Страница 11 из 27
«Прости, брат, – шептал он сам себе, – прости, что не стою сейчас с другими. Но сначала я должен решить, как отомщу за тебя, а потом ты узнаешь всю боль моего сердца, которая не утихнет до самой смерти!».
На всякий случай Лоренхольд решил поискать останки того камня, которым прежде был укрыт вход в пещерку, но, увы, нашел всего лишь мелкие обломки с ничего не значащими фрагментами слов.
– Лоренхольд! – позвал сверху страж Нижнего Города. – Оставь это, нам нужно решить, что делать дальше.
Орели уже завершили скорбный ритуал, заложили поплотнее могилу Тихтольна найденными вокруг камнями, и теперь понуро стояли на площадке.
– Меня зовут Тористин, – сказал страж, протягивая Лоренхольду руку, – и будь я трижды проклят, если мы оставим это злодеяние безнаказанным! Сейчас самое время лететь к Великому Иглону и просить его покарать виновного, кем бы тот ни оказался!
– Виновен, скорей всего, сбежавший мальчишка, – сказал Лоренхольд. – Все указывает на это. Он видел нас с Тихтольном, забрал наши сосуды, но потом забрал их и из своей гнездовины. Раньше я считал, что он хотел отнести еду Тихтольну, которого неизвестно зачем прятал от своих сородичей, но теперь уверен – мальчишка просто уничтожал все следы нашего пребывания здесь!
– Плохо! – нахмурился Тористин. – Мальчишка улетел уже давно, и теперь его не найти…
– Улетел ли, – усмехнулся Лоренхольд. – Куда? Без еды и питья искать детей Дормата неизвестно где?…
Он заметил удивление на лицах орелей и вкратце пересказал им то, что узнал от Сольвены о предсказании, о якобы помешательстве Нафина и его отца на поисках детей Дормата и об украшении Тихтольна, найденном в тайном убежище под скалой. Заодно он поведал и о своей находке на заднем дворе древней гнездовины, в которой жил Старик и высказал предположение, что мальчишку просто прячут.
Орели молча переглянулись. В том, что произошло убийство, никто больше не сомневался. Мотив был очевиден. О пещере Генульфа многие слышали от поселян, но те уверяли, что записи безвозвратно погибли. Теперь же выясняется, что кое-что уцелело и старательно скрывается! А раз в поселении были орели, всерьез относящиеся к странноватому предсказанию, то, что им мешало так же серьезно относиться и к сокрытию тайны, в Генульфовых записях? Настолько серьезно, что ради этого они не остановились даже перед убийством!
– А теперь представьте себе, – продолжал Лоренхольд, – что в своей пещере Генульф указал куда таинственные облака унесли нерожденных детей! Представьте, что малютки все же родились, более того – выжили! А может быть даже.., нет, это уж совсем невероятно.., хотя.., как же я раньше-то не подумал! – Лоренхольд вдруг схватился за голову. – Старик – сын Генульфа и до сих пор живет! Что если и дети Дормата до сих пор живы?! А Старик, верный заветам отца, не желавшего, чтобы правили наследники его брата, хранит в тайне местоположение законных правителей?! Он будет ждать их смерти и только потом умрет сам! Видимо причина, по которой Генульф решился на свое преступление, настолько ужасна, что о ней не должен знать ни один орель со Сверкающей Вершины! Но одному нести подобное бремя тяжело. Или Старик не был уверен в собственном долголетии, потому готовил себе смену – сначала отца мальчишки, а потом и его самого. По указке Старика эти несчастные рылись в Обвале, чтобы ни одно слово из пещеры Генульфа не осталось не припрятанным, а глупое, малопонятное предсказание было выдумано, чтобы как-то обосновать эти раскопки. Они могли застать Тихтольна за чтением текста с того камня, который я по несчастию разбил, и убить. Потом Старик велел мальчишке спрятаться, а его исчезновение объяснил все тем же предсказанием!…
– Не знаю, не знаю, – Тористин задумчиво потер подбородок. – Все это немного странно. Зачем Генульфу вообще понадобилось оставлять какие-либо записи, если он не хотел, чтобы их прочитали?
