Плачущий осел

Литературный вечер подошел к концу. И снова фойе. Люди, изголодавшиеся по творческому общению - этому незаменимому катализатору созидательной духовной активности. Но пора ехать домой... Тель-Авив. Ришон ле-Цион. Дальше маршрутным такси почти до апельсинового сада. Ночь. Деревья. Тропинка... Неожиданный дождь. Проливной - с градом, молниями и раскатистым громом. 58

Тереза Маршайн читает мою заметку об авторитетном обещании Председателя Кнессета господину Новому Репатрианту. Я подчеркнул в заметке: обещание осталось всего лишь обещанием - помещение для экспонирования уникальных документальных материалов господину Новому Репатрианту не предоставлено. ?Вы говорили, что засняли момент обращения господина Нового Репатрианта к Председателю Кнессета?, - сказала Тереза, прочитав заметку. Я открыл сумку. ?Цветная. Не знаю или годится?. ?Надо показать главному редактору?, - ушла, рассекая каблучками коридорную тишину. Через несколько минут вернулась: ?Мне было сказано, что ваша заметка, в несколько сокращенном виде, пойдет в ближайшем номере?. ?Так же, как интервью о Лойфмане, подумал я, но промолчал - спросил, - а фотография?? ?И она тоже, - сказала Тереза и с едва заметной осторожностью спросила, - у вас сохранился негатив?? ?Вам нужны две фотографии?? ?Нет, одной достаточно?. ?Тогда зачем был задан вопрос?? - подумал я с некоторой долей подозрения и пристально посмотрел Терезе в глаза. Она их тут же опустила, но вовсе не от смущения. То, что раньше в ее облике напоминало мне нечто готическое и дон-кихотовское, теперь ощущалось, как полнейшее отсутствие объема. Мне вдруг показалось, что Тереза сплющена какой-то неодолимой силой до толщины картона и видеть ее можно только анфас и, если смотреть на нее сбоку (этого она, по-видимому, панически боялась), тут же перестает быть тайной, что в ней нет личности и что, как личность, под этим острым углом зрения Тереза Маршайн блекнет до такой степени, что практически исчезает. 59

Апельсиновый сад рассекала песчаная дорожка. Я прогуливался по ней, с наслаждением ощущая дыхание свежего ночного ветра. Я не могу сказать, что знаю звездное небо достаточно хорошо, но, во всяком случае, Большой Ковш м Малый нашел без труда и тут же обрадовался. Не столько тому, что нашел, сколько факту, что над Беер-Яковым висят такие же созвездия, как и над Днепропетровском. Луна была полной и на просветленном небесном фоне четко выделялись контуры стоящих на возвышенности многоэтажек. Ближайшие стволы излучали фиолетовое свечение. Неожиданный крик совы придал взбудораженной тишине зловещее напряжение. В спину ударил порывистый ветер. Затрепетала листва. Сад зазвенел. В нескольких метрах от меня, меж вырисовывавшимися стволами, на границе, где блеклая полутьма переходила в непроглядную тьму, я увидел призрачную фигуру в хитоне. Я хотел было двинуться ей навстречу, но она протестующе замахала свободной от посоха рукой, как бы умоляюще отталкивая меня. Как она догадалась о моем присутствии и, в частности, о моей намерении подойти к ней? - ведь она была абсолютно слепой. Присмотревшись, я увидел? что изо рта у нее торчит кляп. ?Почему она не вытащит его?? - подумал я и, несмотря на ее протестующие жесты, решительно шагнул к ней. Вернее хотел шагнуть. Шага не получилось. Нога ни с места - словно проросла кедом в зыбучий песок. Я решил немедленно сбросить обувь, но не успел. Порывы ветра внезапно усилились до ураганной силы и какое-то чудовище непонятное и страшное налетело на меня, набросило что-то мне на голову и начало душить. Острая режущая боль пронзила меня. Одной рукой я схватился за сердце, второй за подвернувшуюся во время моего падения ветку, но она обломилась. Последнее, что я помню - ее сухой треск, подобный выстрелу. Я упал навзничь и потерял сознание. Когда я пришел в себя, я вдруг осознал? что со мной лично ничего страшного не произошло. Умер, собственно говоря, не я, а господин N - мой двойник, с которым я изредка в часы ностальгического настроения беседовал в апельсиновом саду. Осознав это, я подошел к покойнику поближе. Его лицо было прикрыто русскоязычной газетой ?Двенадцать колен?. Сверху на газете лежала обломившаяся сухая и сквозь нее с первой печатной полосы смотрели на звездное небо, радостно прижимаясь друг к другу, щека к щеке, министр абсорбции рав Ицхак Перец и только что спустившийся с трапа самолета на землю своих сов новоиспеченный господин Новый Репатриант.. Свободными прямоугольными концами газета трепетала на ветру, как раненая птица, безрезультатно машущая одним крыло.

