Малатаверн

- Вот видишь, - проговорила Жильберта. - У твоих хозяев еще горит свет.

В окнах мастерской по-прежнему отражался свет, лившийся из кухни. Робер заторопился, увлекая за собой Жильберту.

- Давай, пошли скорее, - забормотал он - Это хозяйка. Я уверен, что хозяин давно спит. Я точно знаю. Ну, пошли же, нам нечего тут делать.

И вновь они пустились по темным улицам. Луна уже поднялась, но лишь изредка появлялась в разрывах облаков. Все же небо немного прояснилось.

Когда они вышли на площадь, Жильберта взглянула на часы, висевшие на колокольне.

- Уже почти четверть двенадцатого. У ведущей в церковь лестницы лежала густая тень. Робер остановился.

- Времени совсем не осталось, - проговорил он. - Лучше объясни ему все сама.

- Нет, - отрезала девушка и в сердцах топнула. Робер медлил в нерешительности, потом робко спросил:

- А если он лег спать?

- Он встанет, не волнуйся. Встает же он, когда нужно идти к умирающему с причастием и святыми дарами!

- Может, пойдешь со мной?

Она опять топнула и в негодовании воскликнула:

- Нет, нет и нет. Пойдешь к нему сам. Пойдешь один. Все решено, и менять ничего не будем.

Она отняла у него руку и сдавила ему плечо. Тот покорно двинулся вперед, шепча на ходу:

- Да не могу я, понимаешь, никак не могу... Я же знаю, что у меня ничего не выйдет.

- Все у тебя выйдет. Я спрячусь где-нибудь поблизости, дождусь, когда вы появитесь и пойдете туда, а потом вернусь домой.

.1- Ага! Ты же не можешь идти домой одна! Сама видишь: ничего не получается.

- Что ты выдумываешь? Воображаешь, что я прямо умираю со страху? За меня можешь не волноваться. Робер понурился. Они пересекли площадь.

- У Кристофа все заперто, - заметила Жильберта.

- Да, все ставни закрыты.

Теперь Робер ни о чем не думал, ничего не ощущал, будто превратился в автомат, тупо двигавшийся вперед по воле Жильберты.

У дома священника они остановились. Калитка была приоткрыта. Жильберта распахнула ее пошире.

- Свет еще горит. Нам повезло - проговорила она.

- Пойдем со мной, пойдем, Жильберта! Втолкнув его за калитку, она позвонила.

- Давай, иди, я постою тут.

Она притворила калитку, и Робер очутился во дворе. Один. Дверной колокольчик звякнул, стукнувшись об оштукатуренную стену. Полосы желтого света, пробивавшегося сквозь ставни, лежали на ступенях лестницы.

Робер замер. Взгляд его был прикован к решетчатому ставню. Время летело. Ему казалось, что так прошло много часов. Может быть, вся ночь...

Юноша вздрогнул. За стеклом мелькнула тень. Дверь отворилась.

- Что такое? Кто там? - То был голос старенькой служанки. Позади Робера, за калиткой послышался шорох.

- Давай, входи, - шипела Жильберта, - входи, слышишь!

- Это я! - Робер не узнал собственный голос. Стайка птиц вспорхнула с соседнего дерева.

- Что вам нужно?

Робер шагнул вперед. Ставни распахнулись, в окне показалась женщина. Из-под черного пальто виднелась белая ночная рубашка длинная, до пят.

- Что вам угодно? - повторила она.

- Мне нужен господин кюре.

- Подойдите ближе.

Робер поднялся на две ступеньки и остановился. Старушка посторонилась, так чтобы свет падал на Робера. Он заморгал.

- А, это ты, малыш Пайо, - протянула старуха. - Чего тебе нужно от господина кюре?

- Я пришел за ним, это очень важно.

- Наверное, к отцу? Никак, допился?

- Да нет, тут совсем другое дело.

- Тогда выкладывай, говори.

- Не могу. Я могу сказать только господину кюре... Это... Да не могу я! Он должен пойти со мной.

Старуха подалась вперед, желая получше его разглядеть.

- Честное слово, - воскликнула она, - да ты же пьян! Яблочко от яблоньки недалеко падает... Какой стыд! В твои-то лета! Ну, красота, ну, прекрасно! Ах ты, сопляк! Убирайся отсюда сию же минуту! Столько лет не появлялся в церкви, а теперь пришел будить господина кюре из-за какой-то ерунды, из-за пьяной дури! Давай, убирайся, а то я позову жандармов!

Робер спустился по лестнице, обернулся и увидел, как старуха, погрозив ему кулаком, захлопнула ставни.

Жильберта дожидалась его на улице.

- Слышала? - поинтересовался он.

- Старая ведьма, - в ярости прошипела Жильберта. -У-у, змея! Если бы господин кюре знал!..

Обессиленный Робер привалился к стене. Ноги у него дрожали. Казалось, он не сможет и шагу ступить.

- Ну вот, - пробормотал он. - Это конец. Мы все испробовали... Теперь конец всему.

- Идем, - приказала она. - Идем скорее и перестань говорить глупости.

Юноша поплелся за подружкой в сторону площади. Добравшись до освещенного места, Жильберта остановилась прямо перед ним и заставила его приподнять голову. Робер плохо соображал, но все же увидел что-то суровое, жесткое в ее лице, чего раньше никогда не замечал. Совершенно неожиданно она стала похожа на мать.

- Слушай внимательно, - велела она. - Внимательно! Теперь у нас нет времени на споры. Или ты пойдешь в жандармерию, или мы вдвоем отправимся в Малатаверн.

- Ух ты! Это зачем?

- Неужели ты думаешь, что они осмелятся туда заявиться, если увидят, что мы уже там?

- Да уж не постесняются. Наклонившись поближе, она шепнула:

- Струсил? Ну скажи, что боишься. Ты всю дорогу озирался, оглядывался, шарахался от каждой тени, от каждого темного угла. Думаешь, я не видела? Ты думал, что Кристоф поджидает тебя где-нибудь поблизости и теперь спросит, куда это мы направляемся? Ты ведь этого боялся? Ты опасался Кристофа?

Робер с трудом сглотнул.

- Нет... Не в этом дело... О нем я не думал.

- Значит, о Серже? Неужели ты боишься этого слабака? Голос Робера прозвучал чуть тверже, когда он возмущенно воскликнул:

- Этого сопляка? Вот уж нет!

- Тогда что с тобой творится? Ну, выкладывай! Робер оглянулся, окинул взглядом площадь. Церковь черным силуэтом выделялась на фоне летевших по небу облаков.

- Ничего со мной не творится. Ровно ничего.

У него опять сдавило горло. Говорить было трудно.

- Если бы ты не боялся, мы уже давно добрались бы до жандармерии или были бы на подходе к Малатаверну, возразила Жильберта.

- Нет, я не боюсь, - повторил он. - Только нечего нам надеяться на жандармов. Я не подлец. И ты не заставишь меня выдать приятелей.