Львы Аль-Рассана

– Он меня удивил, – осторожно произнес король Рамиро. – Но не больше, чем я удивился, обнаружив вас в моем лагере. Да, сэр Родриго излагает простые истины, и я умею их расслышать, как и любой другой, надеюсь. Что касается меня, то я тоже предпочитаю изящные дворец или часовню тем, которые просто защищают от дождя и ветра. Я сознаю, чем был Аль-Рассан. Я читал ваши стихи и стихи других здешних поэтов. Среди нас есть те, кто, возможно, надеется на костры из плоти во время нашего движения на юг. Я бы предпочел не оправдать их ожиданий.

– А ваш брат? А ваш дядя?

Губы короля Рамиро снова скривились в усмешке.

– Я бы предпочел, – пробормотал он, – не оправдать и их ожидания тоже.

Аммар громко расхохотался. И снова Родриго не улыбнулся. Полностью владея собой, он ждал ответа, как поняла Джеана. И он этого хотел. Ей казалось, что она это тоже поняла. Его сын чуть не умер сегодня ночью. Еще мог умереть. Родриго Бельмонте не хотел пережить еще одну потерю.

Смех Аммара замер. Неожиданно он взглянул на нее. Она смотрела ему прямо в глаза, но при лунном свете трудно было определить их выражение. Он снова повернулся к Родриго.

– Я не могу, – решительным тоном произнес он. Мысленным взором Джеана видела, что кони исчезли, пропали из виду.

– Это будут мувардийцы, – быстро проговорил Родриго. – Ты это знаешь, Аммар! Рагоза не сможет устоять даже против Халоньи, поскольку половина ее войск состоит из наемников-джадитов. Когда верховный клирик появится у ее стен и заговорит о священной войне…

– Я это знаю!

– А Фезана не выдержит нашей осады. Ты это тоже знаешь! Она падет еще до конца лета.

– Я знаю этот город, – тихим голосом вставил король Рамиро. – Я там жил в молодости, в ссылке. И сделал кое-какие наблюдения. Если только оборонительные укрепления не сильно изменились, то я считаю, что смогу взять Фезану, даже с ее новым гарнизоном.

– Это возможно.

Родриго продолжал с отчаянием в голосе:

– А затем Язир и Галиб переправятся через пролив, чтобы встретить нас. Аль-Рассан будет принадлежать или им, или нам, Аммар. Клянусь твоим и моим богом, ты должен это понимать! Картада, Рагоза, твои воспоминания о Силвенесе… их уже невозможно спасти. Даже ты не сможешь сплясать этот танец среди костров. И, несомненно, несомненно, Аммар, ты понимаешь…

– Я должен попытаться.

– Что?

– Родриго, я должен попытаться. Сплясать этот танец.

Родриго замолчал, тяжело дыша, словно конь, которого остановили слишком резко.

– Ваша вера так много значит для вас? – Голос короля Рамиро звучал задумчиво. – Я слышал другие рассказы. Она значит так много, что вы готовы служить воинам пустыни, зная об их обычаях и что они принесут вашей земле?

– Моя вера? Я бы выразился иначе, государь. Я бы сказал – моя история. Не только Аль-Рассан, но Аммуз, Сорийя… Ашар в пустыне нашей родины под звездами. Наши мудрецы, наши певцы, халифы восточного мира. – Аммар пожал плечами. – Мувардийцы? Они – часть всего этого. У каждого народа есть свои фанатики. Они приходят, меняются, снова приходят в новом обличье. Простите меня за эти слова, но если королем Вальедо может быть столь мыслящий человек, как вы, – потомок королевы Васки, да славится ее имя! – мне ли отрицать возможность того, что подобная благодать снизойдет на одного из сыновей песков? Возможно, это произойдет среди соблазнительных фонтанов и струящихся рек Аль-Рассана?..

– Ты предпочитаешь быть среди них. – Джеана услышала горечь в голосе Родриго.

Аммар взглянул на него.

– В качестве соратников? Друзей? Разве я безумен? Родриго, я похож на сумасшедшего? – Он покачал головой. – Но мувардийцы, кто они такие? Точно такие же, какой была королева Васка, каким остается до сих пор большинство людей у тебя на севере. Добродетельные, убежденные, не умеющие прощать. Страшащиеся всего, что выходит за рамки их понимания мира. Племена пустыни не знают цивилизации? Согласен. Но признаюсь, что нахожу мало ценного и в городах Эспераньи. Пустыня – суровое место, даже более суровое, чем ваши северные земли зимой. Видит Ашар, у меня нет духовного родства с мувардийцами. Но еще меньше у меня общего с теми, кто совершает паломничество на остров Васки, проделав весь путь на коленях. Предпочитаю ли я общество племен пустыни? Опять-таки, если выразиться несколько иначе и потом оставить эту тему, Родриго, то мои последние слова, пока мы не поссорились, будут такими: наверное, если Аль-Рассану суждено погибнуть, то я бы предпочел пасти верблюдов в Маджрити, чем стать пастухом в Эсперанье.

– Нет! Это не может быть последним словом, Аммар! – Родриго отчаянно замотал головой. – Как я могу позволить тебе уехать к ним? Ты знаешь, что они с тобой сделают?

Аммар снова улыбнулся, на этот раз смущенно.

– Что они сделают? Отберут у меня бумагу и чернила? Для начала Альмалик Второй почти наверняка назначит меня каидом армий Картады. Полагаю, Галиб ибн Кариф и я однажды разойдемся в мнениях по вопросу о том, кто командует нашими объединенными силами, и я вежливо уступлю ему. Я знаю из надежных источников, что он носит на шее ремешок, сплетенный из крайней плоти тех, кто ему не уступил. – Улыбка Аммара погасла. – Что будет после, я не знаю. Может дойти и до выпаса верблюдов. Оставь это, Родриго, пожалуйста. – Он помолчал. – Однако встает вопрос о Джеане.

– Нет никакого вопроса.

Она ожидала этого, и была готова. Четверо мужчин повернулись к ней.

– Аммар, если я могу быть уверена, что мои родители в безопасности с Родриго и королем, тогда, боюсь, ты вынужден будешь позволить мне ехать с тобой – или я убью тебя, еще до того как ты покинешь этот лагерь.

Она увидела, как Родриго Бельмонте улыбнулся в первый раз за эту ночь, и знакомое выражение смягчило его лицо.

– Вот как. Значит, ты познакомилась с моей женой?

Джеана повернулась к нему.

– Да. Госпожа Миранда оказалась такой красивой и любезной, как о ней говорили другие. Она позволила бы тебе оставить ее при подобных обстоятельствах, сэр Родриго?

Аммар быстро начал:

– Это не то же…

– Это то же самое. Почти никакой разницы, – резко перебила Джеана. Она боялась, что усталость снова заставит ее расплакаться, а ей этого совсем не хотелось.