Страница 78 из 122
"Дорогая шелковая мебель исчезала, пол густо усыпался опилками, вносились простые деревянные столы, табуретки, венские стулья... Это был народный праздник", - пишет свидетель тех дней Владимир Гиляровский.
В императорской Москве задолго до революции 1905 года в залах "Эрмитажа" происходило по сути не только шумное застолье, но и оппозиционная вполне легальная демонстрация. Произносили политические речи, каждый мог свободно высказаться, даже провозгласить лозунг: "Долой самодержавие!" под аплодисменты либеральных профессоров и литераторов, не догадывавшихся, что с ними всеми будет, когда монархия их усилиями рухнет.
Еще одна традиция соблюдалась учеными. Без студентов они собирались на танеевские обеды, которые проходили под председательством адвоката Владимира Ивановича Танеева, социалиста по глубокому убеждению, состоявшего в переписке с самим Карлом Марксом! В дни обедов сходились шумно и весело под одну крышу известные ученые, художники, артисты. То был прообраз современных демократических "тусовок". Застолье превращалось в заседания политического клуба, где русская интеллигенция усердно рыла себе могилу, вырабатывала "общественное мнение" по злободневным проблемам.
Еще одну традицию установили "таланты и поклонники", посещавшие "Эрмитаж" после спектаклей, ночью. Так было и после триумфа в Художественном пьесы Максима Горького "На дне". В ресторане появился смущавшийся автор в косоворотке и сапогах, и с ним звезды самого популярного театра.
В Белом колонном зале был задан банкет по случаю столетия со дня рождения Александра Пушкина. В его стенах собрались тогда все живые классики России. В 1879 году в "Эрмитаже" чествовали здравствовавшего Ивана Сергеевича Тургенева, в 1890 году - Федора Михайловича Достоевского, и эти события стали достоянием не одного города, всей империи.
Проходили также торжества тихие, но попавшие в анналы истории. Здесь Петр Ильич Чайковский представил друзьям после венчания жену, состоялась свадьба, за которой последовала трагедия разрыва.
История "Эрмитажа" оборвалась в 1917 году, когда лозунг "Долой самодержавие!" был претворен в жизнь. В годы нэпа несколько лет снова шла разгульная жизнь. Затем, как все знают, началась коллективизация, есть стало нечего. В опустевшем, захиревшем здании советская власть открыла недолго просуществовавший Дом крестьянина. После войны здесь обосновалось министерство. Потом издательство.
От Моховой, где сохранилось несколько факультетов Университета, студенты не ходят сюда, отмечая, как прежде, Татьянин день. Потому что некуда. Пока.
Верю, "Эрмитаж" возродится, как Сандуны.
Двухэтажный запущенный дом на углу Неглинной и бульвара утратил нарядную башенку над крышей, из трех балконов на фасаде сохранился однин без решетки. В Белом колонном зале с потолка свисают неукраденные бронзовые люстры. На стенах привяли цветы эклектики: лепнина, зеркала, статуи, резьба по дереву. В историческом зале играет театр "Школа современной пьесы"...
Есть на Неглинной заурядный кирпичный почерневший от времени дом, номер 25, чей адрес знали многие на просторах бывшего Советского Союза, потому что дверь его вела в приемную Минздрава СССР.
Сюда адресовал меня микрохируг Святослав Федоров, который без бумажки из этой приемной не мог прооперировать мою мать. Без пяти минут летчик - он попал под трамвай и лишился всякой надежды летать. Стал глазным хирургом. Рискуя головой, под вой и улюлюканье коллег, вживил в пораженный катарактой глаз девочки Лены Петровой искусственный хрусталик. Тем самым проложил новый путь не только себе, но микрохирургии глаза. Сидя за рулем подаренного американским обществом офтальмологов "Мерседеса", он промчал меня по Москве между дегунинской районной больницей, где ему выделили палату для больных, и своей лабораторией, рядом с которой шла большая стройка. Подняв меня на крышу будущей крупнейшей в мире клиники, он, стоя на пронизывающем ветру, нарисовал картину, которая казалась фантазией. Над земным шаром летают самолеты с бригадами хирургов, владеющих методикой Федорова. По морям и волнам плывут океанские корабли, плавучие операционные, где в Африке, Латинской Америке и Австралии микрохирурги оперируют за доллары аборигенов по методике Федорова. Во всех столицах республик СССР и в больших городах открываются филиалы московского Центра микрохирургии глаза, выросшего из крохотной лаборатории. Все так и вышло, как мечтал 30 лет назад этот большой человек.
И если бы ему Президент Ельцин доверил руль страны, как это чуть было не случилось в 1991 году, уверен, собственные загородные дома были бы не только у сотрудников Центра Федорова, но и у многих врачей, учителей, инженеров, которые, дружными рядами пойдя за Борисом Николаевичем, пришли к нищете...
У устья Неглинной угнездился некогда популярный и недорогой ресторан "Узбекистан". Перед ним в 60-е годы застрелили человека, это происшествие попало на страницы всех газет. То был первый в советской Москве случай, когда убивали у дверей ресторана. Кто бы мог тогда подумать, что в свободной Москве такие убийства станут нормой жизни!
Неглинная не потеряла за годы советской власти ни одного храма, поскольку их на ней никогда не было. Почти ничего здесь не сносили. Поэтому осталась такой, как была, когда загремел на ней в 1905 году первый уличный бой, так порадовавший Максима Горького.
Глава пятнадцатая
РОЖДЕСТВЕНКА
Стрелка компаса. - Обитель в честь Рождества
Богородицы. - "Неплодная смоковница". - Легенда о Кудеяре. - Убийство монахини Варвары.
Усыпальница Лобановых-Ростовских. - Пушечный
двор. - Дом на три улицы. - Читальня Черенина. - Террористы "Ада". Немецкий клуб. - Дебют
Алексеева-Станиславского. - Подарок партии
ЦДРИ.- Аджубей в ударе - Первый триумф Ильи
Глазунова. - Строгановское училище. - Граф
Строганов и его род. - МАРХИ. - Институт
востоковедения Евгения Примакова. - Архитектор
Карл Бланк. - Роковая любовь Сухово-Кобылина.
"Свадьба Кречинского". - Мария Андреева, жена
Максима Горького. - Ленин уходит от полиции.
Герасим Хлудов и его род.
Улице возвращают имя.
У Рождественки одна особенность. По ней можно ориентироваться как по стрелке компаса. Один конец нацелен на север, другой - на юг. Вторую особенность приписывают зря, по страницам книг кочует выдумка, что этот проезд - самый малый радиус Бульварного кольца. Но соседка, Большая Лубянка, короче...
Это обычная старомосковская улица, которая вела от ворот Китай-города к Рождественскому монастырю. Ему она обязана именем. На краю Кучкова поля меж диких лесов и сел, вдали от города поднялась над берегом Неглинки маленькая деревянная церковь под крестом. Для каждого, кто ее видел, то был символ единения с великой Византией, откуда лился свет православия, знак, что на московской земле живут по заповедям Христа.
Возникла обитель в 1386 году в честь Рождества Богородицы - девы Марии. Земная мать Иисуса происходит из израильско-иудейского царского рода Давида. Родители Марии Иоаким и Анна долго страдали от бесплодия, моля Бога о даровании дитя. Чудо рождения произошло у праведников, как у Сарры и Авраама, в старости. С трех лет Мария прислуживала в Иерусалимском храме, дав обет безбрачия. Поэтому ее выдали замуж за престарелого праведника Иосифа, в семье которого случилось чудо девственного материнста, рождество Хри-стово.
Русское имя Мария происходит от еврейского - Мариам, что значит сильная, прекрасная. В честь ее две тысячи лет слагают гимны и стихи, пишут картины и иконы, строят храмы, называют детей.
Имя Мария самое распространенное на Руси, его носила мать князя Владимира Храброго. На ее средства на краю Кучкова поля и крутого склона Неглинки выстроили деревянный храм Рождества Богородицы, ставший со временем собором монастыря.
В монастыре жил одно время вместе с матерью князь Владимир. Титул Храброго молодой 26-летний князь удостоился после Куликовской битвы. Прославился тем, что во главе Засадного полка внезапно ударил во фланг Мамаева войска, обратив татар в бегство.