Все твои тайны

– Оливия, милая, я должна спросить твое мнение о новых портьерах в музыкальной комнате.

Оливия бросила в сторону леди Рирдон тоскливый взгляд, однако безропотно пошла за маменькой, хотя прекрасно знала, что никаких новых портьер и в помине не было. Бога ради, она же только вчера утром уехала из дома! Но вряд ли она сможет целый вечер бегать от матушки с ее упреками. Лучше уж разделаться с этим без свидетелей.

Оливия позволила матери увести ее в никогда не использовавшуюся музыкальную комнату.

– Ты хотела о чем-то поговорить со мной с глазу на глаз?

Маменька повернулась к ней со странным выражением на лице. Неужели она на самом деле нервничает? С чего бы это?

– Оливия, милая, будь добра, присядь на минутку.

В углу стоял ветхий диванчик, который все еще имел вполне приличный вид, вот только садиться на него все же не стоило. Оливия осторожно примостилась на краешке сиденья, предпочитая не испытывать на прочность старые пружины.

Сложив руки на коленях, девушка приготовилась выслушивать назидания. Что она сделала на этот раз? Да, пожалуй, из волос у нее выскочило несколько шпилек – оставила парочку в карете. Подол платья, бесспорно, был немного запачкан, хотя пятнышко сажи почти сливалось с серой атласной материей. Так к чему еще могла придраться маменька?

– Оливия, мне следовало еще вчера провести с тобой эту беседу. Я всю ночь не сомкнула глаз. Все терзалась, что послала тебя в мужнин дом, не дав… ну, не дав тебе материнских напутствий перед… этим делом.

Оливия обмерла. Вот тебе на! Если матушка спросит, что произошло прошлой ночью, что ей сказать?

«Можно сказать, что восхитительно провела время и жду не дождусь повторения. Пожалуй, не стоит».

Леди Челтнем взяла Оливию за руку. Странное и немного тревожное проявление нежных чувств. Оливия не могла даже припомнить, чтобы матушка когда-либо дотрагивалась до нее, не считая случаев, если надо было поправить выбившееся из прически украшение или перекосившийся лиф платья.

– Ливви…

Фу! Это уже не тревожное, а откровенно пугающее поведение! Никто не называл ее Ливви, кроме Уолта. Это не сулило ничего хорошего.

– Ливви, – снова начала матушка, – я должна была удостовериться, что ты понимаешь важность того, на что идешь. – Она вздохнула. – Ты, наверное, уже обнаружила, милая… мужчины – довольно примитивные создания, способные на самые отвратительные требования. Взять хотя бы твоего многоуважаемого отца…

Отца? Какая мерзость! В ушах у Оливии зазвенело, но она подавила острое желание вскочить с дивана и убежать, неимоверным усилием воли переключив внимание на свое сердцебиение и слабый гул голосов собравшихся внизу гостей. Она даже принялась тихонько напевать себе под нос, совершенно не слушая мать.

– …что ж, могу тебя заверить, в первый и последний раз он попросил оставить свечи зажженными!

– М-м-м… – Оливия больше никогда не сможет смотреть отцу в глаза. Никогда.

– Так что теперь ты видишь, что тебе придется терпеть, милая. Разумеется, для тебя это будет трудно вдвойне.

Вдвойне?

– Почему, мама?

Маменька покачала головой и горестно потрепала Оливию по руке.

– Потому что ты должна будешь притворяться, что получаешь наслаждение, бедная моя девочка. Я просто была вынуждена терпеть. Тебе же придется собрать всю свою волю в кулак и убедить мужа, что ты не только получаешь от этого удовольствие, но еще и хочешь повторения! – Она пронзила Оливию пристальным взглядом белесых глаз. – Знаю, милая, это ужасная перспектива, но ты должна крепко-накрепко привязать его к себе. Ведь у тебя, боюсь, не так много достоинств, которые можно использовать в качестве веревки.

Должна? Привязать? Веревкой?

Оливия отогнала в сторону занимательную картину, представшую перед ее мысленным взором.

– Мама, я не понимаю. Хочешь сказать, он не будет меня любить, если я не буду удовлетворять его в спальне? – Как ни омерзительна была эта беседа, мысль, что маменька все-таки хочет, чтобы они с Дейном были счастливы, грела ей сердце.

Матушка моргнула.

