Страница 41 из 68
С моряками-тральщиками у меня договор. Мы им на базе кино обеспечиваем, самодеятельность, а они нас рыбой, с каждой подорванной мины - сто килограммов, такая норма. - Усмехнулся: - Так они стали выявленные мины теперь на рыбные места буксировать, там рвут, где добычливее. И все чайки морские теперь дрессированные, умные, как собаки: завидят мину на плаву, над ней кружат, орут. Вроде как тральщику сигналят. И потом за ним летят. Рванут мину - тут им пир.
Мыловаренный завод наладил. Фашисты целый эшелон цистерн с растительным маслом не смогли вывезти. Масло испортилось. Но на мыло вполне. Частично на олифу пустил, ржавые кровли на домах спасать надо.
Интернатских одели. В хорошее, суконное. БУ у моряков забрал. Они заводских попросили содействие оказать по линии ремонта катеров. Ну, я тут как Советская власть потребовал - оплата натурой. Их интендант возражал: армейское имущество.
Ну, я разъяснил, напомнил, почему у ребят матерей, отцов нет, стукнул по совести. Договорились. А потом интендант ко мне в исполком заходит, говорит: "Транспортное немецкое затонувшее судно подняли, идет очистка помещений. Рекомендую, чтобы вы своим городским транспортом мусор с него на свалку сами вывезли. Мы, конечно, вам за это заплатим по акту". Думаю, чего это он так многозначительно просит. Пошел к причалу. А там кучи мокрых тюфяков, одеял, постельного белья навалом лежат. Все понятно. Забрал, высушили. Укомплектовал интернаты, рабочие общежития и даже кое-что дополнительно по промтоварным карточкам населению выдал. За войну народ обносился - имущество растерял; с одного централизованного снабжения полностью не обеспечишь.
* * *
Люде странно было слушать эти рассуждения отца, словно навсегда запамятовавшего, что когда-то он с такой гордостью любил повторять:
- Мое жизненное назначение - металл катать. Тут я ответчик, тут я при своем уме нахожусь, а за все другое пускай каждый на своем месте суетится.
И пока Густов сидел, разговаривал с дочерью, несколько раз заходили в общежитие люди, вызнав местонахождение Платона Егоровича. Просили кому-то там дать указание, подписать бумаги, требовали, чтобы он тут же ответил, где достать тес на решетовку. Спрашивали, можно ли окрасить школьные парты охрой, которую отпустили для покраски полов.
Платон Егорович на мгновение задумывался, отвечал?
- Тес пойдет с заборов. Он хоть и старый, но свезите на шпалопропиточный, там обработают, будет надежней нового. Парты красить надо в веселый цвет, зеленый. В ремонтно-механическом есть, им военное ведомство отпустило на окраску техники: сейчас дело к зиме, зеленое только демаскирует. Столярку, которая остается после разборки зданий, сортировать и пустить по дешевым ценам в продажу населению, чтобы умелые руки могли себе домашний ремонт произвести, так же со всей арматурой поступить: петли, дверные ручки, шпингалеты и прочее...
Когда Люда заявила, что завтра же пойдет на завод, отец только спросил:
- Здоровье после госпиталя позволяет? - И тут же произнес горестно: Я туда теперь хожу только как вымогатель. Чуть что - товарищи, подсобите. Куда кинешься? Завод, он все может. У людей выпрашиваю, так кое-что взаймы без отдачи. Прихожу, скажем, в литейный: выручайте для сантехники. Чугунные сифоны требуются, раковины. Люди желают умываться по-культурному, а не во дворе из рукомойников. Поддержите городскую власть, сами же выбирали. Остаются после смены. А раковины не снаряды, чтобы без отдыха для них собой жертвовать. - Вздохнул. - В прокатный заходишь - одно расстройство. Каждый при себе, при своем деле...
Отец поседел, отощал, от былой его сановитости знатного мастера ничего не осталось.
- Выше бровей суматохой завален, - жаловался он дочери. - Город прибрать, хозяйство его наладить, нет семейства, чтобы без горя. Молчат, терпят.
Горсовет, конечно, власть. А суть ее в том, чтобы никаким обстоятельствам не подчиняться. Крутись, вертись - обеспечить людей обязан.
Скажем, в магазинах мяса много испорченного списывают. В чем дело? Холодильников нет. Туда-сюда - нету. Я на бойню. Выяснил, поставляют мясо сначала на базу. Неправильно, говорю, давайте, чтоб сразу в магазин. А на чем? Транспорта нет! Как нет? Вон быки, не всех забивайте. На них возите, чтобы парное мясо сразу на прилавок.
Идешь по улице и, как сыщик, по сторонам смотришь. Освещение еще недостаточное, а жители ставнями закрываются. Обошел квартиры, убедил: из окон дополнительный свет - прохожим удобство. И веселее улицы стали. Смотришь на ноги людям, галоши хлопают, износились. Договорился с вулканизаторами в автобазе - повесили дополнительно вывеску: "Заливка галош".
Картошку нам завезли, теперь без карточек можно.
Наладили на улице торговлю котлетами картофельными горячими. Керогазы на заводе сделали. Ателье открыл починки, чистки одежды. Город у нас районного масштаба и сильно фашистами порушен. Не один он такой, тысячи. Автобусы мы первыми в области пустили. Обшили восемь грузовиков фанерой, скамьи поставили, маршрутные таблицы на борта повесили - ездят.
Когда Люда спросила отца, за какой подвиг ему дали Героя Советского Союза, отец сказал нехотя:
- Я же личный опыт войны имел еще с гражданской... Беспокоили фашистов в тылу, по старой манере. На аэродром к ним прямо на конях заскочили. За это двоих посмертно наградили. - Произнес застенчиво: - Звезда Героя меня теперь, конечно, сильно выручает. Людям бывает охота меня за всякие недостатки правильно обругать. Сдерживаются. А на ком душу отвести, спрашивается, если не на мне?
Вот ванны я из дома номер шесть по улице Чехова временно забрал и в больницу отправил. А там в двух квартирах инвалиды Отечественной войны. Дали мне духу законно. На полную катушку высказались. Потом стали извиняться. Нет, говорю, зачем же? Все правильно. Надо было мне сначала лично разведку произвести. И только после этого решение принимать. Не по-фронтовому поступил. Надо было вам душ наладить и только тогда ванны забрать. Когда обругали, тогда сообразил, что душевую арматуру брать не следовало. Подмахнул бумажку, а в существо не вдумался.
Отец потер ладонями лицо, теперь уже не такое смуглое, как прежде от горячего металла. Произнес задумчиво: