Страница 101 из 122
Дом сенатора принимал Ференца Листа, когда тот жил в Москве, будучи на гастролях, происходивших с триумфом в 1843 году. По словам композитора Верстовского: "Лист Москву свел с ума, играет везде и для всех. В публичных и приватных концертах". Происходили они на Мясницкой, 44, у сенатора, с которым, как свидетельствует очевидец, Лист "ежедневно виделся...и всегда с готовнностью садился за рояль".
Другой пушкинский адрес на Мясницкой, 43, связан с известным уже нам домом-дворцом, построенным для графа Панина, с ним соотносятся многократно-цитируемые стихи, написанные далеко от Москвы в пути. В "Дорожных жалобах", датируемых 1830 годом, есть такие хрестоматийные строчки:
То ли дело быть на месте,
По Мясницкой разъезжать,
О деревне, о невесте
На досуге размышлять.
То ли дело рюмка рома,
Ночью сон, поутру чай;
То ли дело, братцы, дома!..
Ну, пошел же, погоняй!..
О какой невесте упоминает Александр Сергеевич? О Наталье Гончаровой. Ассоциировалась она в его мечтах с этой улицей потому, что по делам свадьбы бывал жених не раз на Мясницкой, 43. Его принимали в доме Алексея Федоровича и Анны Петровны Малиновских. Она участвовала в его сватовстве, вела переговоры с будущей тещей, была посаженой матерью невесты на свадьбе, состоявшейся в том же году в Москве.
Малиновский служил управляющим Московским архивом Коллегии иностранных дел. Под его началом состояли в должности переводчиков блестяще-образованные молодые аристократы, знакомые поэта. Их он увековечил в "Евгении Онегине" словами, ставшими крылатыми.
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про нее между собою
Неблагосклонно говорят.
С управляющим архива, которого поэт называл "одним из истинно" ученых людей, Пушкину было о чем поговорить, хотя многие считали его недобрым и черствым человеком, получившим прозвища "наш сахар Малиновский", "кисло-сладкого, как прозвание его". При этом мало кто из современников знал, что этот человек был крупным знатоком прошлого Москвы, что он написал один из лучших путеводителей столицы своего времени. Этот научный труд до недавних лет хранился в архиве и впервые издан под названием "Обозрение Москвы" в 1992 году! Малиновский переводил и редактировал первое издание "Слова о полку Игореве", был одним из тех, кто видел подлинную рукопись гениального творения, которое многие считали мистификацией. Пушкин был одним из немногих истинных поэтов, который любил и умел рыться в архивах, вдохновляться страницами документов, хранившихся в архивной пыли.
Весной 1830 года перед свадьбой Пушкин часто приезжал на Мясницкую еще и потому, что дочь Малиновского, Екатерина, была близкой подругой его невесты.
На самой улице поэт, приезжая в Москву, не останавливался, но бывал у многих знакомых и друзей, обитавших на Мясницкой и в ее переулках. В Кривоколенном, 4, сохранился особняк, где жил гениально-одаренный Дмитрий Веневитинов, один из "архивных юношей". Природа наделила его талантом поэта, художника, музыканта, философа и критика. Будучи вольнослушателем, сдал экзамены в Московском университете и поступил на престижную службу в архив. Синеоокий, красивый как античный бог, Веневитинов поражал современников глубиной мысли и образованностью.
О муза! Я познал твое очарованье!
Я видел молний блеск, свирепость ярых волн;
Я слышал треск громов и бурей завыванье;
Но что сравнить с певцом, когда он страсти полн?
Прости! питомец твой тобою погибает
И погибающий, тебя благославляет.
Это лишь одно из пророчеств Веневитинова, написанное за год до смерти, в 1825 году. Безнадежно влюбленный в красавицу княгиню Зинаиду Волконскую, он получил в утешение из ее рук бронзовый античный перстень. Его откопали в развалинах засыпанного пеплом при извержении вулкана города Геркуланума. Внезапно умершего после простуды в холодном Петербурге 22-летнего поэта друзья похоронили в Москве с перстнем. Он успел и в его адрес написать пророчество, сбывшееся в ХХ веке:
Века промчатся, и быть может,
Что кто-нибудь мой дух встревожит
И в нем тебя откроет вновь.
