Страница 14 из 146
– Как это ни смешно, – сказал он несколько погодя, – сколько мне в будущем месяце стукнет? Пятьдесят восемь или пятьдесят девять... Этого никто точно не помнит. В приходской книге рядом с моим именем есть запись о моем рождении 29 июля 1517 года. Но кто-то взял да и переправил семерку на восьмерку. И вот ведь глупость какая: а что если как раз наоборот – восьмерку переправили на семерку? Мать моя, которой положено было бы знать это, умерла во время родов, а отец вскорости после этого взял себе в жены другую, да и пропал вместе с ней неведомо куда.
– Сочувствую.
– Да не нужно никакого сочувствия! Я хотел только сказать, что уже стар и мне нет смысла менять эти места из-за какого-то кашля.
– Может, ты и прав.
– Старые деревья на новой почве не приживаются, сынок. Давай поспим немного.
Витус поднялся, чтобы принести свою палку, оставшуюся в повозке.
– Я лучше посторожу, пока ты спишь. Ты же сам говорил, что места здесь ненадежные.
– Предоставь это Изабелле. У нее слух острее, чем у нас с тобой вместе взятых, – Эмилио демонстративно повернулся на другой бок. – Спокойной ночи, Витус.
– Спокойной ночи, Эмилио.
Витус сладко зевнул и приподнялся на локтях. Тяготы дня медленно оставляли его. Он осторожно проткнул иголкой волдыри на ногах, выжал из них жидкость, а потом крепко перевязал длинными полосками мягкой ткани, кусок которой он прихватил из монастыря в самый последний момент, прикрыв ею содержимое короба.
Чуть погодя, повинуясь случайному наитию, юноша достал из короба книгу «De morbis». Может быть, есть все-таки лекарство против кровохарканья? Облокотившись о бок мула, он открыл рукописный фолиант. В самом начале его была помещена красочная иллюстрация, выполненная тонким пером и изображающая Иисуса из Назарета, который исцеляет прокаженного. А ниже следовало предисловие автора:
К благосклонному читателю сего труда.
Попытки приумножить медицинские сведения в мире Всевышнего Творца нашего столь же многообразны, сколь и песчинки на дне морском. Тем не менее все знания и способы лечения несовершенны, если записаны пером одного человека. Поэтому данный труд – один из многих. Он призван объять в себе важнейшие сведения, добытые известными врачевателями, в наиболее полном виде, чтобы стать советчиком для врача, помочь студенту, ищущему знаний, и облегчить боль страждущего.
«De morbis hominum et gradibus ad sanationem» – произведение многогранное, оно подразделяется на следующие главные части: на учение о лечебных травах как источнике излечения, учение о фармакологии и глав о раневой хирургии и родовспоможении.
Наряду с очерками о скромном опыте самого автора читатель познакомится с весьма впечатляющими результатами деятельности многоуважаемого Гусдута из Бенареса, обширнейшим знаниям которого мы обязаны множеством тончайших наблюдений, сделанных им при операциях по удалению катаракты. Однако непременно следует подчеркнуть, что его поучение о том, что для абсолютного познания требуется вскрытие оставленного душой тела, является неприемлемым для нас, благочестивых христиан.
Гиппократа из Коса, выдающегося врача античности, следует назвать наряду с Гусдутом. Ему мы обязаны тем, что медицинское искусство окончательно переросло в науку, передающую накопленные знания.
Великий Гален из Пергама, основываясь на трудах Аристотеля, довел до совершенства учение о четырех соках человеческого организма.
Подобно Галену, Диоскорид из Анагарбоса был знаменитым фармакологом. Будучи военным лекарем при императорах Клавдии и Нероне, снискал себе славу и почет, предложив собственные методы лечения рубленых и колотых ран и сочинив труд «Materia medica».
Непременно должно упомянуть здесь и Сорана Эфесского, целителя, жившего во II веке после Р. X., труд которого и сегодня служит важнейшим подспорьем для акушерок и рожениц в их тяжелейшие и ответственные часы.