Теперь, спокойно глядя со стороны, глядя, можно сказать, чуть ли не на самого себя, я понял, как это произошло. Днем в одном из бееряковских магазинов я купил пятидесятиогородные* ?Двенадцать колен?. Принес домой и, прочитав, бросил на подоконник. Во время моей ночной прогулки по апельсиновому поднялся сильный ветер, подхватил газету и понес-закружил ее над густыми кронами. Долетев до середины сада и нырнув вниз, она прилипла к лицу несчастного господина N (относящегося по величине интеллектуального коэффициента ко 2-й группе населения). От панического ужаса, охватившего беднягу, с ним случился инфаркт. Он умер с мыслью, что на него напали или арабы или, в лучшем случае, выходцы с того света. Я отвернулся от усопшего без малейшего родственного сожаления и, забыв о нем навсегда, неторопливо зашагал дому. ________ * цена ?Двенадцати колен? в израильских денежных единицах. 60

Очевидно, что устремление технического прогресса к полной автоматизации приведет к массовому высвобождению человека от физического участия в производстве материальных ценностей. Не является ли абсурдным такое устремление, если известно, что численность населения увеличивается в геометрической прогрессии и, соответственно, в такой же прогрессии будет расти армия безработных? Не является ли абсурдным это устремление еще и потому, что масса народа, высвобожденная от физического участия в производстве материальных ценностей, к творческому труду генетически не приспособлена и, практически, в случае полной автоматизации производственных процессов станет балластом эволюции.Да, такое устремление на первый взгляд действительно похоже на абсурдное - казалось бы, загоняет человечество в безвыходный экономический тупик. Но единственный выход из этого тупика - путь абсурда. И выход этот станет возможным только тогда, когда сообщества перестанут смотреть на абсолютную истину, как на недостижимый идеал и, решившись на абсурд, напоят этим, казалось бы, смертельным и в то же время целебно действующим ядом серую хиреющую повседневность. На этом пути развитие генной инженерии сделает возможным сдвиг кривой нормального распределения вправо (увеличение относительной численности населения с высокими показателями IQ) что, само по себе, значительно ускорит темпы технического прогресса, приведет к отмиранию государства, как органа гипнотического насилия; также канут в небытие субъективные этические установки различных сообществ, поскольку значительно увеличится относительная численность населения, способная контактировать с реальный объектом адекватно. Очевидно, значительно возрастет влияние этой части населения, что сделает возможным разработку и социальное проявление новой этики, более тождественной реальному объекту в сравнении с архаической, уходящей своими корнями в мифологическое прошлое.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение VIII

61

Я сунул ей в ладонь долг - 50 шекелей. Ее пальцы скрючились, комкая хрустящую, деньгу и кисть руки стала похожей на удава, глотающего загипнотизированную жертву.

Зачем публиковаться? Славы захотел? Прекрати в Министерстве абсорбции клянчить деньги на издание своей книги. Подумай, у кого ты эти деньги отнимаешь - у Министерства обороны Израиля!

К моим советам члены Кнессета прислушиваются. Завтра я подскажу им и вопрос тут же будет решен. Помогать олим для меня дело святое. Встретил я как-то одного. Молодой. 28 лет. Кандидат наук. Высокого класса математик. Тело у него чирьями покрыто. Это от голода. Пять лет без работы кантовался, бедолага. Ни одного дня не работал. Скелет. Шепнул я в Кнессете, кому надо. На следующий день парня в университет пристроили. Лекции начал читать. Встретился с ним через полгода. За это короткое время успел он ?Вольву? купить. Поправился. Лицо чистое. Ни одного чирья. Так что, не робей - я и тебе помогу. Главное - иврит!