Плачущий осел

Понедельник. Работы немного. Мусоросборная машина приехала рано утром. К половине десятого Проспер и я надраили до блеска мусорные емкости, освежили их внутренние стенки приятно пахнущим раствором. К одиннадцати часам, очистив зеркала от соплей и плевков и протерев мокрой тряпкой полы парадных подъездов, мы закончили работу. В Беер-Яков ехал автобусом. Остановка. Тропинка. Пустыри. И, наконец, апельсиновый сад. Солнечные лучи, обливающие зелень сада, казались блеклыми в сравнении с тем светом, который излучала желто-огненная кожура цитрусовых плодов. Казалось, наступи сейчас беззвездная ночь, на апельсиновый сад это нисколько бы не повлияло. Он продолжал бы самоосвещаться вдохновенным желто-золотистым светом... Над садом возвышались четырехэтажные амидаровские дома. Ася была дома, так как наши окна были распахнуты. Она, если уходила из дому, обязательно их закрывала. А вдруг гром среди ясного неба грянет или еще чего-нибудь из ряда вон выходящее случится? Дождь, например, начнется - проливной. Квартиру зальет. ?Тряпок не жалко, - говорит, - книги намокнут! Словари твои и справочники. В компьютер вода попадет. Выйдет он из строя?. Предусмотрительная она, но не во всем и не всегда... Пригласили нас как-то на бар-мицву... То одно платье Ася примерит, то другое - никак не выберет... А время идет... В итоге поссорились мы... Когда выходили, бросилась она закрывать окно. Говорю в раздражении: ?Сегодня по прогнозу Потопа не будет!? ?Потопа, - говорит она мне, - я не боюсь?. ?Почему?? спрашиваю. ?Потому, - говорит, - что от него все равно не спасешься!?

Подобными ответами загоняет она меня в такие логические тупики, что выход только один - поцеловать и приголубить. Так уж случилось, что жизни без Аси я себе не представляю... С этой мыслью взлетел я на четвертый этаж, но встречен был сердитым, настороженным взглядом. ?Тебе какая-то Лина звонила. Сказала, что ты хорошо знаешь ее родителей. Письмо от Семена Рубды привезла. Еркович ее фамилия. Она из Днепропетровска. Приехала учиться в бееряковский интернат. Телефон оставила. Он здесь?, - буркнула она ревниво и ткнула пальцем в раскрытую записную книжку, лежащую на допотопном советском трюмо. ?Лина Еркович?! Из Днепропетровска?! - я задумался, - не припомню... Приехала в интернат?! Письмо от Семена Рубды?! Еркович?! Не Йорик ли это - друг Семена? Йорик? Ну, да - Йорик! Не имя, а прозвище - от Еркович?. Я вспомнил его - небольшого роста, впалогрудого, с мягкой, умной и застенчивой улыбкой. Вспомнил я и его жену выше его ростом, спортивную - с угловатыми жестами баскетболистки. По-видимому, Лина - дочка Ерковичей?. Вечером неожиданный звонок из Москвы. Рубда... ?Да - Йорика дочка. Ее направили учиться в интернат от общества Маккаби? По договору с интернатом ее надо будет забирать раз в две недели с пятницы на субботу, - сказал он и, с тонким намеком на толстые обстоятельства, добавил, - но у Ерковичей в Израиле нет родственников!? ?Как долго будет длиться учеба?? - спросил я Семена. ?Четыре года?, ответил он мне невинным, добродушным голосом. ____________________________________________ * Праздничное событие, знаменующее вступление мальчика в религиозное и правовое совершенолетие. 44

