Каторга

- Да ведь ты же вчера говорил...

- То другое дело, милый человек! А вчерашнего числа, вчерашний разговор был. А сегодняшнего - сегодний. Мне деньги нужны, - за товар платить. А ежели ты должать да не платить, - так мы по-свойски. Братцы, что ж это? Грабеж?

- Какой же такой порядок в тюрьме пошел? - орут храпы. - Майданщику не платят! Мы с майданщика за майдан берем, а ему не платят! Кто же после этого майдан содержать будет? Чем тюрьма жить будет? Где такие порядки писаны?

- Мять будем, - заявляют "Иваны". - Нет таких порядков на каторге, чтоб задолжать да не платить!

Все проиграно, кругом в долгу. Впереди - голодная смерть и переломанные ребра.

В эту-то минуту к потерявшему голову краткосрочному и подходит к р у ч е н ы й арестант, - торреадор каторги.

- Хочь, из беды выручу?

- Милостивец!

- Слухай, словечка не пророни. Есть тут такой-то, большесрочник, на тебя смахивает. Наймись за него в каторгу.

- На двадцать лет-то? Век загубить? - с ужасом глядит на демона-искусителя арестант, которому и каторги-то всего три-четыре года.

- Все одно, - жизни тебе нет. Убьют за то, что в майдан не платишь, аль-бо с голода подохнешь! А ты слухай хорошенько. Ты человек молодой, порядков не знаешь, а я человек крученый, все ходы и выходы знаю. Зачем навек иттить? Сбежим за первый сорт! Да тебе и вся, сколько есть, каторга поможет! Мы завсегда таких освобождаем! Сколько таких-то бегало. Такой-то, такой-то, такой-то!..

"Крученый" сыплет небывалыми фамилиями:

- Не слыхал? Так ты у других спроси, какие поумнее. Бежал, сказался бродягой, никто не выдаст, - на полтора года. Любехонько. "Сухарнику" ли не житье! А ты, мил человек, пойди к долгосрочнику да в ножки поклонись: чтоб тебя взял. Нас, таких-то, много.

Если будущий "сухарник" не соглашается, "крученому" остается только мигнуть.

- Бей его! - вопит майданщик.

И каторга принимается истязать неисправного плательщика. На первый раз бьют без членовредительства, по большей части ногами между лопаток, и отнюдь не "в морду", чтоб сменщика "не портить". Но предупреждают:

- А дальше не по тебе, такому-сякому, будет! До тех пор бить станут, пока все до копеечки в майдан не отдашь!

"Иваны" и "храпы" следят за ним и не отступают ни на шаг: "чтоб не повесился". Голодный, избитый, во всем отчаявшийся он идет к долгосрочнику и говорит:

- Согласен!

- Помни же! Не я звал, - сам напросился. Чтоб потом не на попятную.

И начинается торг на человеческую жизнь. Торг мошеннический: долгосрочный арестант будто бы платит майданщику огромные фиктивные долги "сменщика". А "Иваны" и "храпы", делая вид, будто они надбивают цену, на самом деле оттягивают всякий грош у несчастного.

- Ты уже и ему дай, что на разживку! - орут "храпы".

- С чего давать-то? - кобенится наемщик. - Эку прорву деньжищ-то платить! В майдан плати! У барохольщика его выкупи! За пайку за год вперед заплати. С чего давать?

- Ну, дай хоть пятишку! - великодушничает какой-нибудь "Иван". - Не обижай! Парень-то хорош. Да и по приметам подходит.

- Давать-то не из-за чего!

- Хошь пополам получку! - шепчет несчастному "храп". - За тебя орать стану, а то ничего не дадут. Хошь, что ли-ча?

- Ори!

- Чаво там пятишку! - принимается орать "храп". - Красненькую дать не грешно. Ты уже не обижай человека-то: твое ведь имя примет. Грехи несть будет! Давай красный билет!

- Пятишку с него будет.

- Красную!

- Цен этих в каторге нет!

Деньги-то ведь настоящие, не липовые.*

_______________

* Липовые - фальшивые деньги.

- Да ведь и он-то настоящий, не липовый.

- Черт, будь по-вашему! Жертвую красную! Пущай чувствует, чье имя, отчество, фамилию носит!

- Вот это дело! Ай-да Сидор Карпович! Это - душа!

- Вот тебе и свадьба и тюрьме радость. Требуй, что ль, водки из майдана, Сидор Карпович! Дай молодых вспрыснуть. Дай им Бог совет да любовь! - балагурит каторга. - Майданщик, песий сын сиволапый, дела аль своего не знаешь? Свадьба, а ты водку не несешь!

И продал человек свою жизнь, свою участь за 10 рублей, - тогда как настоящая-то цена человеческой жизни на каторге, настоящая плата за "сменку" колеблется от 5 до 20 рублей. Половину из полученных 10 рублей возьмет себе, по условию, "храп" за то, что "надбавил" цену, а остальные пять отыграет "мастак" или возьмет майданщик, "в счет долга".

- Это что, что за тебя заплатили! Ты сам за себя поплати! За водку, мол, не плачено.

Или попросту украдут у сонного и пьяного. Тюрьме ни до чего до этого дела нет:

- Всякий о себе думай!

Но одна традиция свято соблюдается в тюрьме: человека, продавшего свою "участь", напаивают до безчувствия, чтобы не мучился.

- Тешь, дескать, свою проданную душу!

Он меняется со своим сменщиком платьем. Если раньше не носил кандалов, ему "пригоняют" на ноги кандалы, сменившийся рассказывает ему всю свою историю, и тот обязан рассказать ему свою, чтобы не сбиться где на допросе. Тут же "подгоняют приметы". Если у долгосрочного арестанта значилось в особых приметах несколько недостающих зубов, - то сменившемуся краткосрочному вырывают или выламывают нужное число зубов. Если в особых приметах значатся родимые пятна, - выжигают ляписом пятна на соответствующих местах. Все это делается обязательно в присутствии всей камеры.

- Помнишь же? - спрашивают у сменившегося.

- Помню.

- Все, братцы, видели?

- Все! - отвечает тюрьма.

Приказывают майданщику подать водку, - и "свадьба" кончена. Человек продал свою жизнь, взял чужое имя и превратился в с у х а р н и к а. Наниматель отныне - его х о з я и н. Если сухарник вздумал бы заявить о "свадьбе" по начальству и засыпать хозяина, - он будет убит. Другого наказания за это каторга не знает.

И вот на утро, снова с головой, которая трещит с похмелья, просыпается новый долгосрочный каторжник.

Он - не он.

Под его именем ходит по тюрьме другой и несет наказание за его пустяшный грех.

А у него впереди - двадцать лет каторги. Иногда плети. Наказание за преступление, которого он никогда не совершал.

У него на ногах кандалы - чужие. Преступление - чужое. Участь чужая. Имя - чужое. Нет, теперь все это не чужое, а свое.