Страница 10 из 16
Купцову он изложил это по-другому. Леонид кивал, иногда задавал какие-то незначительные вопросы. Он ничего не принимал на веру. Тем более что отлично видел гнилую сущность Антона Старостина.
– Хорошо, Антон Евгеньич, – сказал Купцов, когда Старостин закончил свой рассказ, – я вас понял. Вы шли от больного товарища, встретили на улице жену, пригласили ее в кафе. Она вас оскорбила, и вы от расстройства стали на ее деньги выпивать…
– Позвольте! Я взял в долг.
– Отдали? – спросил Купцов. Старостин потупился. – Впрочем, это не важно… В кафешке вы познакомились с мужчиной по имени Андрей и, будучи в «растрепанных чуйствах», пожаловались на низость женскую… Неразумно, но и без умысла поделившись с ним подробностями о богатстве семьи Московцевых. В частности, о сабле восемнадцатого века.
– Но я же не знал, что… – воскликнул Старостин.
– А я вас и не обвиняю, – сказал Купцов спокойно. – Мне нужно, чтобы вы рассказали о своем визави в кафе. Что вы о нем знаете, кроме того, что его зовут Андрей?
– Ничего.
Петрухин, сидя на корточках в прихожей, успел выкурить две сигареты. Пепел он стряхивал прямо на пол и окурки, не мудрствуя, тушил о грязный линолеум. Сквозь щель приоткрытой двери он отлично слышал разговор в комнате… Дмитрий слушал, отметая шелуху и фиксируя узловые моменты рассказа Старостина. Одновременно он по привычке осматривал прихожую. И вскоре на тумбочке под зеркалом с трещиной заметил нечто весьма интересное.
– Ничего я про него не знаю, – сказал Старостин. – Андрей – и все. Высокий, седоватый, на руке перстень с черным камнем… Ницше читал.
– Ницше читал? – сказал Купцов. – Это хорошая примета. По такой-то примете мы его легко найдем.
– Я, Леонид Николаич, понимаю вашу иронию, но, честное слово, ничего больше не знаю.
Купцов встал, прошелся по комнате. Старостин тоже вскочил, брякнул явную глупость:
– Вы уже уходите?
– Да нет, – сказал Купцов, – отнюдь наоборот, как говорил один мой коллега… Отнюдь наоборот, Антон Евгеньевич. Мы только начинаем общение.
– Но я, собственно, все рассказал.
– Нет, дорогой мой, не все… далеко не все.
– Вы думаете, я лгу? – оскорбился Старостин и даже собрался уже огорошить Купцова какой-нибудь цитатой. Но не успел.
Леонид ответил:
– Нет, я не думаю, что вы лжете… тем более что весь ваш рассказ поддается проверке. Я думаю, что вы упустили часть фактов. Это нормальное явление. Человек слушает, но не слышит. Он просто-напросто не придает значения тому, что ему говорит собеседник…
– Но, поверьте, он ничего о себе не рассказывал.
– Так не бывает, – сказал Купцов. На самом-то деле он отлично знал, что бывает. Еще и как бывает… И даже хуже бывает: человек подбрасывает ложные сведения о себе. – Так не бывает, Антон Евгеньич. Вы сколько времени общались с этим Андреем?
– Э-э… трудно сказать. Думаю, минут сорок пять – час. Навряд ли больше, – ответил Старостин, беря без спросу сигарету из пачки Купцова.
– Ну вот, видите, – сказал Леонид. – Час вы с ним беседовали. А может, и больше. «В компании с „Толстяком“ время летит незаметно». И за целый час роскоши человеческого общения вы ни разу не поинтересовались, кто ваш собеседник? Откуда он? Чем занимается? А, Антон Евгеньич?
Купцов стоял спиной к Антону, глядел в окно. «Гений» взял из пачки еще две сигареты, сунул под диван.
– Ну почему же? – сказал он. – Что-то такое я, конечно, спрашивал… он отвечал… Но нет никаких гарантий, что он говорил правду. Верно?
– Верно, – сказал Купцов. Он обернулся к Антону. – Верно. Что правда, а что ложь, это уж мы сами разберемся. Ваша задача донести эту информацию до нас.
Антон почесал в паху, прикидывая про себя: а нельзя ли чего-нибудь слупить за информацию?… Но вспомнил про Петрухина и от этой идеи отказался.
