Нежная королева

-- Вы не боитесь их? - спросила королева.

-- Нет, -- улыбнулся старец, - Бояться в этом мире следует только людей.

Хельви согласно кивнула.

-- Вы правы, мы придумали даже убийство во имя Бога. Как язычники. Хотя Господь сам себе принес себя в жертву, чтоб раз и навсегда прекратить человеческие жертвоприношение.

-- Счастлив Гранар, имея такую королеву. - тихо произнес отшельник.

-- Я больше не королева. - одним вздохом ответила Хельви. - Я сосуд, в котором до времени держали вино, пока оно не обрело крепости. Но скоро оно выплеснется, а сосуд можно будет и разбить.

-- Как ты горда. - с осуждением покачал головой отшельник. - А гордость отнимает счастье. Я знавал гордость. - в его голосе послышались тоскливые нотки. - Не ту, что ты. Другую. Мне казалось, моему уму подвластно все. Стоит только перечитать древние книги. Понять заклинание. И я буду управлять духами стихий, узнаю, как создан мир, проникну в его сокровенные тайны... Тщетно. Ничего, кроме боли. А Бог так и остался непостижим в своей простоте.

Хельви склонила голову на руки. "Почему бы и мне просто не пойти... к Харвею. Сказать, что он для меня значит?"

Отшельник удовлетворенно кивнул.

-- Наша гордость заставляет страдать тех, кто нам особенно дорог. подтвердил он ее мысли. - Зачем вы мучаете его? Ведь без него ваша жизнь потеряет смысл.

Хельви вскинула на собеседника бесконечно усталый взгляд.

-- Много лет назад, -- медленно начала она, -- я любила одного человека. Очень. - королева умолкла и долго смотрела на свои руки. - Я была готова умереть, ради одной минуты его жизни. Но не уберегла его.

-- Вы не могли этого сделать, - глухо отозвался старец, - Потому что Бог написал для вас и для него разные судьбы. Когда вы его встретили, у вас уже была другая дорога...

-- Откуда вы знаете? - с испугом спросила женщина.

Он не ответил.

-- Значит наша встреча была напрасной. - тихо произнесла она. - Но почему Бог попускает такие встречи? Бесплодное цветение и страшную боль? по ее щекам сами собой потекли слезы.

--Неужели вы все еще любите его? - потрясенно спросил отшельник. В его голосе послышалась слабая нотка раскаяния.

-- Да, отец мой. - просто ответила королева. - Моя память сильнее сердца. Мне кажется, я всегда любила и буду по-настоящему любить только его.

-- А если б он не погиб? - мягко спросил гостью старец. - Если б вы встретили его сейчас, через много лет, когда в вашей судьбе все уже так изменилось?

Хельви вдруг представила, как перевернулся бы для нее мир, и вместе с недоверчивой радостью испытала необъяснимый испуг. Что бы она стала делать? Куда бы пошла? Ведь ее жизнь и правда сильно изменилась. Харвей, от которого ей предстоит родить ребенка, для нее не просто муж. Он еще и король.

-- Вот видите. также мягко произнес отшельник. - Я не прошу вас отрекаться от того, что вам дорого. Но, -- он улыбнулся с грустным пониманием, -- прошлую любовь надо оставлять в памяти, а не в сердце. Попробуйте понять: вы ни в чем не виноваты перед ним. И, позволяя себе снова любить сейчас, никого не предаете.

Хельви тряхнула головой.

-- Нет, это не так. Я не смогла тогда защитить свою любовь, а сейчас отдаю другому человеку чувство, предназначенное не для него.

Она совсем запуталась и не знала, как выразить свою непонятную для постороннего человека мысль. Но отшельник, казалось, ясно сознавал, о чем говорит королева.

-- Бедная девочка. - он погладил ее по светлым спутавшимся волосам, и тут Хельви прорвало.

-- Просто он умер. - всхлипнула она. - Умер, а я осталась. Одна. И куда же мне было девать свою любовь? Я выплеснула ее на первого попавшегося... Потому что он так похож... иногда...

Искренняя жалость сдавила сердце отшельника. "И почему я...?" подумал он, но тут же остановил себя.

-- Не стоит называть лорда Деми первым попавшимся. - покачал головой старец. - Ты грешишь против истины. Прошло десять лет, прежде чем твоя душа снова улыбнулась. Вспомни, разве ты отдала хоть каплю этого чувства достойному и сильному лорду Босуорту? И разве тебя не мучает порой раскаяние за то, что ты не смогла заплатить за его любовь той же монетой?

"Он и правда святой, раз так легко читает в чужом сердце".

-- Пока ты просто развлекалась с горцем, -- сурово сказал отшельник, -- ты не считала это предательством твоей старой любви. А лорда Деми ты любишь, и именно это терзает твою душу. Тебе кажется, будто ты предала того, другого человека, который давно умер.

-- По моей вине. - упрямо заявила Хельви.

-- Говорят, что людям нравится упиваться своими страданиями. - почти рассердился отшельник. - Вашему Величеству нравится считать себя виновной и ранить себе сердце. Даже боль, принесенная памятью о Монфоре, кажется вам сладкой. Но это не любовь, поверьте.

-- Возможно. - протянула королева. - Я так устала и не знаю уже, где правда, а где моя собственная выдумка.

-- Правда в том, -- смягчившись произнес старец, -- что вы с рождения предназначены были лорду Деми - последнему отпрыску второй королевской династии древнего Монсальвата. И не можете любить никого другого. Без вашего взаимного чувства невозможно возрождение Сальвы - ни гор, ни морей, ни лесов, ни рек, ни полей. Не сознавая, вы любили его с того самого мига, как увидели еще ребенком. И не Деми похож на Монфора, а несчастный командор Золотой Розы задел вашу душу, чем-то неуловимо напомнив мальчика, с которым вы были обручены когда-то давным-давно. - отшельник не сдержал тяжелого вздоха. - Вам пора перестать смотреть в перевернутое зеркало, хоть мне и больно говорить это.

-- Почему? - Хельви, наконец, заставила себя внимательнее вглядеться в его лицо.

Но старец поднял руку и, вытянув ее вперед, осторожно коснулся глаз королевы.

-- Спи, дитя мое. Ты так устала. - прошептал он.

-- Я не хочу спать. - попыталась возразить женщина, чувствуя, как ее веки наливаются свинцом, а тяжелая голова клонится на стол. - Что вы со мной сделали?

-- Спи, не бойся. - улыбнулся отшельник. - Тебя здесь никто не потревожит. - Он подхватил на руки готовое соскользнуть со скамьи тело королевы и бережно отнес его на ложе в углу. - Тебе надо все вспомнить Хельви, чтобы суметь забыть. Хотя, -- отшельник почувствовал, что глаза у него начинает щипать, -- я отдал бы все на свете, ради твоей горестной памяти.