Счастливо оставаться

Я конечно кричу, что, ты ж понимаешь, только этого и жду! Только об этом и мечтаю!.. А сам размышляю, что Лида, конечно, не про наше со Светкой, а именно про мой завтрашний побег. Мучительно размышляю, как Лида обо всем догадывается? И размышления эти у меня на лбу написаны. Фиолетовыми несмываемыми чернилами. Я жду, чтобы Лида мне на помощь пришла.

Но золотая рыбка так ни одного моего желания не исполняет и говорит:

- Поздно уже... Завтра ведь тебе чуть свет вставать. А мне еще рубашку твою гладить. Только сначала постирать.

Мне не хочется, чтобы она рубашку. Хочется, чтобы она меня погладила. По голове. Потому что плохо мне от всей получившейся ерунды. И я в этой ерунде не виноват вроде. А она все-таки получилась.

Лида гладит меня по голове и еще раз говорит:

- Поздно...

И я говорю:

- Ну, скажи! Скажи мне.

Она молчит.

И я говорю:

- Ну, пожалуйста!.. Ну, соври мне!

И она говорит:

- Я тебя люблю...

И потом уже, когда все кончается, я думаю, что никто никогда так и не напишет про это, чтобы не соврать. А может быть, все просто потому, что золотая рыбка Лида.

...Она уходит стирать мою рубашку. Я сплю.

...Лида сидит в кресле, подтянув ноги к подбородку.

Ждет, когда я проснусь. Я просыпаюсь, и уже утро. На спинку стула накинута моя рубашка. Чистая и выглаженная.

Я забываю себя контролировать и резво выпрыгиваю из одеяла. Инстинктивно накрываю голову руками, сразу вспомнив, что потолок в комнате у Лиды лепной.

И будет очень больно.

Я стою, зажмурив глаза. Жду, когда треснусь головой об потолок. Но потом открываю глаза и вижу: где стоял, там и стою. И не взлетел никуда!

Лида вздыхает и говорит:

- Нервотрепыш ты мой!.. Безвоздушный. Пей кофе и собирайся. Опоздаешь.

Я начинаю понимать, что адаптация кончилась.

А если кончилась, то, значит, все в полном порядке! Не подкачала доминанта! И с такой доминантой меня на Луну пустят! И я действительно опоздаю, если мне не поторопиться. Только Лиде-то откуда опять все известно?! И я спрашиваю:

- Куда опоздаю?

Лида отвечает:

- Как куда? На работу. Или ты хочешь такой случай упустить... как на работу сходить?.. Да и мне пора собираться.

Я снова спрашиваю:

- Куда собираться?

Лида снова отвечает, что на работу. Я думаю, что на работу - значит, она опять в рейс уходит. И могла бы хоть вчера сказать. Но я ведь сам ей ничего не сказал про Луну. А если бы она вчера и сказала, то что бы изменилось?

И я начинаю ей завидовать. Хотя я-на Луну, а она - если кусочек заграницы захватит, то в лучшем случае - на сутки. Ночь в порту, и снова вода.

А с другой стороны, что я на этой Луне не видел?!

Камни лунные видел. На выставке. Пейзажи лунные видел. По телевизору и в кинохронике. Светку, Кузова, Целоватова, Пирайненов тем более видел. Век бы их не видеть!

А с другой стороны, камней на память можно собрать. В кинохронике покажут. И по телевизору. Светка, Кузов, Целоватов, Пирайнены - рядом. Все-таки свои. Знакомые... А с другой стороны, здесь Лида и друг Петя Зудиков, а этих всех не будет. А с другой стороны, здесь Лида в рейс уходит и вернется бог знает когда. А друг Петя Зудиков ко мне до зимы не выберется...

И Лида говорит, что если еще десять минут буду раздумывать, то и на такси не успею.

Я смотрю в зеркало и говорю:

- Ну и физия!.. Там в пиджаке, в кармане. Достань гребешок.

Лида достает гребешок. А в нем между зубьями застрял мой билет. На Луну. Лида выпутывает билет из зубьев, смотрит:

- Три-два-три. Три-два-три.

Я говорю:

- Счастливый. Давай, съедим?

Я говорю как будто в шутку. А сам думаю, почему бы на самом деле не съесть? Что мы, счастливых билетов не ели? Счастья от них, правда, мало. Но тут билет особенный. Все-таки на Луну.

