Страница 4 из 9
Мало того, Дранке кто-то давал ее водить гулять на сыромятном ремне. По одному ремню было видно, на что способна эта зверюга, если начнет рваться!
Наши злодеи почти каждый день стали прохаживаться с этим диким чертом вдоль оврага на нашей стороне, и Дранка двумя руками с натугой еле удерживал его, когда тот тащил его за собой.
Общественность, в особенности у кого были дети, в пашем доме возмутилась, были приняты меры, и этого Мамеда строго-настрого было запрещено даже близко подводить к нашей территории, так что Дранка теперь только издалека кричал со своими мальчишками всякие глупости вроде:
- Скорей давайте сюда вашего Тузика, тут змея! - Или звали: - Тузик, Тузик!.. Тузик!.. Иди сюда!
Мамед вставал на задние лапы, рвался, и мы, конечно, понимали, что нашему маленькому Тузику вмиг придет конец, если этот черт до него дорвется.
Едва на горизонте появлялся окаянный песочный Мамед, весь дом, начиная с малышей, кидался спасать и прятать Тузика. Его звали, ловили, подкармливали печеньем, заманивали и запирали где-нибудь, чтоб он не мог выскочить и случайно попасться на зубы дикой кавказской собаке.
Тузику не очень нравилось, когда ему навязывали какую-нибудь веревку или детский поясок и держали на привязи. Довольно насиделся на цепи у своего Сторожилы! Поэтому мы, дождавшись, когда песочного зверя уведут и опасность минует, иногда водили Тузика прогуляться по оврагу.
Самой мирной компанией, даже с несколькими девочками, которые увязались за Галей, мы гуляли однажды по опушке кустов, а наш несчастный Тузька, не чуя беды, шнырял по полю, подскакивал, делая вид, что вот-вот поймает мыша, или копал землю, разрывая чью-то норку, наверное какого-нибудь крота, который в это время отдыхал где-нибудь в безопасном подвале своего домика, посмеиваясь над тем, кто там пыхтит у него на крыше.
А Дранка со своими паршивцами, оказывается, сделали вид, что ушли, а сами вернулись и затаились в кустах, и теперь вдруг они все выскочили с каким-то идиотским торжествующим воплем вроде:
- Эхе-э-э! Хе-э!.. - И впереди всех выскочил, натянув, как струну, свой толстый ремень, этот самый пес Мамед. Скорее всего Дранка с прихвостнями хотели просто нас напугать. Не нас самих, а чтоб мы перепугались за Тузика, конечно. Но тут случилось то, чего, наверное, они сами не ожидали и не хотели.
Мамед рявкнул, вырвал поводок из рук и кинулся на нашего бедного змеелова.
Никто ахнуть не поспел, как Тузик, поджав хвост, дунул в кусты, Мамед за ним напролом, с разинутой пастью, и они оба прямо кубарем с треском покатились на дно оврага. Кавказец рванул напролом, ломая кусты, только треск пошел, оба они исчезли из глаз и через минуту выскочили на луг по ту сторону оврага. Тузик, спасая свою потрепанную, лохматую шкурку, прижав ушки, мчался во весь мах, как кролик, за которым гонится матерый волк.
Тузик успевал сделать три отчаянных маленьких прыжка, а кавказец всего один, но этот один был длиннее трех Тузикиных, так что он прямо у нас на глазах его нагонял, как зайчонка, и если бы тот не поджимал хвоста, он бы его уже схватил.
Потом они на всем скаку влетели в березовую рощу за оврагом, мелькнули между деревьев, исчезли, и издалека до нас донесся тоненький взвизг Тузика, точно он звал нас в последнюю минуту на помощь, а чем мы могли помочь, когда их уже и видно-то не было, и Тузик пискнул, прощаясь с жизнью, мы это все поняли. И тут мы сами немножко озверели.
Тузику теперь уже ничто не могло помочь, но те, кто во всем были виноваты, кто его сгубил, наши враги были тут, рядом с нами.
Долговязый дурень Дранка, который, может быть, и вправду нечаянно упустил своего пса, - теперь сделал именно то, что и должен был сделать на его месте любой малодушный тип...
