Трудно быть Рэбой

Рэба поднял голову. Закатывающееся светило садилось прямо на крышу королевского дворца, высвечивая каменные статуи легендарных воинов Таргота, расставленных по периметру крыши. Шесть воинов Ужаса и шесть воинов Бездны по преданию спасли Первое Царство от нашествия варваров и пармодийских пиратов.

Предводителя воинов на крыше не было. Молва гласила: статуя Таргота вышла из рук скульпторов столь страшной и впечатляющей, что не кто, иной как сам святой Мика, проклял греховное изваяние, после чего была молния и был гром, и разверзлась земля, и ухнуло каменное чудище в тартарары. По той же древней легенде возвращение Таргота Проклятого произойдет в ночь, когда огонь и меч будут царить на улицах Арканара.

Предвкушая близкую уже ночь, министр быстро зашагал в сторону дворца. Время вечных вопросов прошло. Но Пьяная Берлога, эка придумали Мечтатели! Я понимаю их пафос: устроение миров, пришпоривание прогресса, преобразование укладов, обновление цивилизации - это все мне близко, понятно. Но зачем переустройством вселенной надо обязательно заниматься в Пьяной Берлоге, почему все дело реформирования миров должно провоняться сивушным духом - вот чего я в толк не возьму!

Начинались сумерки, приближалось то недолгое равновесие света и тьмы, когда все зыбко, все в дымке и в каждом темном углу чудится невесть что.

На смотровой площадке под самой крышей дворца стоял молодой стражник. Не раз ему приходилось слышать от старших товарищей рассказы о проклятой Святым Микой статуе Таргота, но во что только не верят эти старые дуралеи!

Парень задрал голову к темнеющим небесам с быстро и низко летящими облаками. Прямо ему в лицо яро скалился каменный воин Ужаса, громадный истукан, потемневший и потрескавшийся от времени, с занесенным мечом в руке. Парень ухмыльнулся и стал спускаться. Он успел сделать несколько шагов, когда вдруг понял, чтоэто шагин ее г о. Молодой стражник остановился, а шаги нет, гулкие, громовые, где-то над головой , и они приближались. Мерные шаги. Не человеческие.И с каждым из них в мире становилось все темней, словно само светило затаптывалось ими все глубжеи глубже за горизонт.

Мир накрыло тенью - гигантская фигура застыла рядом с воином Ужаса на самом краю крыши. Черный плащ, сверкающий черным мрамором панцирь, рогатый боевой шлем - это мог быть только он, Таргот.

Плащ распахнулся, и небо стало черным. Увиденное было стольстрашным, что паренек присел, а когда каменное чудовище сделало шаг и стало падать прямо на него, он просто закрыл глаза и молился, молился, молился...

Бояться надоело через минуту. Разлепил веки - на крыше только истукан Ужаса, быстро взглянул за перила - на светлеющих, далеких плитах никого, ощупал себя живого, не каменного, и кубарем покатился вниз.

Перелетев речушку, стальной ниткой петлявшую между холмами и темными пятнами рощ, Таргот на бреющем полете прошумел над облойными лугами и спикировал прямо на облесье перед Пьяной Берлогой. Загудели моторчики. Дельтаплащ над плечами чудовища поднялся парусом и в две волны упал, приняв форму длинного, до пят плаща. Реактивные движки зашипели в вечерней росе.

Таргот огляделся. До Пьяной Берлоги и ее коновязи, у которой переминались белые жеребцы - рукой подать. За речкой, на фоне свинцового неба черный контур заброшенной церкви. В стороне, над самым леском стрекотал вертолет, уносящий Румату со товарищи. В общем - типичный средневековый пейзаж.

- А я поеду, а мне поручено! Меня просили отвести скотину к барону Пампе, я и отведу. Руки, руки пр-рочь...

Каменное чудовище отступило в тень. Из избы, явно вырвавшись из чьих-то объятий, вывалился и упал отец Кабани. Пяти минут не прошло с того времени, как он совершенно трезвым прощался с Руматой, а поди ж ты, уже пьяный в стельку отец Кабани седлал руматовского жеребца.

- Стой, стой, скотина дурная. Я тебе укушу, я тебе так укушу.

Наконец он догадался выпустить из рук пустую четверть, после чего таки взгромоздился на коня. Тот захрапел, закрутился, но получив дубиной по ребрам понесся прямо в сторону облесья.

