Страница 5 из 6
— И это правильно! Настоящий мужчина сам решает, как ему лучше действовать, — Света подняла очередной стаканчик с шампанским над головой. — За тебя, Зурабушка! А интервью с милицейскими начальниками поручи мне — я этих стражей закона так раскручу, что они от удовольствия визжать будут!
Вах! Предложение Светы было настолько очевидно-беспроигрышным, что я подпрыгнул на стуле. Ну конечно! Только Света сможет узнать правду. Только ей, нашей очаровательной ветренице, суровые парни из ГУВД ответят даже на те вопросы, на которые сами себе стараются не отвечать. Но готовить эту встречу надо крайне серьезно. Если прогорим — гвоздя не найдешь на пепелище!
Когда, спев напоследок под гитару Макса «Извозчик, отвези меня домой, я, как ветерок, сегодня вольный!..», ребята наконец разошлись по домам, в агентстве остались Спозаранник, Завгородняя и я. Остаться их попросил я, вызвав неудовольствие одного лишь Глеба, рвущегося к жене и детям. Света к моей просьбе отнеслась с большим пониманием, хотя думала при этом, кажется, о своем, о женском…
Я рассказал об идее срочного интервью какого-нибудь крупного начальника из ГУВД и, что называется, «попал в клещи».
— Какие проблемы? — Света закинула ногу на ногу, и ее колени оказались почти вровень с моей переносицей. — Завтра же нарисуем,
— Ни в коем случае! — разволновался Спозаранник. — Если «Кантата» — их детище, разнесут по кочкам.
— Ну прямо-таки разнесут! В худшем случае кислород перекроют на время, — я нарочито бравировал. — Что нам, впервой?
— Когда прекращается обмен кислорода в крови, это приводит к атрофии мозга и последующему дебилизму, — Глеб посмотрел на меня как на потенциального дебила. — Тебе это надо?
— Надо! — я стукнул кулаком по столу. — Очень надо, понимаешь?!
Спозаранник долго молчал, глядя куда-то в пространство. Потом, буркнув: «А-а, шут с вами!» — залез в сейф и вынул оттуда два диктофона: наш штатный «SONY» и еще один, размером чуть больше спичечного коробка, с кнопкой-микрофоном на длинном тонком проводе.
— Значит, так: приходишь, предлагаешь интервью под диктофон и демонстративно ставишь «SONY» на стол, — начал Глеб инструктировать Завгороднюю. — Скорей всего, диктофонную запись тебе запретят. А этот «малыш» уже работает (Глеб постучал пальцем по диктофону-малютке). Одна особенность: диктофон и микрофон должны быть в едином элементе одежды. Понимаешь?
У меня челюсть отвисла от таких шпионских штучек. Света тоже хлопала глазами: «Не понимаю».
— Поясняю. Если диктофон во внутреннем кармане плаща, в рукаве того же плаща находится микрофон, — с умным видом объяснял Глеб. — Если диктофон в пиджаке — микрофон в рукаве пиджака. Чтобы не получилось так: тебе предложили снять плащ, а микрофонный шнур тянется из пиджака в рукав плаща. Ясно?
— А если диктофон в трусиках, куда мне микрофон засунуть, Глеб Егорович? — спросила Света голосом прилежной ученицы, и я пулей вылетел из кабинета. Нехорошо смеяться в лицо начальнику, «повернутому» на спецуровских прибамбасах.
Половину следующего дня я ждат Свету, умчавшуюся на интервью, и ничего не мог делать.
— Ладно тебе психовать, — заметил мою нервозность Шах. — Можно подумать, мы ее к Горбатому на «малину» отправили. Ведь не съедят ее там, в самом-то деле?!
Света появилась лишь на исходе дня с букетом гвоздик в одной руке и бутылкой шампанского в другой.
— «Позови меня с собой, я приду сквозь дни и ночи…» — пропела она. — Мальчики, знаете самое интересное? Они там все мнят себя ментами с «Улицы разбитых фонарей». Каждый второй — Казанова, а на самом деле — одни Мухоморы.
— При случае расскажу Андрюхе Пименову. Его творчество наконец овладевает массами милицейских начальников, — хохотнул Зудинцев. — Когда он свою первую книгу написал…
— Погоди, Михалыч, — перебил я опера. — Ну, что с «Кантатой»?
— Все путем, начальник, базара нет, — дурашливо ухмыльнулась Света. — Пленка записана, улики неопровержимые. Ну-ка, парни, отвернитесь.
