Каторга

Когда проходила партия, между публикой, как это всегда бывает, зашел разговор на тему:

- Сколько, чай, невинных людей идет!

- Вот этот, например, молодой мужичок. Я пари готова держать, что он идет невиновный. Вы посмотрите на него. Ну, разве можно с таким лицом быть преступником! - сказала родственница Арцимовичей и обратилась к одному из знакомых. - Нельзя ли узнать, за что он осужден?

- Скажите, пожалуйста, кто это такой? - спросил знакомый у конвойного офицера.

- Этот? Это Полуляхов, убийца Арцимовичей.

Родственница несчастных закричала и упала в обморок.

Когда я рассказал этот эпизод Полуляхову, он задумался:

- Позвольте... Позвольте... Припоминаю... Когда нас гнали, какая-то женщина закричала благим матом и упала. Я еще тогда обернулся, посмотрел... Так это она от меня? Родственница, стало быть, покойных?.. Скажите, пожалуйста! А я не обратил внимания... Мало ли их орут. Думал, чья родственница, или...

Полуляхов улыбнулся:

- Или по мне какая орет "из бывших моих". Много их было у меня и в Харькове!

Знаменитый московский убийца

В Александровской кандальной тюрьме нельзя не обратить внимания на худенького, тщедушного, болезненного человека с удивительно страдальческим выражением в глазах. Он выдается своим жалким видом даже среди арестантов. Чем-то в конец замученный человек.

- Кто это?

- Викторов.

И сахалинское начальство, при всем своем презрении к каторге, все же несколько гордящееся имеющимися в тюрьме "знаменитостями", добавит:

- Знаменитый московский убийца!

Лет десять тому назад "загадочное убийство в Москве" гремело на всю Россию.

В июле, в Брест-Литовске, на станции железной дороги, среди "невостребованных грузов", от одной корзины начало исходить страшное зловоние.

Корзину вскрыли, и "глазам присутствующих, - как пишется в газетах, представилось полное ужаса зрелище".

В корзине, обтянутой внутри клеенкой, лежал разрубленный на части труп женщины. Щеки были вырезаны. Метки на белье отрезаны. Страшная посылка была отправлена из Москвы 2 июля.

Вся московская сыскная полиция была поставлена на ноги.

Искали, искали, - и безуспешно. Следа, казалось, никакого не было.

В то время начальником сыскной полиции в Москве был некто Эффенбах, пользовавшийся славой "Лекока".

Он обратил внимание на три обстоятельства. По белью, которое было найдено в корзине, по "убогой роскоши" его, он вывел заключение, что покойная, скорей всего, была проституткой. Затем его внимание остановило то, что и фамилия отправителя "груза", конечно, вымышленная, и вымышленная фамилия "получателя" начинаются на букву "В". Растерявшемуся, взволнованному человеку почему-то инстинктивно приходили в голову только фамилии, начинавшиеся на букву "В". А может быть, это было легкое насмешливое заигрывание со стороны преступника. Преступник, у которого все отлично идет, иногда начинает куражиться, не прочь "подпустить насмешку", любит оставить что-то в роде визитной карточки, маленький, сейчас же теряющийся след. "На, мол, ищи". Наконец вместе с трупом в корзине лежала окровавленная дровяная плаха, на которой, очевидно, разрезали труп. Такими плахами топят печи в трактирах и меблированных комнатах.

Проверили по спискам всех московских проституток и оказалось, что одна из них, жившая в доме Боткина, по Петровскому бульвару, уехала на родину.

Сама она перед отъездом домой не заходила около недели. А 3 июля к ней на квартиру зашел ее знакомый Викторов, сказал, что она спешно уехала в деревню и велела ему взять вещи.

Викторов содержал меблированные комнаты на углу Брюсова переулка и Никитской и служил контролером на скачках.

За ним послали на скачки, привезли в сыскное отделение и ввели в комнату; на столе были разложены: корзина, клеенка, окровавленное белье.

Увидав эти вещи, Викторов "остолбенел", затем затрясся, заплакал и сознался.

Отец Викторова, когда Викторов был еще маленьким, застрелился в припадке помешательства. Сестра Викторова страдала сильными истерическими припадками. Брат Викторова, - уже после того, как Викторов был пойман, сошел с ума: постоянно бредил, что пьет с братом Николаем на Сахалине чай.

Викторов до семи лет не говорил. О нем уже не в первый раз трубили газеты: в 1883 году он тоже был "московской знаменитостью". Тогда ему было 30 лет, и он впал в летаргический сон, продолжавшийся 12 суток. Его чуть-чуть не похоронили, и "живым покойником в Мариинской больнице" интересовалась вся Москва.

Викторов прошел только два класса московского мещанского училища.

- Не способен был-с. Русский язык-с мне не давался!

С двенадцати лет он начал пить, пятнадцати - познакомился с развратом. Лет двадцати заболел дурной болезнью.

Родные Викторова - люди с достатком. Все они, - кто держит меблированные комнаты с "этими дамами", кто публичный дом.

С детства он стоял близко к темному миру, соприкасался с ним.

В 1881 году он был осужден на 4 месяца в рабочий дом за кражу.

В 1881 же году был замешан в убийстве дворянки Накатовой и кухарки ее Похвисневой.

- Убийства не совершал-с... но к убийству стоял довольно близко-с...

В 1883 году он ушел бродяжить. Бродяжил восемь лет, затем открылся, вернулся в Москву, получил наследство, около трех тысяч, и завел себе меблированные комнаты.

Убитая девушка жила в публичном доме его тетки, потом "вышла на волю, занималась своим делом" и жила с ним.

- Вы что же, Викторов, были ее "котом"?

- Не совсем чтобы... Как вам сказать?.. Денег я ей, конечно, не платил... Любовником-с был... Но и на ее деньги не жил... Так иногда кое-что брал... Больше на игру-с!

Три года он служил контролером тотализатора на скачках и вел игру.

- Только-с и жил-с! - с грустной улыбкой говорит он. - Зимой-с, так сказать, прозябал в нетопленой квартире... Часто меблированных комнат топить было нечем... А лето придет-с, скачки, - и оживаешь-с. Цельное лето в игре живешь. Берешь на скачки рублей 150 - 200, всеми мерами достаешь, когда продуешь все вдребезги, когда 500 - 600 принесешь! Так и жил-с. В полугаре.