Так и случилось, когда могилу Веневитинова потревожили большевики, разрушившие Симонов монастырь и кладбище, где покоился прах поэта. Перстень вынули из гроба и передали в Литературный музей...
В узком семейном кругу Веневитиновых Пушкин читал "Бориса Годунова". Дмитрий был в восторге, о чем поведал историку Михаилу Погодину, и они решили устроить в Кривоколенном еще одно публичное чтение трагедии. Примерно сорок гостей внимали каждому слову Александра Пушкина, хорошо понимая, кто явился перед ними.
Погодин оставил нам картину того, что произошло тогда в доме Веневитинова:
"В 12 часов он является. Какое действие произвело на всех нас это чтение, передать невозможно... Кровь приходит в движение при одном воспоминании. Надо припомнить, - мы собрались слушать Пушкина, воспитанные на стихах Ломоносова, Державина, Хераскова, Озерова, которых все мы знали наизусть... Наконец, надо представить себе самую фигуру Пушкина. Ожиданный нами величавый жрец высокого искусства, - это был среднего роста, почти низенький человек, с длинными несколько курчавыми по концам волосами, без всяких притязаний с живыми, быстрыми глазами, с тихим, приятным голосом, в черном сюртуке, в небрежно-повязанном галстуке. Вместо высокопарного языка богов мы услышали простую, ясную, обыкновенную и вместе с тем пиитическую, увлекательную речь! ... Кончилось чтение, мы смотрели друг на друга долго и потом бросились к Пушкину, начались обьятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления. ...Явилось шампанское, и Пушкин одушивился, видя такое действие на избранную молодежь".
Автор этих воспоминаний, плакавший при вести об убийстве поэта, поселился на Мясницкой, 8, на углу с Большим Златоустовским переулком, в двухэтажном доме с мезонином, типичном для послепожарной Москвы. Сюда пришел Пушкин, написавший после этого посещения стихотворение "Новоселье":
Благославляю новоселье,
Когда домашний свой кумир
Ты перенес - а с ним веселье,
Свободный труд и сладкий мир.
Ты счастлив: ты свой домик малый,
Обычай мудрости храня,
От злых забот и лени вялой
Застроховал, как от огня.
"Домик малый" на столь видном и прибыльном месте конечно не сохранился. Но стоявший напротив на Мясницкой, 7, особняк, называемый краеведами "домом Черткова", устоял, сейчас в строительных лесах. И в нем побывал поэт, и в нем читал стихи, незадолго до дуэли, всем известные, слова из которых высечены на пьедестале пушкинского монумента. Они называются "Памятник".
Другой великий писатель читал здесь "Мертвые души". Пушкин и Гоголь приезжали сюда, когда хозяином особняка был Александр Дмитриевич Чертков, превративший свой дом в центр притяжения самых образованных и умных людей, попадавших в нем в атмосферу высокой культуры, в залы и комнаты, заполненные книгами, картинами, древними монетами, вазами...
Однако рассказ об этом уникуме Мясницкой надо начинать не с Черткова. Каменные палаты на этом месте появились в конце XVII века, когда в них доживал свой век бездетный потомок ханов Золотой Орды, татарский царевич с русским именем Ивана Васильевича. После царевича домом завладел потомок Рюриковичей, основателя Москвы князь Алексей Григорьевич Долгорукий, жизнь которого подтверждает мысль, что зло непременно наказуемо.
Князь Александр Меншиков считал его верным другом и доверил ему воспитание подраставшего внука покойного Петра, обрученного с дочерью "полудержавного властелина". После смерти Петра фактически Меншиков правил страной. Но князь Долгорукий подло обманул друга. По его наущению взошедший на престол малолетний Петр II сурово покарал Меншикова, лишив власти и несметных богатств, сослал в Березов умирать вместе с дочерью, несостоявшейся императрицей, своей невестой. Долгорукий расстроил брак императора с княгиней Меншиковой и повторно обручил Петра II. Со своей дочерью. Божий суд наступил в день бракосочетания. Петр II внезапно умер от черной оспы. Вслед затем в тот же Березов ссылается со всей семьей и несостоявшейся императрицей Долгорукий, где погибает. Сына его подвергают пыткам и страшной казни - колесуют. Дом на Мясницкой пустеет, долго остается без хозяина.