Клятву сдержали

Вышли с наступлением потемок. Миновали лес, подобрались к мосту, что на реке Горынь, и вдруг из темноты раздался окрик:

- Стий! Хто идэ?

- Полицаи! - шепнул нам Одуха. - Ложись!

Мы упали на землю, замерли. Одуха сделал несколько шагов вперед, ответил:

- Та корова, щоб ее бис побрав... Шукаемо разом з сыном...

В темноте помолчали, потом из нее вынырнула фигура полицая. Он крикнул:

- Одын хай до мэнэ йдэ, а други хай почакае.

Полицай демонстративно сбросил с плеча винтовку, направил ее прямо на Одуху. Тот смело подошел к полицаю, резким движением отклонил дуло винтовки в сторону и одновременно направил на полицая пистолет.

- Тихо! Молчать! - спокойно приказал он.

Полицай оказался невероятным трусом. Он выпустил из рук винтовку и с криками: "Мамо! Ратуйте..." - бросился на мост. Мы слышали, как громко застучали по деревянному настилу сапоги, потом вдруг затрещали перила и раздался всплеск. Полицай с перепугу набежал на ограждение моста, проломил его и свалился в речку.

- Сюды! Ратуйте! Партизаны... - благим матом кричал он. - Ой, топлюсь...

На том берегу загремели выстрелы.

- Отходить! Без паники... - приказал Одуха.

Он сунул в руки Казбеку трофейную винтовку, круто свернул в сторону от моста к ближайшему лесу.

К своим мы добрались под утро. Первая попытка вынести из города оружие не удалась.

Через два дня мы решили повторить операцию. На этот раз выбрали маршрут несколько западнее моста. Речку переходили вброд. Группа была в том же составе: Алексей Иванов, Алексей Манько, Максим Сидненко (так, оказывается, звали Сеньку-цыгана), Симон Кадакидзе и я. Ночь стояла теплая и лунная. В воздухе с громким жужжанием носились майские жуки. На этот раз без приключений перебрались через речку, лесом дошли до самой водокачки на окраине города. Здесь группа разделилась. Одуха, Манько и Иванов направились к больнице.

Там их поджидал Михайлов. Провел к главному корпусу, забрались на чердак. Быстро вынесли семь винтовок, ящик патронов, несколько гранат. В лесу мы разобрали оружие и боеприпасы. К утру уже были "дома".

Теперь мы почувствовали себя настоящей боевой единицей. Хотелось быстрее в бой, но пока Одуха никаких конкретных заданий не давал.

- Ждите. Наступит и ваш черед, - успокаивал он.

Отряд тем временем понемногу увеличивался за счет местных жителей, которых присылали Михайлов и Одуха.

Постепенно обживались в своих партизанских буданах. Кстати, о лесе. Мне, человеку, который вырос на просторах крымских степей, этот лес под Славутой казался настоящей тайгой. А между тем состоял он из редких порослей ольхи и сосны. На пригорках негусто росла сосна. Что такое настоящий лес, узнал я несколько позже, когда попал на Полесье... Но и в этот лес до поры до времени немцы и полицаи боялись заходить. Поэтому чувствовали мы себя здесь довольно свободно.

Ни на минуту не забывали, что кругом враги. В лесу круглосуточно дежурили посты, ежедневно группы разведчиков выходили на дороги, собирали данные о противнике. Эти данные потом забирал Одуха, который приходил к нам довольно часто, или же зубной врач больницы Иван Яковчук - один из ближайших помощников Михайлова.

Наконец Одуха дал нам первое боевое задание.

Однажды он заявился утром раньше обычного, позвал Софиева, сказал:

- Выдели мне одного человека. Есть дело.

Софиев назвал Иванова.

- А в чем дело? - поинтересовался он.

- Сегодня днем из Берездова в Славуту немцы должны отправить обоз с продуктами. Надо отбить.

- Справитесь вдвоем?

- Должны, - ответил Одуха. - Охрана намечается небольшая, зачем же рисковать людьми.

