Экипаж боцмана Рябова

Казалось бы, когда, как не теперь, наслаждаться щедро палящим солнцем, которое в Архангельске и греет-то как следует месяц-два в году, любоваться простором сверкающих вод Северной Двины, которая скоро опять забушует штормами, а потом покроется шугой и надолго застынет, коварно заполненная ледяными заставами, восхищаться великолепными океанскими теплоходами, стоящими у причалов и на рейде! Но Вяча сейчас не видел перед собой ни реки, ни солнца. Ему чудились картины парадов "потешных" петровских полков, приезд Петра Первого в деревянный Архангельск, закладка корабельной верфи в Соломбале и спуск на воду первого русского корабля.

Неожиданно его внимание привлекла стоящая неподалёку необычная автомашина-фургон. Из машины выгружали какие-то ящики и аппараты, похожие на киносъёмочные.

"А вдруг?! - насторожился Вяча. - Как бы узнать?.."

Набравшись смелости, он решительно подошёл к машине и спросил у мужчины, который показался ему главным:

- Скажите, пожалуйста, это киноаппарат?

- Киноаппарат, - мельком взглянув на мальчика, ответил мужчина.

- А вы кинооператор?

- Главный кинооператор.

- И будете снимать картину? А можно узнать - какую?

Главный кинооператор теперь уже внимательно смотрел на Вячу.

- Очень ты любопытный! Ну, будем снимать "Сказание об Иване Рябове". Ты слышал об Иване Рябове?

Вяча был в восторге: с ним разговаривал, уже не просто отвечал на вопросы, а именно разговаривал кинооператор, и не простой, а главный. И Вяча поспешил его заверить:

- Да я, товарищ главный кинооператор, знаю даже, когда он совершил свой подвиг, спас от шведов наш Архангельск. Двадцать пятого июня тысяча семьсот первого года.

Кинооператор смотрел на Вячу уже с удивлением.

- Правильно? - спросил Вяча.

- Правильно, - подтвердил кинооператор, хотя точно не помнил даты подвига лодейного кормщика.

- А где вы будете снимать? - поинтересовался Вяча.

- Есть тут такое Заостровье. Натура подходящая. Вот туда сейчас и поедем. Это для начала. А потом будем снимать у крепости. Там декоративное подобие возводится.

Попрощавшись со своим новым знакомым, Вяча стремглав понёсся к Антоше Прилучному.

Эврика, Антон! Они приехали!

Ничего объяснять Антоше, разумеется, не требовалось. Антоша всё понял по возбужденному виду приятеля.

- Где они? - спросил Антоша.

- Поехали сначала в Заостровье. А потом будут снимать у Новодвинской крепости.

- Если они поехали в Заостровье, - сказал Антоша, - то и наш курс меняется. К крепости мы пойдём тоже вслед за ними. А сейчас нужно готовить "Ласточку" и известить Яна и Егора.

Отправляться было решено на следующий день в семь ноль-ноль. Все матросы экипажа боцмана Рябова собрались аккуратно. Напевая "Были сборы недолги...", они действовали точно и ловко. Поднимали они, конечно, не коней, как поётся в песне, а паруса - грот и стаксель.

Ветер был свежий и почти попутный. Лёгкий шлюп "Ласточка" устремился к левому берегу реки, но не наперерез, а, как вёл её рулевой Ян Эрмуш, чуть вверх.

Ошвартовались в Заостровье у лодочной и катерной пристани. Но где их искать, этих кинематографистов?..

Встречная колхозница на вопрос ребят затараторила:

Вон там, в двух домах, у Котловых да у Варакиных им председатель ночлег отвёл. А сейчас-то они уехали, да-да, милые, уехали они. Едва обутрело, они, значит, и уехали. Да не далече тут. Я вам, голубчики, всё единым мигом разъясню и обскажу...

И она обстоятельно и с явным удовольствием долго объясняла, как попасть в то место, куда уехали артисты.

Пользуясь её указаниями, ребята, хоть и не без труда, нашли стоянку съёмочной группы. Это была весёлая, просторная, ярко зеленеющая поляна. Низкорослые развесистые ивовые кусты и сухощавые, но жизнестойкие ольхи плотно обступали её. Только на берег сверкающей солнечными блёстками Северной Двины выход оставался открытым.

На поляне были разбиты четыре огромные палатки. По шуму и пестроте стоянка съёмочной группы походила на большой табор. Съёмки ещё не начинались.