– Любовь? Кто здесь хоть слово сказал о любви? Я говорю о Челтнеме! Ты нужна Челтнему! Ты должна это сделать!

Огонь, согревавший ей сердце, потух. Оливия высвободила руку из цепких пальцев матушки.

– Челтнем?

– Разумеется, Челтнем. Господи, неужели ты легла бы в постель с мужчиной за меньшее?

«Нет, за кое-что большее, пожалуй».

– Значит, ты хочешь, чтобы я соблазнила мужа ради блага Челтнема?

Маменька кивнула и улыбнулась:

– Спасибо, дорогая. До чего приятно было с тобой поболтать! – Она снова похлопала Оливию по руке и встала. – Ну, я должна вернуться к гостям. – И была такова.

Оливия осталась сидеть в комнате, уставившись на сверкающее пианино, которое не настраивали много лет.

– Все ради блага Челтнема…

– Что?

Оливия обернулась и увидела в дверях невесту Уолтера… ну, бывшую невесту.

– Вы позволите к вам присоединиться, леди Гринли? – спросила мисс Абсентия Хакерман. Большинство людей, произнося имя самой богатой наследницы в стране, с трудом сохраняли бесстрастное выражение лица.

Оливию так и подмывало спросить сэра и леди Хакерман, о чем они думали, давая дочери имя[1]. Очевидно, несметное богатство не всегда шло рука об руку с всесторонним образованием. Даже Уолтер, всегда спокойно относившийся к необходимости жениться по расчету, неоднократно намекал, что невеста нравится ему больше, когда ее нет рядом.

– Конечно. – Оливия подвинулась, освобождая место на диване и нимало не заботясь о том, что мисс Хакерман может провалиться в сиденье, набитое истершимся конским волосом. – Что вам угодно?

Мисс Хакерман с отвращением оглядела диван, хотя, пожалуй, она на все смотрела в такой манере, и предпочла лучше стоять. Вздохнув, Оливия хотела было тоже встать, но тут ее осенило: она не только не была хозяйкой вечера, но была еще и почетной гостьей.

Улыбнувшись, девушка расправила юбки и сложила руки на коленях. Ей даже не пришлось высоко задирать голову, чтобы посмотреть мисс Хакерман в лицо.

– Да,Абби?

Мисс Хакерман улыбнулась, но глаза ее сузились.

– Я хотела сказать… я несказанно рада, что вы наконец-то вышли замуж. У вас, должно быть, гора свалилась с плеч!

«Ах ты, подлая ведьма!»

– Я на верху блаженства. Спасибо, Абби, – безмятежным голосом похвасталась Оливия.

– Могу себе представить. В конце концов, вы ухитрились завоевать сердце самого Дейна! – Оливии было хорошо известно, что после гибели Уолтера Дейн поднялся на один пункт выше в личном списке мисс Хакерман. Девица ехидно улыбнулась. – Вы непременно должны как-нибудь рассказать мне, как вам это удалось.

Она, конечноже, имела в виду уйму гнусных интриг. Внешне мисс Хакерман была довольно привлекательна. Не потребовалось никаких особых затрат, чтобы превратить ее в самую элегантную леди в округе.

Но только внешне. Эта девица никогда не относилась к Оливии по-дружески, понимая, что та ничем не сможет ответить на ее колкие замечания и ехидные шуточки. Сэр Хакерман купил себе звание рыцаря точно так же, как купил своей дочери лорда Уолтера Челтнема. Тот слишком остро нуждался в деньгах Хакермана, чтобы упустить подобную возможность из-за такой ерунды, как чувства Оливии.

Оливия улыбнулась:

– Понесшие лошади – это уже вчерашний день, не правда ли? А вот о том, что ты не прочь прыгнуть в Темзу, мужчине нипочем не догадаться.

«Да, надо было выслушать мучительные наставления маменьки и осознать, что Челтнем мог преспокойно обойтись без Хакерманов».

Мисс Хакерман заколебалась. Войскам врага явно требовалась перегруппировка. Девица, несомненно, ожидала, что Оливия зальется краской и стушуется, как прежде.

Оливия вздернула подбородок и напустила на себя скучающий вид.

– Вы, должно быть, пришли не только за этим, Абби?

Ее противница отвела взгляд в сторону, сдавая позиции на поле боя.

1

Absent (англ.) – отсутствовать.