– Трудно сказать. Возможно, он оставил объяснения для тех, кто придет после его сына. Генульф ведь не знал, что Старик проживет так долго. Потому и выбрал отдаленную пещеру внутри хребта, которую легко было бы охранять, а при необходимости завалить навеки! Но невероятный удар молнии разрушил его планы, и Старику ничего другого не оставалось, как собрать и перепрятать то, что удалось найти.
Тористин некоторое время молчал, размышляя, а потом повернулся к остальным.
– Я начинаю думать, что Лоренхольд прав, – сказал он. – Убийство очевидно, мотив имеется, доказательством чего служат обломки пещеры, укрываемые Стариком, да и пропавший мальчишка… Куда он мог улететь? На Сверкающей Вершине чужаков не появлялось, а в заснеженных горах и, тем более, на земле, орелю не выжить. Он прячется где-то здесь. Может быть, в гнездовине самого Старика, там ведь никто никогда не бывал…
– Был.., – прошептал Лоренхольд, бледнея от собственной догадки. – Там был Великий Иглон. Он провел в гнездовине Старика все время, пока мы находились в Гнездовище в тот первый прилет. А обратно летел смущенный и чем-то расстроенный. Все тогда решили, что это от волнительного дня и бессонной ночи, но я уже давно подозреваю, что это не так! Возможно, его смутила тайна, которую Старик все же открыл, но почему Правитель никому ничего не сказал?…
– Поступки Иглонов не обсуждаются! – предостерегающе поднял руку Тористин. – Донахтиру лучше знать, что нужно делать, а что не нужно, и если он решил оставить тайну Старика тайной, то я готов это принять. Но Правитель ничего не знает об убийстве! А это многое меняет. Хитрый Старик обманул и его рассказом о том, что Тихтольн улетел вместе с их мальчишкой. Разве не это все мы услышали, когда Правитель вернулся? Но убийца должен быть найден и наказан. Поэтому мы немедленно летим в Главнейший город, все рассказываем и просим у Великого Иглона дозволения обыскать Гнездовище.
Орели содрогнулись. То, что предлагал страж Нижнего Города было мерой исключительной, и никогда прежде орели со Сверкающей Вершины ничего подобного не совершали. Но и сама ситуация была исключительной тоже.
– Я согласен, – подал голос один из них. – Со всем этим необходимо разобраться. Тайны тайнами, но произошедшее сегодня мне ужасно не понравилось. Особенно слова их старейшины о том, что убийство для нас дело обычное!…
– Я тоже согласен, – откликнулся другой. – Но более потому, что терпеть не могу ложь! Они лгали нам, что рады нас видеть, что готовы принимать в своих семьях и делиться всем, что имеют, а сами в это же время ненавидели, считая заносчивыми гордецами! Такое трудно простить, особенно тем, кого искренне уважал…
– И я уважал! – горячо поддержал третий. – И никогда не обращал внимания на то, что они нам не ровня! Какая, в конце концов, разница?! Их предки породнились с бескрылыми из Долины, вряд ли считая живущих на земле равными себе, однако, это никому не мешало!
– Видимо, они их считали «нижними», – усмехнулся Тористин, – потому-то старейшина и говорил с таким знанием дела о том смысле, которое вкладывает в это слово. Но о своем отношении к поселянам и их поступкам мы поговорим позже, а сейчас нужно не мешкая лететь домой…
– Нет!
Лоренхольд стоял на самом краю площадки и смотрел на Гнездовище, казавшееся отсюда крошечным и мирным.
– Нет, Тористин, – повторил он, – домой мы сейчас не полетим. Было непростительной ошибкой не забрать с собой найденные обломки. Ты прав, что Иглоны мудры и лучше нас знают, как нужно поступить. Но что будет, если в своей мудрости они решат считать смерть Тихтольна роковой случайностью, а ссору с поселянами досадным недоразумением? Что если они, как прежде, наложат запрет на полеты в Гнездовище, оставив все остальное, как есть?! У тебя там никого не осталось, а у меня в поселении сестра! И еще несколько орелей, чьи близкие сойдут с ума от беспокойства! Теперь это дело не только мести, но и их спасения! А с обломками Генульфовой пещеры в руках мы дадим понять Правителю, что знаем много больше, чем ему бы хотелось, но готовы молчать, если он поступит по справедливости, а не так, как может подсказать ему его мудрость и трезвый расчет!