Страница 47 из 68
Спустя некоторое время, привыкнув несколько к ершистости Зуева, Платон Егорович стал даже испытывать к нему дружеское расположение. И однажды сказал:
- У меня от супруги директива - приходи ко мне вечером в выходной, просто так, в гости.
Зуев произвел на семейство Густовых самое наилучшее впечатление. Он оказался несколько застенчивым и милым в этой застенчивости человеком. Сидя рядом с Людой, стеснялся ее оттого, что она хорошенькая, говорил с ней, опуская глаза. Евгении Петровне обещал обязательно явиться к ней на медицинский допрос и показать полную коллекцию своих боевых ранений. Не все их он получил на фронте, частично - при исполнении служебных обязанностей.
Когда же Люда проявила живой интерес к его работе, он сказал неохотно и сухо:
- В сущности, чем серьезнее совершенное преступление, тем легче его раскрыть, потому что такой преступник - исключение в нашем обществе. И, как всякое исключение, путем исключения его проще обнаружить. А вот мелкие требуют особой проницательности, и главная опасность их в чем заключается можно человека потерять, не останови его вовремя. Не сумел - вина на тебе висит.
- Вы что же, считаете милицию чем-то вроде спасательной команды?
- Именно. Очень точно выразились. Самое увлекательное - это человека спасти, восстановить. Человековедение в нашей работе - главное направление. А ловить преступников - это техника отработанная, поставленная на высоконаучной основе.
Вот, скажем, крупный расхититель социалистической собственности. Обычно кто? Общественное подозрение падает на него зачастую раньше, чем обнаруживается преступление. Беседую, когда все улики налицо и следствие уже закончено. Он себя уже под контролем не держит, откровенничает, говорит о том, что прямого касательства к делу не имеет. Выясняется, что он многого в нашей жизни вообще не приемлет, мировоззрение у него на уровне животного: жить, жрать, ну и прочее скотство. Спрашивает, как же все-таки мы его уличили, когда он тонко, через подставных действовал, - предали его они, что ли? А ведь он сам себя предавал - с людьми общался, а люди не слепые: видят, чувствуют, что он нашей жизни посторонний. Ну, и обращали на это внимание.
Сказал хмуро:
- Вообще надо иметь большую выносливость, чтобы с такими субъектами нормы служебного поведения соблюдать как положено. Войну на себе наш народ вынес, столько горя и бед перенес, а тут находятся личности, которые народное для себя тянут.
Лицо Зуева приняло жесткое выражение, глаза блестели холодно, непримиримо. Помолчав, несколько успокоился, произнес, словно оправдываясь:
- Сейчас людей хороших предостаточно, а количество подлых тварей пошло сильно на убыль, чему мы и содействуем.
Павел Ефимович Зуев питал слабость к бывшим фронтовикам. И личный состав городской милиции блистал многими боевыми орденами. Но он ценил не так военную выправку и бравый, внушительный вид у своих подчиненных, как их знание жизни города и тех, кто в нем обитает. Кроме того, он добился, чтобы его люди участвовали в различных мероприятиях не только как представители органа милиции, а как граждане, которые могут выступить и на митинге, и с докладом на собрании трудящихся, не обязательно только на милицейские темы.
Каждый раз он подчеркивал на оперативках: "Мы - милиция. На нас соответствующая форма представителей, уполномоченных народной властью, значит, каждый гражданин нам доверил эту власть, и мы по его доверенности ею пользуемся. Мы не начальство, а только доверенные лица. Тактичность и воспитанность привлекает, а всякое ретивое начальствование отталкивает. Помните, что Ленин говорил о человеке с ружьем? Вот нам, людям с пистолетами, это на все времена руководство".
Вызывая свидетеля по делу, Зуев держал себя примерно так:.
- Я вас побеспокоил, извините. Но хотелось посоветоваться - заходил к вам домой, но не застал. Так вот, понимаете, какая история, улики все налицо. А вот личность подследственного до конца нами не прояснена, с точки зрения человеческой. ёДве машины кирпича свез налево. До этого за ним ничего такого не наблюдалось. Вы в своих показаниях указали, что он продал этот кирпич вашему соседу. Номер машины записали. Это с какой же целью?
- Чтобы сообщить вам.
- Однако сделали это не спеша, через неделю. Кстати, сколько он с вас за машину запрашивал? Что же он такую непомерную цену заломил?
- Хищник.
- Вы бы ему разъяснили: нельзя так.
- Говорил. Не захотел сбавить.
- А вот что левачить нехорошо, говорили?
- Грозил, не послушался...
- Так, значит, ясно, - сказал Зуев, вставая. Спросил рассеянно: - А с отцом его вы знакомы? Давно? И не захотели сказать ему. Чего же так сразу в милицию?
- Пусть порадуется, какой у него сыночек...
- А сосед у вас инвалид войны?
- Жирует на пенсии.
- А самого этого парня, шофера, вы хорошо знаете?
- Как облупленного. Хулиган. Полез ко мне на крышу и антенну срезал. Видите ли, инвалид жаловался, что у меня радио сильно орет.
- Нехорошо!
- Куда же дальше.
- Значит, он к этому инвалиду заботу проявлял?
- Не он, а папаша толкал. Служил с тем в одной роте, так и сына свихнул - казенным бензином сынок-инвалидную машину заправлял. Тоже хищение.
- А отец у него что за тип?
- Правильно, что тип. Обсажал всю улицу лесопосадками, а мой участок обошел. Это за то, что я, видите ли, высказывался - нельзя фруктовые деревья на улице сажать, честные люди и те могут свихнуться, еще зелеными плоды сопрут. А он говорит, народ сейчас сознательный. Вот теперь сынок и будет ему доказательство - вор.
- Ну, хватит, все, - сказал Зуев.
- Это почему же все? - забеспокоился свидетель. - Я ведь на ваши вопросы ответил в точности. Могу подпись поставить. И на суде как должно выступить.
Зуев сказал:
- Юридически вас привлечь не могу, хотя бы и стоило...
Приказав привести подследственного, он долго и огорченно беседовал с ним, потом вызвал его отца. Шумел, спрашивал гневно:
- Ты же за Советскую власть воевал, а теперь, выходит, ей не доверяешь? Не мог по форме в инстанции обратиться? Надо было ремонт сделать? Так ты потребуй. Грамотный, - значит, пиши всюду. Ну, прекращу дело, а прокурорский надзор вдруг признает неосновательным решение. Влепит выговор.