Лида усмехается. А я решаю окончательно. И говорю, что давай рви. Она снова усмехается. И медленно, аккуратно разрывает билет на две части. И мы осторожно жуем каждый свою половинку. И запиваем кофе. И я думаю, что все, все, все, все...

И на работу, так сказать, я опоздал уже бесповоротно. Поэтому помогаю Лиде собрать сумку.

Мы еще долго гуляем. Кормим голубей у Исаакиевского. И пешком идем до Гавани. Я все горжусь своим самоотверженным поступком. В смысле съедания уникального билета. И жду, когда Лида оценит. Но она молчит. И уже берет у меня сумку и поднимается на палубу. Только говорит: "СЧАСТЛИВО ОСТАВАТЬСЯ". И смотрит на меня с палубы, как первый раз у Целоватова.

А я все жду. И достаю носовой платок. И начинаю им махать. Шучу так. И сначала орет гудок. Потом мегафон. Потом я. Я ору:

- Скажи мне, ну?!!

И ничего мне золотая рыбка Лида не отвечает.

Только хвостом своим рыжим взмахивает. И уплывает в синее море.

И я еще стою на причале. И как принято - смотрю вслед. Но романтично не получается. Потому что меня облаивают портовые собаки. А я в сердцах облаиваю их. Тогда меня облаивают здоровенные портовые грузчики. Которые этих собак кормят и любят.

Я иду домой. Дома никого нет. Я звоню из дома Кузову, Целоватову, Пирайненам. И никого нет.

Я включаю радио.

-...ратура!.. работает!.. нормально!.. Впервые совершен беспримерный успешный эксперимент групповой ноль-транспортировки! Настроение хорошее! Аппетит отличный! Перспективы радужные! Через несколько минут - репортаж нашего специального корреспондента Светланы Ашибаевой с поверхности Луны!

И радио разражается маршами и джазовыми обработками "У нас еще до старта четырнадцать минут".

Я выключаю радио. Настроение у меня как на улице после духового оркестра. Который только что прошел, и все "ура!" кричали, в ногу пытались попасть, руками размахивали. А оркестр прошел, еще играет вдалеке - и на улице бумажки какие-то остались, букетики затоптанные, пусто, пыль...

И тут звонят. Бросаюсь к двери. А это пацанка Катя и пацан Григорий. Они решительно удаляют меня от дверей и энергично идут на кухню. Лезут в холодильник и начинают есть.

Я иду следом и между прочим говорю:

- Между прочим, добрый день.

И они говорят:

- Шветлана Аркадьжьевна шкоро вернетшя ш работы?

Тут я распрягаюсь и внушительно произношу, воплотив мечту:

- В-вон-н отсюда! Очень вас об этом прошу. Чтобы духу вашего здесь не было никогда! Б-богадельня!..Я очень спокойно говорю. Даже ласково. Но вид у меня солидного мафиозо, за спиной которого ждет не дождется целый синдикат убийц, готовых за меня головы сложить. Тем более не свои, а чужие. И я могу позволить себе говорить ласково.

Пацанка Катя и пацан Григорий пропихивают внутрь прожеванный салат, потом полученную информацию. Встают и на цыпочках уходят.

А я начинаю чувствовать, что пусть даже духовой оркестр прошел - ну и что?! И начинаю мурлыкать и разгребать вчерашний мусор. И думаю, что наконецто буду писать кандидатскую, а не выслушивать исповеди недоростков. Что наконец-то буду в одиннадцать вечера выключать проигрыватель, а не включать. А то все эти раньше одиннадцати вечера в гости не приходили. А когда приходили, то еще нахально спрашивали:

"Мы не рано?" Что наконец-то верхний сосед перестанет капать, что мы ночью курим, а ему дым идет. А нижний сосед перестанет капать, что мы ночью громко смеемся, а у него штукатурка сыплется. Что наконец-то если друг Петя Зудиков приедет, то можно будет по душам поговорить.

А то народу по ночам много было. И никак по душам не поговорить. И в прошлый приезд друга Пети Зудикова мы с ним вышли на лестницу, забрались в лифт, чтобы никто не мешал. Только там и поговорили. Изредка на кнопки лифта нажимая. Только неловко получилось, когда я промахнулся и на первый этаж нажал. А там уже толпа небольшая собралась. И мы деловито с Петей Зудиковым из лифта вышли. И нет бы - для правдоподобия на улицу выскочить... Но мы все так же деловито обогнули толпу и по лестнице вверх пошли. Очень логично поступили, в общем...