Тайна затворника Камподиоса

Цена пятерых будущих матросов на «Каргада де Эсперанса» – пять дублонов, по одному дублону за каждого. Оставалось одно препятствие: этот капитан-англичанин, заморский бахвал.

Панчо был баском, а не испанцем – большая разница. Тем не менее он так же мало уважал людей с Британских остров, как и испанцев. Англичане много воображают о себе, хотя, впрочем, они храбры и очень опасны – и как торговцы-конкуренты, и как корсары.

Жаль, что этого капитана никак с ног не свалить! Но ничего... Надо его под каким-либо предлогом выманить из этой комнаты. Только под каким?

И вдруг трактирщик в вое ветра расслышал низкие раскаты грома. Надвигалась гроза. Гроза с громом и молнией. Вот оно, решение!

Маленькая комната действительно оказалась удобной. Гости бывали здесь нечасто, поэтому вся мебель выглядела как новая. Кроме одной картины на стене, изображавшей судно в бурном море. Картину написали давненько, о чем свидетельствовали поблекшие краски. Со своего места Витус мог внимательно ее разглядеть.

– Отличная картина, – сказал он. – И шторм на море, и корабль изображены очень впечатляюще.

– Это точно, – Лум с Магистром тоже присмотрелись к картине.

Появилась служанка с бренди. Взяв кружки, они встали с мест, чтобы получше рассмотреть картину.

– Этот парусник – каравелла, – объяснил Лум, в котором проснулась гордость моряка. – Таких кораблей еще пару десятков лет назад было много. Их распознают прежде всего по тому, что нос у них не возвышается над средней частью. Надводный борт в средней части низкий, а надстройки на корме, наоборот, довольно высокие. У каравелл было не по четыре мачты, как у сегодняшних галеонов, а по три и даже по две. Это, возможно испанское судно, если у него красный косой крест на парусе... – Хотя в данном случае это не так, – он наклонился вперед, чтобы лучше видеть, – вместо этого на парусе что-то вроде герба. Так, узнаю английского льва и шар с двумя парусами на его фоне.

– Да ведь это... ведь это... – Витус даже побледнел. – Посмотри, Магистр, разве это не точь-в-точь мой герб?

– Что вы сказали? – Лум настолько увлекся картиной, что до него не сразу дошел смысл сказанного Витусом.

– Это напоминает мой герб!

– Ваш герб? – Лум выглядел озадаченным.

Витус с Магистром, прерывая друг друга от возбуждения, рассказали Луму предысторию своих странствий.

Когда они закончили, Лум с грохотом поставил на стол свою кружку.

– Чего же вы еще ждете, кирургик?! – зычно гаркнул он. – Куда вы подевали ваш герб? Давайте его сюда, чтобы я мог сравнить его с этим!

Витус быстро расстегнул камзол и рубашку и снял с себя камчатую ткань с блестящим золотым шитьем.

– Клянусь всеми рогами тритонов! – вырвалось у капитана, вертевшего головой туда-сюда, сравнивая гербы. – Они абсолютно одинаковые!

– Погодите, я хочу рассмотреть, как называется корабль, – Магистр, глядя поверх своих очков, старался разобрать название судна. Потом снял очки – без них, мол, лучше. – С-п-а-р... – разбирал он букву за буквой.

Лум мягко отстранил маленького ученого:

– Позвольте-ка мне. По-моему, у корабля английское название. – Его губы соединили отдельные буквы в целое слово: – «Спарроу». Да, «Спарроу»! – восторженно воскликнул он.

– Что это значит? – спросил Витус, которому это слово ничего не говорило.

– Sparrow, кирургик, у меня на родине зовут маленькую птичку, которую вы называете «воробей».

– Sparrow, – повторил Витус за англичанином. – Звучит недурно.

– Послушай, Витус! – торопливо перебил его Магистр. – Очень возможно, что «Спарроу» принадлежал твоим предкам или родственникам, иначе откуда взялась бы эта камчатая материя? Выходит, твои предки бороздили океаны. Может быть, были торговцами или открывателями новых земель.

– Очень даже может быть, – согласился с ним Лум. – По конструкции своей это не военное судно – слишком оно легкое, я полагаю, соотношение длины и ширины его не больше, чем три к одному. Помимо всего прочего «Спарроу» очень слабо вооружен. Я лично насчитал всего четыре пушки.

– Сяду-ка я лучше, – прошептал Витус.

Выходит, по происхождению он англичанин. Действительно ли это так?

То, что у него оказалась камчатая ткань с гербом, идентичным тому, который они видят на парусе «Спарроу», может оказаться чистой случайностью.

– Мне этот герб незнаком, кирургик, – словно издалека донесся до него голос капитана Лума, – только это ничего не значит. В Лондоне будет проще простого разузнать, что...

