Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 14

- Пусти, подлец! - Марина, собрав все силы, еще раз оттолкнула его, Тофик оказался на полу.

Марина встала с кровати и одернула юбку, Тофик плакал к что-то говорил по-азербайджански. Она фыркнула:

- Что ты воешь?

- Прокляты жизнь! - плакал Тофик.- Счасти нэту! Трисат два года, еще ни одна женщина не лубил. Другой в армии жизни видят, а я такой мест служил - за сто километр живой душа не был. Тепер тэбя лубил, ты бьешь...

Тут он уже не мог говорить. Марина подошла и села на пол рядом с ним.

- Ну, не плачь, ну, прошу. Я тоже "лублу" тебя. Она обняла его.

Давно прошли времена, когда невесту и ее приданое перевозили в дом жениха в многочисленных фаэтонах. На смену фаэтонам пришли вместительные автобусы, стремительные легковые, мощные грузовики. Набитые людьми, мчались они по улицам, оглашая их радостными криками, музыкой. Городские власти издали уже несколько указов, запрещающих столь шумные празднества, и милиция по мере возможности следила за выполнением этих указов. Но 9-я Хребтовая оставалась одной из немногих улиц города, где в любое время суток любители музыки могли дуть в кларнет и зурну, а те, у кого нет инструмента, кричать и свистеть, не рискуя вызвать неодобрение ее обитателей. Поэтому многие свадебные кортежи, как и только что проехавший, заворачивали на 9-ю Хребтовую по нескольку раз.

- Счастливые матери! - вздохнула Мансура, когда свадьба свернула за угол. - Видят итоги своей жизни. Я всю жизнь отдала детям, и что толку? Внуков своих так и не дождусь.

Мурад виновато молчал, выжидая момент, когда можно будет уйти, не обидев мать. Он уже давно стоял у ворот, раздумывая, куда идти, к ребятам, собравшимся у ларька, или к Мустафе, который читал газету на своем камне.

- Каждый день в городе свадьбы, - продолжала Мансура, - все женится: и бедные, и богатые, и красивые и хромые...

- Пусть придет день, когда и Мураду такую свадьбу справим! - провозгласила подошедшая к ним Сакина, жена миллионера. - Ай, Мустафа, хватит газеты читать, в доме столько работы!

- Мы как раз об этом говорили! - обрадовалась поддержке Мансура. - Говорю: давай женю, не хочет. Говорю: сам женись, только найди скромную девушку, не может.

- Э-з-эх, - вздохнула Сакина, - где они, эти скромные девушки? Прошли их времена. Ли, Мустафа' Пусть меня бог накажет, если я не разорву все эти газеты! Сколько можно их читать? Мустафа, не отрываясь от газеты, помахал рукой: сейчас иду.

- Не можешь сам, так не умерла же твоя мать - за два дня найду невесту! продолжала Мансура.

- Хорошо, хорошо, мать, - сказал Мурад и, оставив женщин, пошел к Мустафе. Сел рядом, взял одну из газет.

- Махмуд десятый шекер-чурек ест, - сообщил Мустафа.- Опять с новым продавцом поспорил.

Мурад посмотрел в сторону ларька. У прилавка собралось человек десять.

- Как будто Сафарали и не сидел там, - сказал Мустафа.- Был человек и нету... А как твоя работа? Молодой 'инженер не подкапывается под тебя?

- Вроде бы нет. Работает. А что он может сделать? План даю, работаю как ишак. Образования нету? Зато опыт.

- Конечно, - сказал Мустафа. - Ты старый работник.

- Мустафа, клянусь всеми святыми, сожгу себя сейчас, если не бросишь эти газеты. Хватит издеваться!-скорчив страшную гримасу, закричала из окна Сакина. - Иди домой!

- Будь ты неладна! - проворчал Мустафа, поднимаясь. - На работе - Халилов, дома - она. Собачья, жизнь.

Мурад вернул ему газеты. Мустафа побрел во двор, а Мурад - на угол, к ребятам.

На месте Сафарали сидел новый продавец, Энвер, очкастый парень лет двадцати восьми из Кировабада. Первые несколько дней в свободное время он читал книги, но вскоре выяснилось, что Энвер бьется об заклад по любому поводу и на любых условиях. Это возбудило к нему интерес улицы, тем более что ларек за многие годы стал своеобразным уличным клубом и обходиться без него было очень трудно.