Мы послушно выстроились лицами к стене. Светуня чем-то шуршала, щелкала, вжикала и, наконец, произнесла: «Все, можно повернуться взад».
На столе лежат малютка-диктофон, схватив который, я почувствовал еще не остывшее тепло Светкиного тела. Даже запах ее духов сохранился. Или мне показалось?
Запись была на удивление чистой. Цокот каблучков по гулкому казенному коридору, стук в дверь, заискивающее «Можно, Андрей Владимирович?» Обмен приветствиями, мурлыканье Светы, добродушный баритон в ответ: «Почему бы не поговорить? Можно и поговорить. Нет, нет, диктофон нам не нужен. Да вы присаживайтесь. Извините, сразу не предложил сесть».
После этого шуршание, негромкий щелчок и… тишина.
Минуты две мы напряженно вслушивались в эту тишину, пока Шаховский не произнес:
— Все. Дальше не интересно, можно выключить. Прямо как в фильме «Два товарища». Кстати, товарищ, ты куда диктофон засунула, если не секрет?
Глаза у Светки были на мокром месте.
— Куда Глеб Егорыч сказал — в колготки. Как единый элемент одежды.
— Понятно. Она села, колготки натянулись и вдавили кнопку «пауза», — уныло резюмировал Спозаранник. — Вообще-то «пауза» на этой модели неудачно расположена: сбоку и чрезмерно выступает. Не сопи, Света. Рассказывай, что дальше было.
Видимо поняв, что слезами горю не поможешь, Завгородняя промокнула уголки глаз платочком и начала рассказывать.
Замначальника ГУВД (тот самый, с добродушным баритоном) выслушал Свету и отправил ее к начальнику какого-то отдела, которому «эта тема гораздо ближе». Начальник отдела, в свою очередь, пригласил двух своих заместителей, которые учинили Завгородней форменный перекрестный допрос: что за агентство? почему именно «Кантатой» заинтересовались? что уже известно? и тому подобное. Их отношение к финансовой пирамиде, в свою очередь, было туманным и зыбким.
— Они говорят, здесь нет состава преступления, — Света протянула мне бутылку шампанского. — Открой, Зураб. И доказательная база слабовата.
— В других городах не слабовата, а у нас слабовата? В других городах есть состав, а у нас нет?
— Так говорят.
— Ну, собаки, я им устрою доказательную базу! — вдруг взвился со стула Спозаранник. — Всем сидеть здесь, никуда не расходиться. Я к шефу!
Мы успели допить шампанское, когда вернулся Глеб. Вид у него был многообещающий.
— Расклад такой: Зураб пишет статью о «Кантате» с изложением всех установленных фактов. Пример с теткой Светланы надо расписать особенно красочно, чтоб у читателя слеза навернулась. Как контраст нищеты и безысходности — жирные бизнесмены, вчерашние прозекторы, сидящие на позолоченных унитазах. Сколько троллейбусов можно закупить на деньги, которые утаиваются от налоговой, сколько километров дорог можно отремонтировать на эти деньги. Сколько исковерканных судеб людей, которых банально «развели». Сколько… Короче — два дня на боевую, толковую статью.
Последняя фраза Спозаранника повергла меня в уныние.
— А потом?
— Обнорский обещает, что статью прокомментируют по всем питерским телеканалам и объявят «горячую линию». Мы такую доказательную базу соберем, что, как говорят наши потенциальные клиенты, — мама, не горюй! Все, поехали…
Последующие два дня я провел как в доме терпимости. Нет, не в качестве клиента — в качестве перворазрядной шлюхи, пользующейся повышенным спросом. С особым вожделением меня и мою статью «трахал» Глеб Спозаранник: «Это надо поднять… Здесь я чуточку опущу… Больше натурализма, Зураб! Так! Молодец! Давай в том же духе…» Профессионал хренов. Впрочем, Обнорский и Повзло изгалялись с таким же остервенением. Доизгалялись. Статья «Сладкоголосая „Кантата" мошенников» вышла в одной из ведущих питерских газет. Накануне ее проанонсировали в трех городских телепрограммах и объявили телефон «горячей линии», по которому могут звонить пострадавшие. Телефон, на беду, был нашего отдела. И понеслось!
— Алло, это горячая линия? Здравствуйте, вас беспокоит Наталья Семеновна Бусыгина. Вчера по телевизору узнала ваш телефон и решила позвонить. Знаете, это ужасно! Мы с мужем потерпели от этой «Кантаты», теперь хоть голову в петлю! Все деньги, которые копили пять лет, отдали этим аферистам! Вы их найдете?