Оглушительный грохот перекрыл его последние слова. Гром был такой силы, что у них едва барабанные перепонки не полопались. Лум помотал головой, как бульдог, и снова взялся за кружку.

– Гости, которых поджидает этот хитрец-трактирщик, выбрали для себя не погоду, а настоящее дерьмо, извините за грубость, чтобы пображничать тут.

– В этом вы, пожалуй, правы, – поддержал его маленький ученый. – Если они вообще появятся.

Витус промолчал. Он думал совсем о другом.

– Эта непогода напомнила мне один ураган, в который я попал как-то на «Тандеберде». Было это лет двадцать назад. В 55 или 56 году, – даже Лум с трудом ворочал языком.

– Может расскажите? – Магистр чувствовал, что Луму хочется выговориться.

– Это был ураган, которого я не видел ни до, ни после того. Весь наш поход с самого начала проходил под недоброй звездой. У нас на борту была женщина, какая-то леди, имени которой никто из нас не знал. Мало того, она вдобавок была на сносях. И, конечно, родить она должна была как раз в ночь урагана.

– Ребенок родился в ночь урагана? – заинтересованно спросил Магистр.

– Вот именно, – Лум мысленно вернулся в прошлое. – Мы вообще-то хотели как можно скорее переплыть через Атлантику, только ураган поставил на всех наших планах жирный крест. Нас едва не выбросило на камни у побережья лягушатников, ну да... – Он глотнул бренди. Магистр обратил внимание, что на сей раз глоток был не особенно большим. И у морских волков, выходит, есть предел, больше которого не выпьешь.

– Во всяком случае, – продолжил Лум, – этой ночью совпали совершенно разные вещи: ураган, женщина на борту, рождение ребенка, сломанные мачты и тому подобное. Наш корабельный доктор, которому капитан поручил принять роды у леди, не имел, конечно, никакого представления о том, как это делается. Ах, да, при этом была еще старая карга, акушерка, злая-презлая особа. Она задала капитану перцу! Ну да... Но, кто на капитана Ипполита Таггарта нападал, потом сам был не рад. Моряк он был замечательный, за всю жизнь у меня капитана лучше него не было. Сам я тогда был парусным мастером, ну да...

Он позволил себе еще хлебнуть.

– Сколько времени прошло, а мне никогда не забыть, как мы прохромали мимо Кабо-де-Финистерре и с поджатым хвостом вошли в гавань Виго. Ну и вид же был у нашего судна, доложу я вам! Ни одной целой мачты, ни единого целого паруса, ни одной стеньги...

От блеснувшей в небе молнии в таверне стало светло, как днем. На какую-то долю секунды Лум чертыхнулся и прикрыл глаза ладонью, как козырьком. От последовавшего за этим раската грома дрогнуло здание таверны.

– Сколько же всего вам довелось увидеть и пережить, господин капитан! – вступил в разговор Витус.

Он заставил себя прислушаться к последним словам Лума, чтобы положить конец круговерти собственных мыслей. Что толку ломать себе голову над тем, какому английскому роду мог бы принадлежать этот самый герб. Он не узнает этого ни сегодня, ни завтра. И, возможно, не узнает никогда.

– Это вы, господин кирургик, в самую точку попали, – подтвердил Лум. – Но больше всего мне запомнилось, что потом произошло в самом городе Виго.

– И что же там произошло?

– Ну... По-моему, было это на второй день после того, как мы бросили якорь. Вдруг в полдень на корабле поднялась страшная суматоха. Это раскричался лорд Пембрук, который сопровождал эту леди. Наглый такой тип, от которого за милю воняло деньгами. «Видел ли кто-нибудь мою э-э-э... подопечную?» – все время выкрикивал он. Нет, вы только представьте себе, он в самом деле назвал ее «подопечной», этот денежный мешок. Конечно, никто не знал, где леди, да и откуда? Лорд ее скрывал от всех, как собственные яйца. – Он громко отрыгнул. – Извините за грубое выражение, джентльмены, – а потом продолжил: – Мы целый день искали ее по всем закоулкам нашего судна, а он ходил за нами по пятам, заламывал руки и нес какую-то ерунду о своей ответственности и о том, какая это будет потеря для всех, если леди не найдется. Ну, короче, единственное, что удалось узнать о ней, нам рассказал вечером один возчик пива. Ему, мол, на одной улочке встретилась молодая красивая женщина, державшая в руках какой-то сверток в красной материи. Вид у нее был очень усталый. Возчик, добрый малый, предложил женщине подвезти ее до ближайшего постоялого двора, но она отказалась, рыдая, – Лум пожал плечами. – Женщины никогда не знают толком, чего хотят.