– Ну, например, я спросил, кем он работает? Он сказал, что он менеджер в фирме по торговле компьютерами.
– Хорошо… Еще что?
– Да вроде бы больше ничего… он же скрытный, гад.
– Ага… он скрытный. А вы любопытный и наблюдательный, – мрачно сказал Купцов. – Ладно, поехали дальше. Ни фамилии, ни отчества вы не спросили?
– Нет, не спрашивал…
– Название фирмы, где он торгует компьютерами?
– Нет.
– Что он делал в этом кафе? Может быть, его фирма находится рядом?
– Этого я не знаю. А в кафе он ждал азера.
– Какого азера?
– Эдика… Эдик пришел, и они на пару отвалили.
– А почему вы сразу не сказали про Эдика? – спросил Купцов.
– Сразу я не вспомнил. Азер-то подошел, когда я уже в градусе был, – ответил, пожимая плечами, Старостин. – Разве все упомнишь?
– Хорошо, к Эдику мы еще вернемся. А пока поговорим про Андрея. Он питерский?
– Питерский, – сказал Старостин и щелкнул зажигалкой, прикуривая. Вдруг он замер и сказал:
– Постойте! Постойте, он же не питерский.
– Приезжий? – быстро спросил Купцов.
– Да, приезжий.
– А откуда?
– Не знаю, – сказал Старостин. Купцов мысленно матюгнулся. Ситуация все более напоминала жанровый анималистический рисунок «Глухарь». Конечно, еще не все возможности были исчерпаны… еще «сидел в засаде» Димка Петрухин… но все очевидней становилось, что новых следов найти не удается.
– А откуда, – спросил Купцов, – известно, что он не питерский?
– А там вот какая херотень получилась. Андрей собрался прикурить…
…Андрей собрался прикурить, но зажигалка пшикнула синеньким огоньком и приказала долго жить. Андрей еще несколько раз чиркнул колесиком, но, кроме искр, ничего не получалось.
– У тебя, Антон, зажигалка есть? – спросил Андрей. А у меня были спички. Я так и сказал: вот, мол, спички… Он прикурил, повертел в руках коробок и говорит: родина. А я говорю: почему родина? А он: потому что родился я там и вырос… Полстраны, говорит, спичками мы снабжали. Надо бы съездить, да все никак… Вот хоть и рядом, а все никак… А что, спрашиваю, давно не были? – А тыщу лет. Как в семьдесят седьмом школу закончил, так с тех пор только разок и был – на похоронах матери.
Вот почему и знаю, что он приезжий. А откуда – извините. Уж где там эти скобарские спички ху…чат, мне до фонаря.
Купцов рассмеялся и сказал:
– Вот уж действительно географическая тайна… Даже Паганель ничего не смог бы сделать. Разве что Сенкевич. Ну да ладно. Что дальше, господин Старостин?
А дальше образовался тупик. Ни на один из тридцати с лишним вопросов, поставленных Купцовым, «гений» ответить не сумел.
Когда Купцов понял, что больше ничего не добьется, он закурил, посмотрел на Старостина долгим, скучным взглядом и произнес:
– Зря вы так, Антон Евгеньич, зря… Сняли бы грех с души, разоружились перед партией полностью.
– Что? – воскликнул Старостин. – Перед какой партией?
– Крайне правых судаков, – раздался в ответ голос Петрухина из прихожей.
Вслед за этим дверь распахнулась, Дмитрий решительно вошел в комнату, пересек ее и наотмашь ударил Старостина по лицу. В руке у Петрухина был зажат небольшой черный предмет.
– Ах! – сказал Антоша, отшатнулся и закрыл лицо руками.
– Руки! – закричал Петрухин. – Руки убрать! Смотреть мне в глаза!
Он кричал, нависая над Старостиным, и хлестал его по лицу черным предметом. Удары были несильные, скользящие, но сыпались часто, и Антону было страшно и больно. Или, по крайней мере, ему так казалось. Из разбитой первым ударом губы слегка сочилась кровь, но Антону казалось, что крови очень много, что все лицо в крови…
Было очень страшно.
– Руки! – кричал Петрухин. – Смотреть на меня! На меня смотреть, падла!
Кричал Петрухин очень расчетливо – так, чтобы воздействовать на Антона, но – одновременно – не насторожить соседей за хлипкими стенами «трущобы». Он имитировал ярость и был спокоен. Он работал.