Вернулись они к вечеру, живы и невредимы, пригнали с собой несколько телег с продовольствием. Продукты мы рассортировали, часть переправили к Михайлову. Кроме не его прочего, на телегах оказалось бидонов двадцать сметаны. Она быстро портится. Встал вопрос, что с ней делать? Долго ломали голову, пока кто-то не предложил сбить из сметаны масло. Затея понравилась, и работа закипела. Мы наливали половину бидона сметаной, привязывали его за ручки к деревьям, начинали туда-сюда переворачивать... На следующий день уже ели масло. Несколько килограммов передали и Михайлову.

Начались боевые будни нашего отряда. Операция следовала за операцией.

В конце лета нас постигло большое несчастье. Арестовали и заключили в тюрьму руководителя подполья Федора Михайловича Михайлова. Вместе с ним по доносу предателя немцы схватили его соратников - Цыганкову, Андреева, Куявского, Полищука. Как только мы узнали об арестах, Александр Софиев принял решение, которое поддержал весь отряд, - любыми средствами, вплоть до штурма тюрьмы, выручить Михайлова и его соратников.

Началась тщательная подготовка к операции. Одуха целиком поддержал нас и взял командование отрядом на себя. В партизанских делах он был много опытнее нас. И вот, когда к выполнению задания все было готово, даже назначен срок выступления, неожиданно прибыл посланец из Славуты и передал командиру отряда записку. В ней рукой Михайлова было написано: "Ничего не предпринимать - погубишь людей и дело. Прощайте, братья!".

Одуха временно отложил начало операции, ринулся в Славуту, чтобы самому разведать, в чем дело. Вернулся на следующий день утром мрачный и подавленный. От друзей, оставшихся на свободе, он узнал, что немцы, предвидя нападение партизан на тюрьму, решили побыстрее покончить и с руководителями подполья, и с партизанским отрядом. Они укрепили гарнизон, устроили засады.

О том, что именно готовят нам фашисты, Михайлов узнал от полицейского, который охранял его в камере и сам искал удобного случая, чтобы перебежать к партизанам. Через него Михайлов сумел передать свой последний приказ и последнее "прости". Одуха хорошо понимал, что и на этот раз руководитель подполья был прав. Что могли бы поделать несколько десятков партизан, если при налете на город против каждого будет в два-три десятка раз больше врагов, к тому же лучше вооруженных?

Михайлов заботился о том, чтобы сохранить отряд как боевую единицу.

Операция была отменена. А через два дня, 1 августа 1942 года, варварски избитого, истерзанного, но так и не сломленного Федора Михайловича Михайлова немцы повесили во дворе Славутской больницы. Последними словами его были:

- Да здравствует Советская власть!

9 мая 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Федору Михайловичу Михайлову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Тех, кто желает подробнее узнать о жизни и деятельности этого замечательного человека, выдающегося партизанского руководителя, я отсылаю к документальной повести Альберта Доманка и Максима Сбойчакова "Подвиг доктора Михайлова". Выпущена эта книга издательством "Советская Россия" в 1971 году.

Приближалась осень. Мы хорошо понимали, что в небольших лесах под Славутой на зиму оставаться нельзя. Было решено выделить группу, которая связалась бы с белорусскими партизанами, а через них - с Большой землей. Чтобы ускорить дело, решили раздобыть машину, а для этого разработали план, в котором ведущее место отводилось немцу Станиславу Швалленбергу. Тому самому, который так напугал нас своим видом, когда мы впервые заявились в дом лесника.

Кстати, о самом Швалленберге. Это был кадровый солдат гитлеровской армии, который, несмотря на свою молодость, уже участвовал в оккупации Франции, Югославии, Польши. Сын рабочего, погибшего в первую мировую войну, воспитанный матерью в духе пролетарского интернационализма, Швалленберг не был заражен идеями фашизма. Победы гитлеровцев на западе Европы не вскружили ему голову. Начальство заметило, конечно, отсутствие надлежащего пыла у Швалленберга при выполнении им солдатских обязанностей, и в Россию он пришел в скромном звании ефрейтора.

Но Станиславу Швалленбергу повезло: вместо того чтобы попасть на фронт, он оказался в шепетовском лагере, где охранял военнопленных. Он не допускал над ними никаких издевательств, наоборот, старался помогать, чем мог, тайно от остальных охранников. Лагерному начальству показалось подозрительным, что именно во время его дежурства совершено несколько удачных побегов, и Швалленберга решили отправить на фронт.