- Святой Орден... плевать я хотел на Святой Орден, да попадись мне... ух ты, демон... А я вот сейчас этого демона дубьем! Но-о!

Несмотря на все понукания, жеребец стоял как вкопанный. Коню явно не нравилась гигантская черная фигура в рогатом шлеме, перегородившая дорогу.

Скакать или не скакать? От непосильных размышлений коня избавил страшный удар дубины в пах. Бедное животное взвилось на дыбы и помчало прямо на демона, воздевшего вдруг руки. То ли каменный монстр оружие какое-то применил, то ли еще что, но произошел тот редчайший случай, когда ужаса увиденного не выдержали даже лошадиные нервы-канаты и руматовский жеребец просто рухнул в обморок на всем скаку.

Таргот одной рукой поднял за грудки далеко не тщедушного отца Кабани, заглянул ему в лицо. Тот икнул и захрапел. Он уже спал. Просто спал. Загудели моторчики. Со второго шага по краям дельтаплаща алыми пятнышками обозначились двигатели, и чудовище со своей добычей легко взмыло вверх. Только черная тень мелькнула по свинцовому небу над лесом. И никого.

Глава 5

Дон Рэба досталносовой платок, тщательно вытер левую щеку и подбородок. Только что он предложил отцу Кабани служить Святому Ордену, а теперь вытирал ответ.

- На "добрых богов" надеетесь, достопочтенный отец Кабани? Думаете, всесильны они, всезнающи и придут спасать вас даже сюда, в Веселую Башню?

Отец Кабани только насупился. Он уже былтрезв и следовательно зол. Смотрел дерзко.

- Изыди, окаянный. Не желаю я с тобой говорить. А добрые люди придут, помогут добрые люди, а уж тогда...

- Что я слышу, не угрожает ли мне добросердечный отец Кабани? Нет, это великолепно! Здесь, в Веселой Башне, мне угрожают. И кто? Добрейший отец Кабани! Вот до чего доводит якшанье с людьми, выдающими себя за богов. Ой-йо-йо, плохи мои дела, ох плохи. Пропал я, совсем пропал...

Сокрушенно качая головой, дон Рэба стал прохаживаться вдоль стрельчатых окон. Остановился. Забормотал, рассуждая вслух:

- А ведь это моя вина. Я, я во всем виноват! Не так ли, отец Кабани? А с другой стороны, и не совсем я, раз я таковым почти что и не являюсь. Да-да, не удивляйтесь, добрейший отец. Перед вами уже совсем не тот дон Рэба, Рэба-орел, которого вы знали, а так, одна видимость. Раскис я душой, друг мой,размяк. Оттаял, можно сказать. Поэтому иошибаюсь. Решил действовать по-новому, уподобиться "добрымбогам", договориться с вами по- хорошему, и вот результат.

Епископ прошелся рукой по щеке, потом по второй. Задумался.

- Что это на меня нашло, отец Кабани? Бог попутал, наверное?

И нехорошо ухмыльнувшись, дон Рэба вдруг рявкнул страшным голосом:

- Стража! В пыточную его, забить в железо, переломать все кости, жилы вымотать! Сейчас же! Немедленно!

На рев, перешедший в визг, влетели стражники с выпученными от усердия глазами. Для порядка службы выразительно двинули отца Кабани под ребра и поволокли вниз по ступенькам.

- Прочь, прочь!

Отмахнулся дон Рэба от бросившегося наперерез Рыжего. Тот двумя руками ухватив себя за глотку и весьма натурально изобразив висельника, показал, чтодело не терпит отлагательства и, только плечами пожал. Стражники, отец Кабани, ноги которого уже волочились по камням, а вслед за ними и первый министр, все одним вихрем втянулись в двери пыточной, как в воронку.

Под стенами утробно стонал человечий недобой, месиво из тел и окровавленных тряпок, жирная крыса выпрыгнула из-под ног вошедших и потопала в темноту. Похожие на борцов палачи, с лоснящимися в свете факелов покатыми плечами и с узловатыми, мускулистыми руками, деловито раздели жертву. Лязгнули кузнечные щипцы. Волосатый, необъятных размеров живот отца Кабани заходил ходуном.

- Грядет, грядет торжество справедливости! - вскричал вдруг отец Кабани, но уже без прежней уверенности.

Дон Рэба подавился смешком. Сев на грубую скамью из досок, как на трон, локотком опершись на стол и свесив кисть, будто позируя перед придворным портретистом, дон Рэба снова был самим собой.