Страница 32 из 42
Конечно, были комиссии, прокуратура завела дело. Но, как у нас водится, до причин докопаться не удалось. Директора уволили без права работать в детских учреждениях, Григорий остался без места. Но чистый. И уехал, даже не простившись с невестой. От нее потом работники местного военкомата и получили сведения, что не иначе, этот ее ухажер со своим директором, ворюги чертовы, и подожгли дом, поскольку через две недели должен был прибыть из Костромы аудитор. А Гришка и вообще грязный тип - старшие девочки жаловались: приставал. На вопрос военкома, как же эта женщина собиралась выйти замуж за такого нехорошего человека, та с вызовом ответила, что любовь зла, одинокая бабья доля - сами знаете, особенно в сельской местности. Ни дров заготовить, ни огород вскопать. К тому же она надеялась, что, став семейным, Григорий остепенится. Под ее влиянием.
На данный конкретный момент обнаружить его удалось в Великом Новгороде, где он жил вполне легально, успешно работал на строительстве дач для "новых русских", для себя недавно приобрел на окраине недостроенный дом, в нем и обосновался, в первом этаже, а сам потихоньку превращал дом в особняк, не хуже, чем "у людей". Средства были, руки - тоже, дом намечался трехэтажный. Но работа шла медленно, - целыми днями, включая выходные, Григорий вкалывал на заказчиков, заколачивал деньгу, на себя - только вечерами. Говорили, выпивает. Но в меру. И всегда в одиночку - друзей не заводит. Адрес в военкомате, само собой, известен.
Всю эту разведработу по выяснению перемещений и обстоятельств жизни ублюдка спокойно и деловито, не привлекая лишнего внимания, и проделал Андрей Орехов. И в один прекрасный день выдал своему командиру подробную информацию. На Андреевом "запорожце" с ручным управлением они съездили в Новгород на рекогносцировку. Установили местоположение дома, посмотрели издали на хозяина, что-то строгавшего вечером во дворе.
Увидев объект в бинокль, Александр Дмитриевич по тому, как перехватило горло, сразу понял - Гришка! И ощутил такую ненависть, что, был бы сейчас один, вошел бы на участок и зарубил гада тем топором, что валялся поодаль. Андрей, сразу почувствовавший состояние командира, увез его прочь от проклятого места, приговаривая, что надо в любом случае спокойно, без нервов обсудить все варианты действий и только тогда выбрать оптимальный.
Но полковник в отставке Крылов обсуждать какие-то варианты был уже не способен. Катькин дневник, как было написано в какой-то книге, стучался в его сердце, не давая ни спать, ни есть, ни работать. Эта мразь погубила, по сути, всю семью полковника, - ведь ясно же, что Оля, жена, умерла, потому что знала - внучка, которую она обожала больше всех на свете, не выживет после падения из окна. А и выживет - будет умственно неполноценной. Дурочкой. Ясно и почему Вовка остался без высшего образования и живет абы как. Про страшную Катюшкину судьбу и говорить нечего, сколько бы операций ей ни делали, той раны, что в душе, - не залечишь. Калека на всю жизнь. А убийца, да, убийца! - живехонек. Пакостит землю. Даже слепых детишек угробил.
Александр Дмитриевич, конечно, всесторонне обдумал, и не раз, все возможности наказать ублюдка законным способом. Он, в отличие от многих в наше время, верил в законную власть. Но пришел к единственно верному выводу, что в этом как раз случае власть, что бы ни делала, просто не справится. Если уж никто не сумел найти причины пожара в интернате, хотя там-то вроде все было ясно, расследовать давнишнюю историю с Катериной и вовсе бесперспективно. В милицию должны были заявить пять лет назад доктора, оказавшие девочке первую помощь. Но, видно, не до милиции им тогда было: ребенок умирал, спасли - на том и спасибо. Что ж... Заявлять на Гришку - дело пустое. Но и жить, ничего не делая, не получится. Тем более, Вовка. Этот рано или поздно доберется. Может, это будет уже через неделю, может, завтра... Парень сам не свой ходит.
Ничего не сказав Андрею - увяжется, - Александр Дмитриевич купил в первом попавшемся туристическом агентстве путевку в Новгород. И уехал, дезинформировав Катюшку насчет какой-то льготной ветеранской поездки.
