда стоит вкладывать?

- Обязательно, - сказал Розовски, вытягивая ноги. - Обязательно, как только скоплю приличную сумму. Встретимся мы с тобой, и я спрошу: "Гай, так все-таки - куда ты вкладывал свои деньги в той, земной жизни?"

Ример засмеялся.

- Ну-ну, - покровительственным тоном произнес он. - Думаю, это случится раньше и здесь, в этой жизни. Мы встретимся, и я подскажу тебе. Слово чести.

- Заметано. А теперь подскажи мне другое: кто и зачем пришил Седого?

- К уголовщине я не причастен, - упрямо повторил Гай. - Во всяком случае, за ошибки молодости я расплатился по полной программе.

Это было правдой. За ошибки молодости - непреднамеренное убийство и нанесение тяжких телесных повреждений Гай свое отсидел.

- Давай сделаем так. На несколько минут... - Натаниэль посмотрел на часы. - Скажем, минут на пятнадцать ты сделаешь вид, будто все, написанное о тебе в газетах - правда. Сыграешь со мной в такую игру.

Гай долго молча смотрел на футбольное поле.

- Если я соглашусь, - сказал он наконец, - то ты должен мне пообещать, что это действительно останется игрой. Я знаю, что ты больше не служишь в полиции. Но где гарантии, что ты не побежишь отсюда давать показания?

- Не побегу. Обещаю, - Натаниэль загасил сигарету. - Итак?

- Думаю, кто-то хочет поссорить меня с семьей Дамари, - сказал Ример. Но я в этом деле чист... - он снова помолчал. - Полиция не в курсе. Мы встречались с Шошаном. Я приходил к нему в тюрьму. Сразу после несчастного случая.

- Какого несчастного случая? - не понял Натаниэль.

- Когда погиб рав Йосеф. Я очень его уважал, он немало усилий приложил для того, чтобы помирить меня с Седым. Это был несчастный случай. Если хочешь - ошибка... Так вот, мы обо всем договорились.

"Или не договорились", - подумал Натаниэль. Словно отвечая на его мысли, Гай добавил:

- Там был свидетель. Итамар Дамари. Можешь спросить его. Шошан сказал, что прощает смерть Йосефа. Что он понимает. И мстить не будет. Так что никакого резона у меня не было устраивать этот... эту заваруху.

- Тебе - возможно, - заметил Натаниэль. - А в людях своих ты уверен?

- Уверен. Пойми, всем осточертела эта бессмысленная драка. Мы хотим делать бизнес. Понимаешь? Ничего больше, - Гай говорил с детективом откровенно. Ни одному полицейскому он разумеется не сказал бы ни о взрыве машины с Йосефом Дамари, ни о вражде между бандами, унесшей за два года восемь человек с обеих сторон: "Какая война? Какие банды? Я честный бизнесмен. И вообще: говорите с моим адвокатом". Поэтому Натаниэль начал склоняться к мысли, что Гай говорит правду и о своей непричастности к убийству Седого.