Двадцать рассказов

Обывателю такой вариант подходит, конечно, больше, но моя задача соблюсти объективность, поэтому от оценок воздержусь. Главное в том, что Павка исчез из своего Омска или Новосибирска и объявился в Лисьей Бухте. По-моему, такая работа - спасать тонущих людей - подходила его характеру больше любой другой. На пляже свои законы, свой порядок, свои взгляды на жизнь, и по всей совокупности этих законов, порядков и взглядов выходило, что Павка - король. Достаточно было посмотреть на то, как неспешно подходит он к подножию своей Будки, в ослепительно белой рубашке и таких же брюках, подстриженный и выбритый, как покровительственно оглядывает зрителей, даря им скупые улыбки, затем медленно, наслаждаясь каждым движением, поднимается по скрипучей лесенке, выходит на мостки и так же медленно, смакуя, снимает сперва рубашку... брюки... Тощие москвичи, бледные ленинградцы, холодные, как рыбы, прибалты, толстые волосатые гости из Азии рыдают от тоски и ревности, замечая горящие взгляды своих подруг, направленные на него одного, Ахиллеса, Меркурия, молодого легкокрылого бога. Но это еще не все: Павка сладко потягивается всем телом, отчего по пляжу прокатывается восхищенный вздох, и идет к самому краю мостков... делает пару шагов назад... разбегается... Ах, как великолепно, наверное, летел он в воду, скользя в упругом воздухе, как бесшумно ввинчивался в волну, как долго - так, что весь пляж замирал - плыл среди невидимых рыб, и как ликовали все, когда его голова спустя несколько неправдоподобно долгих минут появлялась так далеко, у самого буйка, за буйком!..

Неудержимая фантазия мифотворцев предлагает нам самые разнообразные картины: вот Павка у ночного костра покоряет молодежь игрой на гитаре и пением, вот он спорит с заезжим столичным умником о поэзии Цветаевой, вот соревнуется в плавании с неким бывшим олимпийцем и, конечно, побеждает, вот выпивает, не отрываясь, на спор, не пьянея, целый литр вина, вот доставляет в отделение милиции сразу троих мускулистых хулиганов, униженно молящих о пощаде, вот соблазняет законную жену известной особы, раня ее сердце навеки... Не будем утруждать себя опровержением этих фактов, поскольку никаких фактов для опровержения у нас нет. Зато есть совершенно реальные вымпелы, почетные грамоты и медали - их нам показывал Сергей. За семь лет своего владычества в Лисьей Бухте, свидетельствуют они, Павка Корчагин спас ровно 42 утопающих, 70% из которых - женщины и дети.

Говорят, он был действительно гомеровский персонаж, атлет, герой, рыцарь без страха и упрека, спасатель человеческих жизней, эстет и умница. Почему же он ушел из Лисьей Бухты, покинул свою Башню-храм, своих многочисленных поклонниц, этот теплый благодатный край, щедрый вином и солнцем? Почему мы ничего о нем больше не знаем? Вот что сообщает нам официальная версия.

24 сентября 19... года, под конец бархатного сезона, который в тот год необыкновенно затянулся, молодая пара из Кзыл-Орды взяла лодку и совершала прогулку по воде. К вечеру погода испортилась: подул сильный юго-западный ветер, резко заштормило, к тому же небо затянуло тучами, разразился ливень, и пара потеряла ориентацию. Около 20.00 лодка перевернулась, люди оказались в воде и стали звать на помощь. Женщина совсем не умела плавать, ее муж плавал кое-как, но море уже было довольно холодным, а силы стремительно убывали. Трагедия разыгрывалась в зоне буйков, в пределах видимости и, конечно, слышимости с Башни, где в это время находился смертельно пьяный Павка. Он спал; люди звали на помощь, а он спал, хотя обязан был бодрствующим и трезвым находиться на посту, где вел ночное дежурство. Наконец, случилось неизбежное: отдыхающие из Кзыл-Орды, молодая пара, ему 25, ей 20 лет, утонули в морской пучине. На следующий день заслуженный спасатель, трижды награжденный медалью, многократно вымпелами и почетными грамотами, снискавший бессчетное количество устных благодарностей, был с позором выдворен с Башни, ввергнут под следствие, оправдан на суде, и затем следы его теряются.

Но могло ли случиться такое?

