Леди Триллиума

— В таком случае не стану ее переубеждать и обещаю тебе, что не скажу ей о том, что являюсь покровителем Вара. А то от такой вести, пожалуй, ее хватит очередной удар. Как я понимаю, ты никогда ей об этом не говорила.

— Разумеется, нет. Узун об этом знает, но он тоже ничего не скажет Харамис.

— Ну, значит, все в порядке. Пойдем посмотрим, насколько тяжелое создалось положение, — Он нежно похлопал девушку по спине.

Молодые люди поднялись по лестнице и прошли в комнату к старой волшебнице.

— Госпожа Харамис, — официальным тоном произнесла Майкайла, — Файолон явился, чтобы навестить вас.

— Проходи, дитя мое, — ответила Харамис, слабым жестом вытягивая руку в сторону юноши.

«С нею то же самое, что и в прошлый раз, — неожиданно поняла Майкайла. — Она способна управлять правой половиной своего тела, но левая ей неподвластна. Интересно, отчего так получается?»

Файолон церемонно поклонился.

«А у него явно вырабатываются утонченные манеры придворного, — осуждающе подумала Майкайла. — Ну конечно, он-то проводит все свое время при дворе. Это я вынуждена торчать всю жизнь в этом медвежьем углу, запертая в каменной башне посреди гор».

Она стояла в дверях и бросала хмурые взгляды на Файолона, пустившегося в светскую беседу с Харамис. Он осмотрительно выбирал темы, подходящие для обсуждения в разговоре с пожилой дамой, от которой трудно ожидать, чтобы она была в курсе последних событий. «Это было бы просто чудовищно, если бы не было так трогательно», — думала Майкайла, слушая, как Файолон уверяет старуху в том, что родители его чувствуют себя прекрасно. Видно, Харамис и впрямь весьма смутно представляет, с кем говорит. Иначе она непременно вспомнила бы, что мать этого юноши умерла во время родов, а о личности отца никому не известно. «Что ж, может, его батюшка и действительно чувствует себя прекрасно, — пришло в голову Майкайле. — По крайней мере, этому у нас нет никаких опровержений».

Харамис быстро утомилась. Сказав Майкайле, чтобы та велела экономке приготовить комнату для своего брата, она попросила оставить ее одну.

Девушка повела Файолона в свою комнату, чтобы переговорить наедине. Они уселись в кресла перед маленьким столиком возле камина и обменялись тревожными взглядами.

— У нее и вправду не все дома, — вздохнула она.

— Боюсь, что тут ты права, — согласился Файолон. — Когда я успел стать твоим братом?

— Не иначе как в тот день, когда Харамис решила, что тебе лучше было бы быть для меня именно братом. — Майкайла помрачнела. — Бывают дни, когда я по-настоящему ненавижу ее. Она думает об окружающих вещах так, как ей хочется о них думать, и требует, чтобы все с нею соглашались. И ведь заметь, все именно так и делают. Если б она сказала, что небо зеленое, то и Узун, и вся прислуга начали бы дружно заверять, что оно никогда и не бывало другого цвета.

Она вечно рассказывает одни и те же длинные истории из собственного детства, — продолжала жаловаться вконец измученная Майкайла. — Поначалу они были мне даже интересны, но после двадцатого раза меня от этих рассказов просто начинало трясти.

— Она забывает о том, что уже говорила? — спросил Файолон.

Майкайла кивнула:

— Она мне напоминает теперь тот музыкальный ящичек, что был у нас в Цитадели, — самый первый из них. Мы еще были совсем детьми, помнишь? Он вечно играл одну и ту же ноту, если переворачивать его на ту же самую сторону. Судя по всему, мозг Харамис функционирует по какой-то схожей системе. Стоит мне только услышать первые два-три предложения — и всю дальнейшую речь я уже могу слово в слово, с той же интонацией пересказать сама. В конце концов мне становится до того невмоготу, что хочется кричать!

Помнишь ту башню в Цитадели, где мы так часто играли? Там можно было проводить целые часы, и никто нам не мешал, а здесь, стоит мне только отлучиться на полчаса как она посылает Энью меня разыскивать. Она не желает чтобы у меня была минута свободного времени. Она не хочет, чтобы я где-нибудь находилась без ее ведома. Она, похоже, даже не хочет, чтобы я о чем-нибудь думала без спросу… Все это слишком утомительно и по-настоящему раздражает. У меня такое впечатление, будто она пытается стереть мою личность и заменить своей собственной, вселить в мое тело собственный дух, чтобы ее душа управляла двумя людьми… Но у меня ведь есть своя душа, верно?

