Страница 46 из 146
– Развлечение что надо, – ухмыльнулся Нуну. Он нагнулся и поднял усеянные шипами плиты. – «Испанский сапог» я пристрою к берцовой кости, а кандалы окажутся сзади. И у кандалов, и у пластин есть винты и гайки, и я подкручиваю гайки до тех пор, пока острия шипов не вонзаются в кость. Понял, доктор-еретик, чем пахнет? Треснет и сломается твоя берцовая кость! А боль какая!
– Нуну, – недовольно прервал его Игнасио, – ограничь свои объяснения названием орудий пыток и тем, как они действуют. Неуместно запугивать подсудимого, говоря о том, какие боли ему предстоят.
– Да, ваше преосвященство, – вид у Нуну был слегка разочарованный. Он продолжил объяснения, указав на стоявший перед маленьким столом стул. – Стул с шипами – все равно, что еж, только иглы у него покрепче. Сиденье и подлокотники тоже в шипах. Как раз одно к одному, если ты уже в «испанском сапоге».
Он обошел вокруг стола.
– А «груша» у нас с крылышками, они раскрываются вовне, когда я опять же подкручу гайку на винте, – Нуну указал на эту гайку. – Она тут, вот видишь, где у настоящей груши хвостик. Я запихиваю эту грушу выпуклой стороной в рот, а потом подкручиваю гайку, вот груша во рту и раскрывает свои «крылышки», так что у еретика щеки до того раздуваются, что от него ни звука не дождешься. А если все-таки закричит, я еще подкручу, и у него разорвет щеки.
– Ты очень хорошо все объяснил, – похвалил Игнасио, – хотя опять допустил ошибку, пугая еретика тем, что ему предстоит.
– Благодарю, ваше преосвященство, – просиял Нуну и с жаром продолжил: – Вот это винт для зажимания больших пальцев. Еретик кладет большой палец на металлическую плиту, усыпанную шипами, а сверху на нее опускается такая же плита, но уже с выемками для шипов. Верхнюю плиту я с помощью винта опускаю все ниже и ниже, пока она не накроет большой палец и не раздавит его. Если еретик и тут не признается, я могу ударить по ней молотком, чтобы кровь так и брызнула. Понял, доктор-еретик?
Витус отвел глаза в сторону и ничего не ответил. Игнасио тоже промолчал, хотя Нуну и на этот раз нарушил правило дознания.
– А вот кровать для растяжки конечностей, – Нуну подошел к стоящей у стены кровати. В изголовье, примерно на уровне плеч лежащего, справа и слева находились округлые деревянные катушки.
– Катушки будут упираться в подмышки, – объяснял он. – И, когда я потяну за ноги, еретик, упершись в них, будет становиться все длиннее. – Нуну захромал к противоположному концу кровати. – Здесь на винт наматывается канат. Другой конец каната завязывается узлом на ногах еретика. Я подкручиваю винт, и еретик становится длиннее, подкручу еще, и он у меня еще «подрастет».
– Тело еретика следует растягивать до тех пор, пока сквозь него не станет видно язычок пламени свечи, – назидательно проговорил Игнасио. Голос его звучал буднично и деловито.
Нуну взял с кровати тонкий металлический прут и высоко поднял его.
– А это прут для нанесения ожогов. Его мы применим при пытке огнем.
Витус заметил, что на конце этого прута – крест. «Это, наверное, тот самый прут, которым пытали Магистра. Но если это так, то где же огонь, в котором мучители раскаляли металл? В помещении не видно ни очага, ни кострища. Витус догадался, что огонь разводили в нижнем помещении – туда вели еще четыре ступеньки. Об этом же говорили закопченные камни над дверью в подвал.
– А вот это розга, – продолжал объяснять Нуну. – Нам их требуется много: от ударов они быстро приходят в негодность.
– Розга применяется в сочетании с другими способами пытки. Само по себе наказание розгами полноценной пыткой не считается, – добавил Игнасио и окунул в вазочку с сахаром еще один орех. Обсосал его и принялся жевать: этот процесс доставлял ему видимое удовольствие. – Перед применением розгу следует отмочить в святой воде, произнося при этом молитву «Ave, Maria!». Продолжай, Нуну.
– Лестница – это все равно, что кровать для растяжки, только вертикальная.