В Новгород прибыли автобусом после обеда, разместились в гостинице "Турист", где ему, отставному полковнику при параде да со звездой Героя, дали одноместный номер. После короткой обзорной экскурсии и ужина ветеран простился с группой, состоявшей в основном из молодежи, сказал, что идет спать.
Спутникам старик был до фонаря, торопились на дискотеку, тут же, в гостинице. Александр Дмитриевич, полчаса передохнув, не спеша переоделся в спортивный костюм, кроссовки, натянул на лоб черную "чеченскую" шапочку и незаметно вышел из гостиницы. В кармане лежал пистолет и веревка с петлей на конце. Никто его в вестибюле не встретил, а и встретил бы, не узнал - в спортивной одежде, сухой, поджарый, мускулистый, он выглядел лет на десять моложе. И двигался иначе - днем вышагивал важно, грудь вперед, подволакивая ноги и шурша об асфальт подошвами тяжелых (нарочно надел) ботинок. Сейчас шел, чуть пригнувшись, быстро, почти бесшумно - как когда-то в разведку ходил с ребятами.
Возле Гришкиного дома он оказался в двадцать один ноль-ноль, пройдя через город пустырями и проулками - весь путь заранее наметил досконально, когда разрабатывал план операции. Уже почти стемнело. Дождь, моросивший весь день, приутих. Дом стоял без огней, только тусклый свет фонаря падал с дороги.
Александр Дмитриевич рассчитал точно - гад исправно трудился, надстраивая третий этаж. Одна стена была уже обшита досками, и теперь Григорий, стоя наверху, обтесывал что-то топориком. Александр Дмитриевич открыл калитку и вошел на участок. Григорий тотчас его заметил, окликнул:
- Кто? Чего надо?
Вот этим голосом он приказывал Катюшке замолчать, когда та кричала... Александр Дмитриевич понял теперь, что значит, когда говорят "потемнело в глазах".
- Дом не продашь? - спросил хрипло, уверенный, что жадная сволочь, даже если и не собирается продавать, ценой непременно поинтересуется.
- А сколько даешь? - крикнул Григорий, продолжая махать топориком. Потом вгляделся в непрезентабельную фигуру покупателя, ухмыльнулся. И лениво пригласил: - Желаешь осмотреть, лезь сюда.
Что-что, а лазать Александр Дмитриевич, слава Богу, умел, в Афгане без этого никак. Через минуту он, вскарабкавшись по хлипкой приставной лестнице, уже стоял рядом с Гришкой, чувствуя запах спиртного и усмиряя дыхание. Потом стащил с головы шапку, глянул ублюдку прямо в ненавистное лицо:
- Узнал?
Понять, узнаёт его Григорий или просто принял за кого-то и испугался, Александр Дмитриевич не успел. В глазах того что-то заметалось, лицо напряглось. Дохнув перегаром и тут же стиснув рот, так что губы стали одной прямой чертой, замахнулся топориком. И, уже ни о чем не думая, действуя автоматически, так, как полагалось действовать в такой ситуации, Александр Дмитриевич бросился на "духа", перехватил руку с топором, дернул на себя, так что "дух", продолжая движение, проскочил мимо и оказался спиной к полковнику. И тогда Александр Дмитриевич сделал "замок" на горле противника и резко повернул его голову предплечьем, как рычагом.
Все это заняло одно мгновенье. Он скорее угадал, чем услышал, хруст. Со всхлипом обмякло, сразу став тяжелым, тело в его руках. Топор полетел вниз. Полковник отпустил тело, и оно, сорвавшись с высоты, глухо ударилось о землю.
Проверять, жив или мертв враг, Александр Дмитриевич не стал. Найдут ясно: оступился спьяну, упал, сломал шею.
Ловко, как кошка, полковник спустился, цепляясь за выступы, по противоположной стороне дома, к калитке не пошел - пробрался, осторожно ступая по траве, к забору. Впрочем, особо осторожничать было вроде ни к чему - вокруг ни души, а дождь, передохнув, сперва закапал и вдруг, точно по заказу, хлынул во всю мочь, такой плотный, что в пяти шагах ничего не разглядеть. Натянув шапку до самых глаз и подняв воротник, Александр Дмитриевич перелез через забор и уже другой дорогой вернулся в гостиницу, по пути избавившись от не пригодившейся веревки. Поначалу было задумано повесить ублюдка в уличном сортире - да чего уж... А пистолет? Что - пистолет? Тем более, именной. Никто ни в кого не стрелял и не собирался...