— Ну разумеется, есть, — заверил юноша. — Возможно, у тебя просто сдают нервы. Тебе хотя бы удается как следует высыпаться? И хватает ли тебе еды? Или тут опять такая неразбериха, что прислуга забывает подавать обед?

— Я могу перехватить каких-нибудь фруктов или еще чего-нибудь, если проголодаюсь, — сказала Майкайла. — А что касается сна, то я уже начинаю мечтать о том, чтобы не спать совсем: ночью меня мучают кошмары, а проснувшись, я вновь погружаюсь в эту жуткую реальность и вижу, что по-прежнему в ловушке, из которой мне не вырваться.

— А по-моему, ты здесь совсем не в ловушке, — заметил Файолон. — Ты ведь никогда не давала обещания тут оставаться.

— Но я же сижу тут взаперти уже много лет. — Майкайла посмотрела на него с недоумением. — Она просто похитила меня, притащила сюда и все эти годы «обучает», так ни разу не спросив, чего же хочется мне самой.

— Да, — согласился Файолон. — Она привезла тебя сюда, не спрашивая твоего мнения, но все это было много лет назад, и ты в любой момент могла бы отправиться домой, стоило только захотеть, — с тех самых пор, как научилась разговаривать с ламмергейерами, да и до этого, если бы решилась предпринять путешествие на фрониале через ледники и заснеженные перевалы. То есть на сегодняшний день то, что ты до сих пор остаешься здесь, — результат твоего собственного выбора, даже если выбор этот ты сделала неосознанно. Так что обдумай ситуацию и принимай решение.

— Ах вот как, у меня, оказывается, есть еще и выбор! — саркастически проговорила Майкайла. — Во имя Богов, Фаиолон, хоть ты-то не затевай подобных разговоров. Если ты мне друг — а мне действительно совершенно необходим друг, и ты самый близкий человек для меня, — то не становись на ее сторону вместе со всеми, очень тебя прошу. Мне это просто невыносимо; я больше не в состоянии жить в таких условиях.

— В каких же условиях ты хотела бы жить?

— Теперь я уже сама не знаю, — всхлипнула Майкайла. — У меня здесь просто голова идет кругом.

Только в одном я уверена: такая жизнь, как теперь, мне совершенно не нужна. Если бы это было не так, я бы не сделалась тут такой несчастной. — Она попыталась собраться с мыслями и понять, чего же ей действительно хочется. — Подозреваю, что мне нужно то же самое, что и всем: любимый муж, желательно ты, несколько детей, уютный домик в каком-нибудь приятном местечке, небольшой сад, друзья и подруги…

— У тебя есть Узун, — вставил Файолон.

— Я все же предпочла бы друзей чуть более подвижных, — вздохнула Майкайла. — Я не хочу сказать, что Узун чем-то плох, но чтобы полностью оценить его, как он того достоин, надо и впрямь не на шутку любить музыку… Лучшим из друзей для меня всегда был ты, а тебе не хуже, чем мне самой, известно, что стоило Харамис притащить нас сюда, как она сразу же постаралась отослать тебя куда-нибудь подальше. Она желает, чтобы я оставалась совершенно одинокой и полностью зависела от нее, и только от нее!

— Но, Майка, ты ведь можешь вызвать ламмергейера, верно? Даже если понадобится скрыться отсюда среди ночи. Красный Глаз всегда готов по первому же зову поднять тебя в небо и перенести через горные вершины и бездонные пропасти.

— Да, верно.

— Значит, было бы несправедливо утверждать, что у тебя нет выбора, — заметил Файолон. — Ты способна вызвать ламмергейера, улететь, куда только тебе самой захочется, и никогда больше не возвращаться. Следовательно, если ты все-таки остаешься здесь, то, по-моему, ты уже сделала выбор. Мне искренне жаль, что ты так несчастна, но наверняка у тебя есть веские причины здесь оставаться.

— Это может показаться бредом сумасшедшего, — нахмурилась девушка, — но у меня такое впечатление, что этого от меня хочет страна.