Каждый по себе знает, как это бывает, например, когда, разыгравшись на улице в снежки, ты вдруг нечаянно залепишь в ухо какой-нибудь старушке или пожилому прохожему тугим снежком! Каждый знает, до чего трудно тут остановиться, подойти, выслушать упреки, а то и брань пострадавшего и сказать ему самые простые слова: "У меня это вышло нечаянно. Я не хотел ляпнуть вас снежком!" Это просто ужасно трудно себя заставить сделать. Для этого нужно быть здорово мужественным парнем с сильной волей.
Ну, а как на его месте поступит обычный малодушный паренек? Это мы знаем: он подмигнет товарищам, заржет и выкрикнет, чтоб поддержать свой авторитет: "А ты, дяденька, другой раз уши дома оставляй, целей будут!" или что-нибудь подобное в том же роде, что кажется таким остроумным на улице и перед товарищами и о чем потом так стыдно вспомнить...
Дранка, конечно, именно так и поступил.
- Приветик, Тузик! - дурашливо проблеял он. - Не поминайте лихом! - И бессмысленно заржал, и в тот же момент Ленька бросился на него и стал его бить.
Наверное, у него от возмущения что-то заскочило в голове, он даже как-то ослаб, себя не помнил, и, невнятно выкрикивая какие-то слова, глотая раскрытым ртом воздух и заикаясь, он стал пихать кулаками Дранку, толкать его плечом, лягать коленкой, но от горя и возмущения делал это все так медленно и так слабо, что тот даже сразу не понял, что его бьют. Он только пятился, отпихивал Леньку своими длинными ручищами и с удивлением тупо повторял:
- Ты это что? Драться?
Но было видно, что сам-то он в этом далеко не уверен. Он все пятился, и спрашивал, и отпихивался ручищами, как вдруг Леньке каким-то чудом удалось залепить ему довольно удачно куда-то в область носа; Дранка разозлился и ударил Леньку так, что тот отлетел шага на четыре и сел на землю, но опять вскочил и кинулся опять в бой.
И вот уже тут мы все заорали: "Ах, вы еще и драться?!" - и пошла общая драка, какой, наверное, не было с тех пор, как привезли первый кирпич для постройки первого дома, в самом первом квартале нашего района.
Девочки кричали: "Позор! А еще школьники называются! Прекратите немедленно!", но у нас в ушах все еще стоял предсмертный вопль Тузика, и нам в ту минуту казалось, что вся подлость и несправедливость мира стала тут, прямо перед нами, и мы набросились на нее и дрались изо всех сил. Если мы уж никак не могли помочь загнанному Тузику, мы жаждали хоть отомстить, потому что мы не желали признавать торжества несправедливой силы, у кого зубы длиннее, как у этого лохматого черта...
Конечно, это всем нам приходило в голову некоторое время спустя, а в ту минуту мы, стиснув зубы, лупили, боролись, подбивали подножками, валились в обнимку на землю, старались затиснуть себе под локоть чью-нибудь шею и ткнуть мордой в грязь. И Дранкины мальчишки орали:
- Ах! Так вы драться?
А наши вопили:
- А-а! Вы еще драться?
Уже кто-то из маленьких, сидя на земле, ревел, держась за ухо, двое врагов в обнимку докатились до края и зашуршали в овраг!
Девочки на нас кричали, пробовали растаскивать в разные стороны, но никто на них не обращал внимания.
Когда ты, сцепившись с каким-нибудь злодеем, только и думаешь, как бы его свалить, а он пыхтит у тебя над ухом, стараясь тебя тоже подкузьмить каким-нибудь приемчиком, и потом вы вместе бухаетесь на землю - тут может заиграть духовой оркестр, и ты его не слышишь, ты как будто находишься в каком-то другом мире, довольно-таки гадком, злобном и даже диком, но выбираться из него тебе вовсе не хочется!
Но все-таки мало-помалу до нас стало доходить, что девочки визжат и кричат как-то по-другому. К тому же мы сами немного повыдохлись - еле дышали, морды у всех были багровые, пятнистые. Если б нас нарисовать, наверное как раз понадобилась бы та лиловая краска, которую слопала коза у бородатого художника. И зеленая тоже. От травы, по которой мы катались и в которую тыкали друг друга мордами. Девчонки визжали и показывали пальцами, все в одну сторону. Мы тут поглядели и просто ахнули!
По ту сторону оврага мчался во весь свой кроличий мах, прижав ушки, Тузик, а за ним своими громадными прыжками - озверелый кавказец. Он престо висел у Тузика на хвосте, но, оказывается, все никак не мог схватить!