Страница 22 из 68
- Доставил чемодан в его номер в гостиницу "Националь". Сдал все вещи по описи. И даже стружки в футляре были на месте.
- Так ты что же, выходит, оказал содействие шпиону? Зуев лукаво усмехнулся:
- Стружку я вложил, только другого сорта. Получил ее не из нашего ведомства. Так что фашиста не обидели. Дипломатично все обставили. По весу столько же положили, вся разница в составе металла.
- Ну, а на кой тебе здесь вся эта прибористика - на металл? Заводы еще не запущены. А которые военные - те на демонтаже.
- Металл свой адрес имеет. Пломбы я из зубов покойной работницы извлек. Две старые - по анализу из того материала, который немцы применяют. Одна новая - по анализу тоже немецкая. Что из этого следует? Врач-немец ей пломбу положил. Устарелость металла новой пломбы - от шести месяцев до года. Если врач-немец бывшую лагерницу лечил, значит, бежать ему на запад особых мотивов нет. Не исключено, в нашей зоне и проживает. Так? Можно, конечно, по телефонной книге розыск начать. Но можно и проще. В записной книжке Отто Шульца имеется адрес зубного врача. Но дом, где он проживал, разбомблен.
На уцелевшей стенке нашел надпись с адресом врача, для родственников он ее оставил. Я, значит, явился. Поговорили. Старик ничего, лояльный.
- Что-нибудь дельное сказал?
- Пока ничего существенного.
- А ты бы на него нажал.
- Куревом обеспечил. Сходил в немецкую больницу, просил, чтобы старика на работу устроили. Потом снова к нему зайду.
- Значит, ног не жалеешь.
- Я на мотоцикле.
- Ну, а по зубному делу ты откуда натаскался?
- С нашим зубным техником советовался. А потом немецкую книжку достал по зубопротезированию. Разобрался со словарем.
- Сколько же ты в башке должен всего держать! Немыслимо!
- У нас правило: чуть что - иди к специалисту, бери консультацию. В розыске, бывает, сотни людей участвуют и даже не знают, что не мы, а они самую главную улику определяют. Я вот к одному специалисту в Ленинграде заходил. Икону из церкви старинную украли. Сам митрополит заявление в угрозыск подал, молил сыскать святыню. Я с того места, где она висела, кусок штукатурки снял, осторожно, чтобы поверхность с плесенью не повредить. Отнес ее к ученому - специалисту по всякой грибковой пакости. И еще к этому приложил мочалку из дома настоятеля церкви. Через неделю звоню ученому. Он мне сообщил, что плесень на штукатурке и на мочалке тождественна. И латинское имя ее назвал.
Потом этому ученому почетную грамоту начальник уголовного розыска домой принес. А он: "Я, - говорит, - не осодмилец и к вашим милицейским обязанностям не причастен". И митрополита шуганул, который захотел по телефону благодарность высказать - за святыню. А если б не этот ученый, не на что было бы особо молиться в той церкви, раз самой популярной иконы нет. Совсем бы захирело заведение.
- Смешной случай! - снисходительно сказал Буков.
- Для тебя смешной, а для нас, угрозыска, задание идеологическое. Верующим мы доказали, что не с помощью господа бога митрополит им святыню возвратил, а при содействии уголовного розыска, на научном основании...
* * *
Под вечер того же дня Зуев брился, как всегда, вслепую, на ощупь, без зеркала, не столько по фронтовому обычаю, сколько, как он объяснял, по привычке, сложившейся еще в гражданской жизни; рабочий день у оперативника ненормированный, а на преследование преступника, бывало, уходило несколько суток с поспешным передвижением на многих видах транспорта или просто на своих двоих по пересеченной местности. Для того чтобы выглядеть культурно, приходилось бриться во всевозможных, не подходящих для этого занятия условиях. Зато, когда ты в самый решающий момент, после тяжелой погони, оказывался с преступником лицом к лицу, аккуратный и прибранный, тот по одному твоему виду понимал, что сопротивление бесполезно.
Задрав голову и пробривая под челюстью, говоря при этом словно в потолок, Зуев рассуждал:
- Тут, в бывшем фашистском логове, каждый прохожий может ввести в заблуждение. Чувство виновности за войну, за все фашистские зверства прежде всего кто переживает из немцев? Те, кто всех менее виноват, те, у кою совесть. Это раз. Далее. Естественно и ощущение страха - после всей фашистской агитации. Геббельс лозунг бросил: "Победа или Сибирь!" Меня один пожилой немец спросил: "От какого до какого возраста вы будете вывозить нас в Сибирь?" Я ему на такую пакость: "Только новорожденных, и то самых свеженьких".
И не сразу до него дошло, а когда дошло, стал руку жать. Значит, жил человек в страхе. И не он один.
Блуждающего, бездомного населения здесь хватает. Те, у кого квартиры, боятся, чтобы не стали бездомных вселять. И у тех, и у других тревога, тоска, беспокойство.
А есть наглые, нахальные, которые при всех обстоятельствах умеют приспособиться. Приходят в комендатуру с информацией на разных лиц, часто просто лживые доносы. Словом, тут методом наблюдения ничего достоверного по расследованию не добудешь. Допустим, внешний вид. Каждый норовит самое худшее на себя напялить, самое изношенное; чтобы вызвать сострадание. И еще такая манера: под рабочих одеваются те, кто никогда рабочим не был. Ловко сообразили. А рабочий немецкий, напротив, лучшее на себя надевает, доказывает, что он с квалификацией, держит себя с достоинством, ему заискивать перед нами нечего - понимает: мы трудящегося уважаем как главного на любой земле. - Произнес, помолчав: - Все это расследование по делу Отто Шульца с точки зрения техники, анализов по инструкции научно произведено. Но искать здесь преступника так же затруднительно, как, скажем, блоху, которая не тебя укусила, а другого, а он даже не почесался при этом. Вот как соседи Шульца: ничего не знаем, ничего не слышали, не видели. А без помощи населения только в книгах сыщики работают. А я никогда сыщиком не был, я уполномоченным от народа действовал. Отсюда и успех был. А для здешних я пришлый человек, с пистолетом - завоеватель...
Потер щеки, убедился в том, что выбрил гладко, констатировал с удовольствием:
- Порядок. - Произнес озабоченно: - Я, Степан Захарович, на предварительную разведку подземных коммуникаций решил сам с тобой идти. Пояснил: - Никаких изменений в обстановке нет. Но поскольку там сток всяких нечистот - канализация, словом, - может у товарищей сложиться неправильное впечатление, что командир свой мундир замарать опасается. - Плеснул одеколон на ладонь, вытер лицо, усмехнулся: - Это я, не думай, чтобы там запах тяжелый отбить, - только для гигиены. - Приказал: - Давай команду: в ружье. Время!