До поры до времени ребята притаились в кустах и, затаив дыхание, наблюдали.

Высокий, косая сажень в плечах, артист в мундире, треуголке и ботфортах, с тяжёлой тростью в руках удивительно походил на бронзового Петра работы скульптора Антокольского, что стоит на набережной Северной Двины в Архангельске.

- Похож, да? - Вяча толкнул в плечо Антона. - Прямо как на пьедестале. Только ходит да разговаривает.

Чуть ли не по пояс Петру, пожилой человек в костюме самого модного современного покроя что-то сердито выговаривал "царю".

Ребята прислушались.

- А я, товарищ Мелкишев, не позволю... не позволю заниматься отсебятиной. Не позволю вам, Иван Харитонович, того, что вы творили на студийных съёмках в Москве. Вы хотя и должны быть простым с народом, но вы всё-таки царь, вы Ваше величество!

- Вот-вот, я и говорю, - басовито отшучивался Пётр. - Я - Ваше величество, а вы ко мне с "товарищем".

- Такой здоровый, а фамилия - Мелкишев, - опять зашептал Вяча. - Он ведь Романов, Пётр Алексеевич Романов, царь всея Руси.

- Молчи. Лучше смотри и слушай, - отмахнулся Антон.

- Вот и ты смотри. Видишь Ивана Рябова? Вот тот, в холстинной рубахе почти по колено. А это кто с ним под ручку гуляет?.. Стой, да ведь это... - Вяча чуть не закричал от удивления и обиды.

- Тише ты! - Антоша сжал руку приятеля.

- Да ведь с Иваном под ручку гуляет командующий шведской вражеской эскадрой Шееблад.

- Ну и что?

- Как это что? Ведь они враги!

- Они артисты. Это в истории они враги. Тише!

Воевода Прозоровский, высокомерный вельможа и изверг, беседовал с простыми крестьянами и рядовыми стрельцами. Но ребята знали: на съёмках этот именитый боярин-самодур даст им нещадного жару. Это он будет в приказной избе вершить суд над Иваном Рябовым - бросит его в темницу. А сейчас он мирно сидел на траве.

На другом конце поляны престарелый архиепископ в полном облачении под лихие выверты гармони старался переплясать молоденькую монахиню.

- Поп танцует! - забывшись, закричал в восторге Егор и захохотал.

А поблизости стояла какая-то актриса, которая то что-то шептала, то вытягивала вперёд руки - репетировала. Услышав в кустах крик и хохот Егорушки, она взвизгнула и побежала в сторону Петра. Стрельцы вскочили как но боевой тревоге.

Перепуганная актриса пальцем показывала на кусты, где скрывались ребята.

Антона, Егора и Яна как рукой сняло. Лишь Вяча остался на месте. Он даже встал в полный рост, чтобы его увидели. И не возражал, когда вооружённые стрельцы повели его к режиссёру-постановщику, который разговаривал с исполнителем роли Петра.

- Ты что здесь делаешь? - грозно спросил режиссёр.

- Смотрю.

- А почему в кустах прятался?

- Боялся, что прогоните.

- Гм!..

Режиссёр даже не нашёлся, что ответить на столь откровенное признание. А артист Мелкишев, вероятно любивший пошутить, торжественно провозгласил:

- Как ты смел, дрянной мальчишка, чернь недостойная, появиться при дворе царя Петра Первого?!

Но Вяча не испугался и неожиданно заявил:

- А мне бы главного кинооператора увидеть.

- Это зачем же? - удивился режиссёр.

- Я с ним знаком. Мы вчера в городе познакомились.

- Гм!.. Савва Кириллович! - позвал режиссёр.

Появился тот человек, с которым Вяча разговаривал вчера на набережной.

- Вы, Савва Кириллович, оказывается, знакомы с этим молодым человеком, сказал режиссёр.

- Да-да, вчера мы с ним, кажется, виделись в городе! - И Савва Кириллович обратился к Вяче: - А ты как оказался здесь? Я запамятовал твоё имя.

Главный кинооператор и не знал имени Вячи, но Вяча не стал ему напоминать об этом.

- Вяч меня зовут.

- Ну и почему ты, Вяч, здесь? У нас же съёмки.

- Вот я... мы... хотим посмотреть, как вы будете снимать картину об Иване Рябове. Нас четверо ребят. Мы тоже интересуемся историей Ивана Рябова. Мы ищем кафтан, который ему Пётр Первый подарил.