Чаще всего Энвер схлестывался с толстяком Махмудом, тоже любителем поспорить-. Сегодня выяснялся вопрос, сможет ли Махмуд за один час съесть двадцать шекер-чуреков, приторно сладких, жирных пышек, по размерам не уступающих ромовой бабе; Запивать разрешалось чем угодно а а неограниченных количествах. Проигравший оплачивал расходы и ставил зрителям два ящика пива.

Махмуд приканчивал двенадцатый шекер-чурек, когда Мурад подошел к ларьку. Энвер сидел без очков и напряженно следил за каждым движением массивной челюсти Махмуда, который после очередного куска отпивал глоток пива. Зрители потягивали пиво прямо из бутылок и обменивались мнениями о ходе поединка. Они тоже заключили между собой пари, чтобы не оставаться без дела.

- Добрый вечер, - поздоровался Мурад, по очереди пожимая всем руки.

Гасан подмигнул и спросил его мнение об исходе спора. Мурад отпил пива из пододвинутой Энверем бутылки, глянул на Махмуда, на оставшиеся шекер-чуреки, на сидящих у стены рядом с дверью в ларек Адиля и Рамиза, еще раз посмотрел на сосредоточенно жующего Махмуда, подумал и уверенно сказал:

- Махмуд выиграет.

- Спорим! - сказал Энвер. - На одни ящик.

- Идет, - согласился Мурад.

Низенький Махмуд уперся локтями в прилавок и, уставившись своими красными рачьими глазами на баллон томатного сока, мерно жевал, сглатывал, пил.

- Хватит! - отказался Мурад.

- Давай со мной, - предложил Гасан.

Махмуд съел пятнадцать шекер-чуреков. Мурад отошел от ларька.

Он брел теми же улицами, по которым несколько дней назад провожали Тофика, задумчивый и незаметный в нарядной вечерней толпе.

На углу Торговой и Курганова его кто-то окликнул. Оглянувшись, он увидел на противоположной стороне улицы Джангира и Рену. Они махали ему. Мурад перешел улицу.

- Легок на помине! Вот такая статья будет о тебе на днях,- и Джангир широко развел руки, показывая размеры статьи. Мурад почтительно пожал протянутую Рекой руку.

- Я всем прожужжала уши о том дне. Обязательно приеду к вам еще раз!

Мурад радостно закивал головой.

-- Обязательно приеду. Вы не против?

- Что вы, что вы, - пробормотал Мурад. - Счастлив буду.

- Ну, тем более, - рассмеялась Рена. - До свидания, а то ты торопимся очень. Извините.

Мурад потоптался на месте, глядя им вслед, потом пошел в том же направлении. Он шел примерно метрах в десяти, то и дело останавливаясь, прячась за спины прохожих. Иногда Джангира и Рену останавливали знакомые, тогда Мурад переходил на другую сторону и смотрел на Рену оттуда. Наконец он увидел, как Джангир вошел в подъезд ее дома.

Следующие несколько дней ничего нового Мураду не принесли. Рева так и не приехала на буровую, а дома, не успевал он умыться и сесть за стол, начинала свою ежевечернюю обработку мать.

- Я говорю, есть счастливые матери! Сегодня встретила Баладжу-ханум, свояченицу Бегляра, сына сестры покойного Меджида, - говорила она и в этот вечер своим певучим голосом, глядя на край стола и разглаживая скатерть. - Не нарадуется на детей своих и внуков! Самого младшего сына и того женила, а последняя война уже началась, когда он в животе у нее был. Скоро еще один внук родится.

- У нас наршараб есть? - спросил Мурад.

- Есть, - ответила мать, поспешила к большому дубовому буфету и достала гранатовый экстракт.

- Меня никто не спрашивал? - спросил Мурад, когда мать снова подсела к столу.

- Нет. Я вот к чему все это говорю, сынок. Пора бы и тебе семьей обзавестись. Зарабатываешь хорошо, я тебе все, что нужно, приготовила, хоть сегодня свадьбу играй.

- Хорошо, мама, хорошо, даст бог, и я женюсь.

- Дай бог, дай бог, - поддерживала Мансура. - Но и сам ты должен стараться.

- Хорошо, мама. Я устал очень, дай отдохнуть.

- Отдыхай, сынок. Ты, слава богу, человек взрослый, сам все знаешь, но и родителей не грех послушать.

- Наш долг - слушать старших, - ответил Мурад так, как отвечал ей всю жизнь.

- Да и присмотреться надо к семье, к невесте. А пока присмотришься, еще два года пройдет... - продолжала Мансура.