Тревоги ледяного грота

- Это, кажется, цитата из статьи злонамеренного журналиста Генри Смита? Но "охота за призраками" не лучше "охоты за ведьмами". Я приведу вам два примера, когда эти пугающие вас принципы без всякого страха перед "призраком" используются в Западном мире. Например, научные станции в Антарктиде. Все, кто живет там, находятся как бы на полном пансионе и никогда не расплачиваются наличными деньгами за жилье, съеденный обед или ужин. Вместе с тем они добросовестно делают порученное им по их способностям дело.

- Их ничтожно мало, этих карликовых поселений, господин академик.

- Однако больше, чем городов-лабораторий. Он пока один.

- Вы обещали еще пример.

- Да, общеизвестный. Любой корабль! Морских судов, согласитесь, куда больше, чем полярных или высокогорных научных станций на Земле или в космосе. Однако в море члены экипажей транспортов или танкеров находятся на полном довольствии, обеспечены жильем и не расплачиваются за это каждый день. Должен сказать, что и у нас в Городе-лаборатории его жители, подобно полярным ученым или морякам, зарабатывают деньги. Но тратить их там не на что. Они накапливаются на текущих счетах наших людей в банках. Согласитесь, что такая форма расчета не является коммунистической пропагандой. Где ж тут обман или ошибка ООН?

- Подводя итог нашим спорам, сэр, мы охотно признаем в вас недюжинного красного пропагандиста.

- Должен ли я понимать, что ваши доводы исчерпаны?

- О нет, сэр! Это только начало. Продолжение следует, как писал великий французский писатель Александр Дюма-отец, печатая свои авантюрные романы фельетонами.

- Могу ли я считать, что глава-фельетон сегодняшнего номера завершена?

- Нет, сэр! Прервана на самом интересном месте, поскольку остались не выяснены такие вопросы, как, например, почему в Городе-лаборатории нет профсоюзов, могущих организовать забастовки?

- Потому что там нет нанимателей и продающих им свой труд людей. Все там работают сами на себя, ибо Город-лаборатория как бы принадлежит тем, кто там трудится.

- Антарктический колхоз?

- Коллективное хозяйство, в точном переводе. Однако не совсем точно, поскольку владельцем города считается ООН.

- Итак, сэр, продолжение следует. Примите наше восхищение вашим умением вести дискуссии. Очевидно, сказывается практика ученого.

- Практика ученого помогает логически мыслить, господа. Примите и мои уверения в совершенном к вам почтении.

И они раскланялись.

И так в конце каждого заседания.

Дышалось на улице тяжело. Опять, как и в прошлый раз, попалось несколько прохожих в противогазах. Ньюйоркцы приспосабливаются.

И Анисимов почувствовал, что ему не хватает воздуха, что он задыхается.

Нужно дойти до Централь-парка. Больше в этом городе деваться некуда. Что касается нападения, то оно не повторится - ведь два снаряда в одной воронке не взрываются!.. А ведь в предыдущий раз он именно там почувствовал облегчение, надышался... Кстати, надо подумать о разведении в подледном Гроте водорослей хлореллы. Она выделяет много кислорода. В Антарктике же воздух обеднен кислородом. В Гроте можно довести атмосферу до оптимального состава...

И Анисимов, войдя в зеленую чащу Централь-парка, вздохнул всей грудью. Стоило пройти всю Пятую авеню, чтобы добраться сюда!

На аллеях было много гуляющих, играли дети.

В такой обстановке бандиты не попросят сигареты.

Два человека в темных костюмах и мягких фетровых шляпах шли навстречу. Один из них наклонился и потрепал по кудряшкам прелестную девчушку. Другой потрепал по плечу его самого.

Потом оба они оказались перед Анисимовым.

Николай Алексеевич почувствовал недоброе, собрался весь.

Но никто не попросил у него ни сигарет, ни прикурить.

Просто тот, кто ласкал девчушку, выхватил из-за борта пиджака подвешенный там пистолет и в упор выстрелил в Анисимова. Звука выстрела не последовало. Бесшумное оружие!

Седой богатырь, который на голову был выше нападавших, беззвучно повалился на песок аллеи.

Кто-то из прохожих обернулся, другие шли, не обращая внимания на свалившегося, должно быть пьяного, джентльмена.

Спутник стрелявшего не успел подхватить Анисимова и теперь старался поднять тяжелое тело.

- Держи, держи его, Гарри! Вот так всегда с ним! Напьется и бродит, пока не свалится.

Никто из прохожих не заинтересовался происходящим.

Дети продолжали играть "в гангстеров".

Мальчуган в матроске, веснушчатый, как вождь краснокожих О'Генри, целился из игрушечного автомата в двух дядей, тащивших подвыпившего дедушку, и вопил:.

- Тра-та-та-та! Вы убиты, вы убиты! Тра-та-та-та"

Глава седьмая

"ВИЛЛА-ГРОБ"

Анисимов медленно приходил в себя. Память будто снова отказала. Мучительно не хотелось открывать глаза.

И вдруг зазвучал рояль. Кто-то проникновенно и совсем близко играл любимый этюд Скрябина, тот самый, на музыку которого написаны стихи, когда-то прочитанные Аэлите:

Память сердца - злая память.

Миражами душу манит...

Что это? Слуховые галлюцинации?

Он сделал усилие, приоткрыл глаза и увидел... окно с затейливой железной решеткой. А за ней зелень на фоне эмалево-синего неба.

"Действительно галлюцинации, - подумал он. - То слышу любимую музыку, то вижу себя... в "инопланетном зоопарке", о перспективе попасть куда наслышался перед полетом через Бермудский треугольник. Нонсенс! Бермуды позади. Теперь тянется дискуссия в одном из комитетов ООН. Да! Пятая авеню, живые раздевающиеся манекены в витрине магазина. Потом Централь-парк... Что же дальше?"

Некоторое время академик еще изучал узор прутьев в окне, потом окончательно пришел в себя и сел.

Слуховые галлюцинации продолжались. На рояле с большой артистичностью кто-то играл прелюдии Шопена. Одну за другой. Анисимов превосходно знал их все. В последний раз они с Аэлитой слушали их в Большом зале консерватории. Нет! В зале имени Чайковского.

"Но если это инопланетный зоопарк, то землян демонстрируют в привычной для них обстановке и даже с земным музыкальным сопровождением. Это делает честь остроумию гуманоидов", - не без иронии подумал Николай Алексеевич.