Редакция газеты ?Двенадцать колен? находилась в одном здании с редакцией одной из самых известных газет на иврите... Четвертый этаж, узкий коридор, ниша, тряпка, ведро, метла... Коробка с моющим средством (авка) - порошок. Разветвление буквой ?К?. Сумасшедшинка ассоциаций. ?К? плюс ?авка? - кавка - Кафка - Каркай Икс - Сибино с ибино! По обе стороны коридора двери и на каждой указатель наименования отдела. Несколько дверей было открыто настежь. Внутри все обычное - сотрудники, столы и скука на лицах - плоскостная реальность, на фоне которой, в условиях коридорной тесноты, кажется более гипертрофированным и объемным ощущение отчужденности и отверженности. Только всплески речи на иврите и компьютеры говорили о том, что это не Россия. После одного из многочисленных поворотов, на дверях появились наименования отделов на русском языке. ?Заведующая архивом?, - прочитал я. Далее по коридору следовали двери двустворчатые. Моим глазам открылся большой зал, уставленный компьютерами. Почти за каждым из них сутулился журналист - кропал очередное чтиво. То тут, то там взвивался нервными, расширяющимися к потолку кольцами сигаретный дым. Заглянув в боковой проем, ведущий к вспомогательному помещению, я увидел Терезу Маршайн. Окинув меня скользящей холодной полуулыбкой, попросила подождать в коридоре. Извинившись за задержку, повела меня к расширенному коридорному пятачку, где стояли журнальный столик и несколько кресел. Закурила. ?Вы принесли какие-нибудь материалы о Лойфмане?? Я вытащил из сумки копию покаянного газетного заявления Евстрата и статьи ?О ком пекутся Рокфеллеры? и попросил ознакомиться прежде, чем начнется интервьюирование. Она быстро пробежала глазами текст. ?Я должна показать это Эрнесту Молотобойцеву, - сказала она и пояснила, - нашему главному редактору?. Ушла. ?Молотобойцев?! - Молотобойцев? - завертелось в голове моей, - ну, да, - вспомнил я, - знаменитый диссидент, отказник хрущевских времен...Чтобы вырваться на Запад, пытался угнать самолет?. Вернулась. Сказала, что Эрнест дал добро на интервью. Вопросы ее, к сожалению, нисколько не совпадали с теми, которые задавала мне в апельсиновом саду призрачная фигура в хитоне и поэтому ответы получались лишенными объективной остроты. Я признался, что негативно отношусь к интервьюированию. Объяснил почему и по какой причине я все же согласился. ?Мне абсолютно безразлично, - сказал я Терезе Маршайн, - появится этот материал в ?Двенадцати коленах? или нет?. ?Ну, ну, - возразила она, я обязательно займусь этой историей. Нехама Графц посвятила меня в подробности вашей схватки. Реакция Лойфмана, публично обвиненного в стукачестве, вызывает подозрение. Страшное обвинение! Честный человек в таких случаях обращается в суд?. ?И обратился бы, - сказал я, - но времена сейчас в Советском Союзе такие, что тайное становится явным, сказал я и добавил, - если, конечно, соответствующий запрос сделать на уровне Министерства иностранных дел Израиля?. ?Вы предлагаете сделать такой запрос?? ?А почему бы и нет?? ?Как вы относитесь к тому, что я возьму интервью у Лойфмана?? ?Никак - ваше право?. ?Где он живет?? ?В Нетании... Вы хотите встретиться с ним на дому?? ?Да, а что?? ?Советую нанять телохранителя?. ?Почему?! - брови Терезы игриво поползли вверх, он сексуальный маньяк?? ?Да нет, - сказал я, - но Пусик, жена его... Почувствует, что вы ненаглядного вопросами к стенке припераете...Покусать может!? ?Да ну вас!? - сказала она, придав моему предупреждению смысл, не относящийся к делу, - кстати, я слыхала, что вы долгие годы занимаетесь йогой.

Хотелось бы познакомить наших читателей с этой стороной вашей жизни?. 45

Интернат своей территорией вклинивается в апельсиновый сад. Крыши наиболее высоких зданий этого учебного комплекса видны из окон нашей квартиры. Пешим ходом - пятнадцать минут, но Ася решила привезти Лину машиной. Аппендикс шоссейной дороги уперся в металлические ворота. Мы расспросили, стоящих на проходной, интернатовцев, в каком корпусе поселились новоприбывшие и как к нему пройти. Внешне интернат - это центральная аллея с высокими пальмами по бокам - клумбы, детские голоса, столовая, учебные корпуса барачного типа, водный бассейн и уходящее вверх безоблачное голубое небо. Дорожка, вы ложенная кирпичом, привела нас к небольшому двухэтажному зданию. Было шумно. Из комнаты в комнату сновали дети. Я тут же узнал, что днепропетровчанок поселили на первом этаже. ?Там!? - показал на дверь курносый, стриженный под ежик, мальчишка. Я открыл и спросил Лину Еркович. Откликнулась худенькая, невысокого роста девочка. Вышла. Скуластое веснушчатое лицо. Белесые брови. ?Здравствуйте?, - посмотрела на меня с любопытством и выжидательно застыла - чего, мол, дальше скажу. Рот у нее остался приоткрытым и передние зубы, выдававшиеся вперед и видневшиеся до самых десен, делали ее лицо похожим на кроличью мордочку. Эту схожесть усиливал резцовый зуб верхней челюсти, белый цвет которого от края до половины был другого оттенка и в сравнении с остальными казался порченным. Я назвался и познакомил ее с Асей. ?Мы забираем тебя на два дня. Возьми учебники и все необходимое для выполнения домашних заданий?, - сказал я Лине. Она вернулась в комнату. Вышла с небольшим рюкзачком. Направилась к нам. Угловатой походкой и острыми плечами, похожая на свою мать. Ничего Йорикиного. Только фамилия. Тут к нам подошла женщина - высокая, дородная, полногрудая. Спросила властно: ?Кем вы Лине приходитесь?? ?Ее родители мои большие друзья?, - успокоил я ответственную. На этом проверка закончилась... Лина у нас. 46