Нет, я не верю вымыслам милицейского протокола, они слишком пошлы и плоски для такой личности, как Павка Корчагин. Миф - а мы все, законные хозяева "Лисы", творим этот миф, укрепляем и шлифуем его в наших сердцах - говорит совсем о другом. Перенеситесь на Башню 24 сентября, почувствуйте, как скрипит она под напором могучего югозападного ветра, злого Борея близкой осени, налетающего всегда внезапно, словно шайка грабителей на ночной дороге или сама Смерть; услышьте его вой, как будто гигантские органные трубы ревут под пальцами безумного Вагнера, летящими по скользким от морской пены клавишам, и вслед за ними врываются в бухту ненасытные валькирии, чудовищные берсерки, обрушивая свои мечи и молоты на скалы; целые утесы, куски гранитной породы низвергаются в море, и оно вскипает, расступаясь в гневе во все стороны и снова смыкая свои ледяные объятия, и вот уже все вместе - море, ветер, брызги камней - все сливается в дьявольском водовороте, и берсерки, истекая слюной, выхватывают из воды на лету перепуганных серебристых наяд, чтобы вонзить в них кроваво-красные фаллосы, исписанные заклинаниями на древнем языке арийских прародителей, а валькирии рвут на себе пряди седых волос от гнева и швыряют в берсерков сверкающие молнии, которые рассыпают искры; море вскипает под ударами этих молний, и в клубах пара кричат и стонут от страсти голосами чаек серебристые наяды...

И вот, у самого края бездны, на хрупких мостках, которые вот-вот оборвутся в первозданный хаос миротворения, возвышается, играя мускулами, молодой легкокрылый бог, Ахиллес, Вотан, герой легенды Павка Корчагин, неуязвимый для судьбы. Это он, никто иной, именно он превратил себя из рахитичного ребенка в атлета, витязя, он первым достигал финиша и стоял на пьедестале почета, внимая восторженным возгласам, он был первым во всем, чего бы ни касалась его рука, он посмел встать лицом к лицу с самыми мрачными из всех демонов и выжил, пожертвовав всем - карьерой, будущим, успехом, славой, но не предал, не уронил себя, он начал все заново и спасал человеческие жизни, он заслужил любовь женщин и уважение мужчин, он молод, силен и бесстрашен, у самого края бури он весел и невозмутим, как небожитель. Да человек ли он сам? Разве осмелился бы человек созерцать сейчас эту пляску космических энергий, вдыхать, не обжигаясь, полыхающий огонь самого ада? Нет, люди прячутся в своих каменных норах, под крышей, они затворяют плотнее окна и качают головами, глядя во двор. Нет, людям здесь не место, в этой схватке Сил, они слишком малы и ничтожны, чтобы участвовать в великом камлании Космоса, их сотрут здесь в порошок и развеют в бесконечном пространстве...

Но что это за голоса? Кто там стонет среди волн, кто там захлебывается криком? Неужто нашлись такие смельчаки? О, нет, это несчастные жертвы, которых застигла буря, они взывают о помощи, они зовут его, глотая соленые брызги, их страшит скорая и страшная смерть в водоворотах пены, они вне себя от ужаса при виде разъяренных валькирий и истекающих семенем берсерков, чьи кроваво-красные фаллосы исписаны древними рунами, понятными лишь ему одному, молодому легкокрылому богу, побывавшему в Запретном Саду и сохранившему в сердце прапамять поколений, которые из этих мест, именно отсюда растеклись затем в страны северных варваров, в Вавилон, к Эгейскому морю и к далекой реке Ганг... Но чем же он, еще не воспетый герой, отличается от них, жалких и бессильных существ, барахтающихся в воде? Разве не смертными были его мать с отцом? Какой же шаг отделяет его от воплощенного божества? Какая последняя победа ждет его?

Он слышит крики бедствия, которые тонут в завываниях ветра и шуме громового прибоя, он слышит эти крики и уже инстинктивно выгибает свое тело из упругой стали, чтобы швырнуть его в воду, чтобы стремительно плыть, рассекая волны несокрушимым плечом воина, чтобы спасать, спасать, спасать... И вдруг он все понимает, все - до последней точки, он видит истину так же ясно, как видел ее тогда, много лет назад, когда затворилась за ним тихая калитка Запретного Сада. Он видит Волю, которая отличает смертное существо от бессмертного, он сознает, что сила Божества в том, чтобы и спасать, и ввергать в пучину, он понимает, что стал рабом обыкновенной человеческой слабости, возбуждающей маленькое зловредное эго, которому не место в этом божественном литом теле, должном стать вместилищем такого же совершенного духа... И он делает шаг назад... еще один шаг назад... Свет и Мрак обрушивают на него одновременно бесчисленные тяжкие удары, но он тверд и прям, он стоит, словно монумент, когда тайфуны и цунами пытаются сорвать его с шатких дощатых мостков, он высоко держит голову, и когда крики окончательно стихают, неповторимое блаженство окутывает Павку Корчагина...