Ибн Сина, великий персидский врач, в ученом мире более известный под именем Авиценна, непременно должен был быть представлен здесь с его важнейшими диагностическими выводами, которые он сумел сделать на основе анализа мочи и кала.
И наконец, наряду еще с тридцатью семью врачами, философами и астрологами, упоминать каждого из которых поименно здесь нет места, хочу все же назвать профессора Парацельса, с коим автор был близко знаком при его жизни.
Парацельсу, подлинное имя которого Теофраст Бомбаст фон Гогенхейм, мы обязаны ценнейшей методикой излечения чумы и повсеместно распространившегося сифилиса, который пришел к нам из Новой Испании. Ему же мы обязаны тем, что применение лечебных трав и минералов сегодня в центре всеобщего внимания.
Да сослужит труд сей службу свою пред Богом и людьми.
Писано в Камподиосе, a
Томасом,
смиренным монахом ордена цистерианцев.
Витус листал рукописную книгу, поражаясь подробностям, с которыми описывалась каждая болезнь. Наконец его внимание привлекли многочисленные иллюстрации, с помощью которых читателя знакомили с ходом операции по удалению катаракты. С болезнью, которую в народе назвали «серый глаз», Витусу приходилось встречаться нередко. Он с любопытством прочел, что рекомендовал великий врач Сусрута:
...в светлое время дня, когда не жарко и не холодно, врачу сесть на скамейку, высотой ему по колено, прямо против пациента, который после омовения принял пищу и сидит на земле со связанными руками. Согрев своим дыханием глаз больного, врач растирает его большим пальцем, пока не заметит «грязное» место в зрачке. В то время как больной смотрит на кончик своего носа, следует, крепко держа ланцет указательным, средним и большим пальцами, ввести его внутрь зрачка на расстоянии в половину толщины пальца от «загрязнения» и в четверть толщины пальца от внешнего уголка глаза, постоянно двигая им вверх-вниз. Левый глаз следует пронизывать справа, а правый – слева. Если глаз пронзен по всем правилам, послышится слабый звук, и из глаз безо всякой боли выкатится капля жидкости...
Витус продолжал перелистывать рукопись в надежде найти способ лечения больного с запущенной чахоткой. Однако помимо отваров и настоев, способных умерить страдания больного, упоминались лишь согревающие грудь компрессы, а врачи все как один советовали больным избегать тяжелой работы. Правда, были описаны несколько случаев, когда больные по каким-либо причинам оказывались на юге, в варварских африканских странах, и выздоравливали там исключительно благодаря сухому климату тамошних пустынь.
Юноша размышлял: то ли суховеи иссушали злые соки организма, то ли причина в чем-то ином? Строки рукописи поплыли у него перед глазами. Он сложил рукопись и вновь закрыл ее на замочек. Не в силах положить книгу на место, лег щекой на кожаный переплет и уснул.
Он проснулся перед восходом солнца. Запах в воздухе стоял чудесный. Это Эмилио сидел, посвистывая, у костра и обжаривал толстые ломти хлеба в оливковом масле. Изабелла пощипывала в стороне сочную траву, в которой совершенно исчезли ее бархатные губы. Движения Эмилио были быстрыми и ловкими, события минувшего словно прошли бесследно.
– Подсаживайся к огню и поешь, – позвал возница, снова переворачивая уже почти прожарившиеся ломти. Потом достал из-за спины высокий, слегка пузатый сосуд.
– Это гарон! Нет ничего лучше к поджаренным хлебцам.
Он полил один из ломтей и принялся, причмокивая, жевать.
– Сам попробуй.
Витус принюхался к горлышку сосуда и закрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало его от этого запаха.
– Отчетливо пахнет разными травами и чем-то крепким. – Он принюхался еще. – И рыбой.
– Верно, сынок, – Эмилио жевал с открытым ртом. – Эта пряная приправа, известна, как говорят, еще со времен Древнего Рима. Приготовить ее – дело хитрое, но оно того стоит!