– Хорошо, закончили на этом, Нуну, – прервал его Игнасио. – Тем самым закончено и Territio realis. – Он вопросительно взглянул на Витуса.
А Витус смотрел как бы сквозь него.
– Если вы согласны, дон Хайме, – продолжал инквизитор, – начнем с первой стадии пытки – расплющивания больших пальцев.
– Я согласен, – кивнул алькальд и поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее.
– Да, чтобы не забыть, – добавил Игнасио. – Я предлагаю разрешить обвиняемому во время первой стадии пытки оставаться одетым, хотя это, строго говоря, противоречит предписаниям. Вам известно, что обвиняемый должен быть обнаженным и только срам прикрывать чем-нибудь.
– Это верно, – кивнул алькальд. Было заметно, что он этому правилу большого значения не придает.
– Нуну, делай, что положено.
– Ваше преосвященство Игнасио! – подал голос секретарь протокола. Было заметно, что он чем-то встревожен.
– Что там у вас, отец Алегрио?
– Вынужден обратить ваше внимание на то, что я до сих пор не в состоянии вести протокол надлежащим образом. Света не хватает, и все тут! Как в темноте определишь особенности пытки на всех ее стадиях?
– Да, хм... – В словах Алегрио был смысл. От факела уже чадило, он догорал. Куда запропастился помощник Нуну? У инквизитора возникло недоброе предчувствие. Он даже прикинул, не прервать ли на время пытку и не послать ли надсмотрщика за его помощником, но отказался от этой мысли.
– Вы правы, отец Алегрио, при таком освещении протокола не напишешь. Однако, полагаю, для ускорения процесса дознания перерыва делать не следует. Я уверен, в ближайшие минуты обвиняемый во всем сознается и покается, и тогда у нас останется еще достаточно времени, чтобы оформить протокол соответствующим образом.
– Да, ваше преосвященство.
Надсмотрщик пододвинул стул с шипами поближе к столу, на котором стоял предмет для сплющивания больших пальцев. И сделал жест, словно приглашал важное лицо занять свое место за столом.
– Садись, доктор-еретик!
Витус обошел вокруг стола, присматриваясь к нему и особенно к сиденью. Оно было густо утыкано острыми иглами-шипами. Он подумал, что лучше всего будет сесть так, чтобы бедра и ягодицы образовали как бы прямую линию, тогда площадь увеличилась бы, а давление острых шипов хоть немного ослабло. Скользящим движением он сел на стул.
В первую долю секунды он ничего не почувствовал.
А потом – эта адская боль!
Словно шип розы, пронзающий кожу пальца, ворвалась в него боль. Она проникала во многих местах одновременно, захлестывала тело, как волна, заполняла каждый его уголок, каждую ниточку, каждое волоконце его плоти. Витуса всего прошиб пот. Словно издалека донесся до него голос Нуну:
– Положи руки на подлокотники, доктор-еретик, ты должен сидеть как следует, а то что это за пытка?
Он никак не отреагировал. Это было невозможно. Он изо всех сил старался не думать о боли, чтобы подольше вытерпеть эту пытку.
Нуну терял терпение. Он схватил руки Витуса и с силой положил их на подлокотники. Цепь зазвенела, ударившись о стол. Витус ощутил, как шипы подлокотников вонзаются в его руки, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал в бедрах и ягодицах.
– Ну, начало мы положили, – сказал Нуну. – Сейчас пощиплем чуть посильнее. – Он привязал руки к подлокотникам ремнями. – Т-так! – и затянул ремни покрепче, так что металлические шипы вошли в тело еще глубже.
Витус старался не дышать, боль волна за волной прокатывалась по всему его телу.
– Затяну еще на два отверстия, а то ты еще подумаешь, что я своего дела не знаю! Вот та-ак и та-ак...
Витус кашлял, дыхание давалось ему мучительно трудно. Всеми своими оставшимися силами он старался заставить себя думать о чем-то таком, что хоть чуть-чуть отвлекло бы его от мыслей об этой боли – пусть всего на мгновенье! Ему вспомнилась книга «De morbis». Перед его мысленным взором перелистывались ее страницы, пока она не открылась на развороте, где объяснялось, как приготовить напиток из лекарственных трав. Только бы боль совсем не замутила сознание...