Письма с фабрики

Из Иванова я еду с секретарем комсомольской организации Тасей в Ундол. Жара. Мимо проносятся поля, рощи. Поезд останавливается на разъездах; солнце слепит глаза. На больших станциях с древними названиями поезд стоит долго. Шуя... Привокзальная часть города сохранилась такой, какой она была много лет назад.

Маленькие одноэтажные дома с вывесками: "Парикмахер", "Универмаг", "Булочная". Булыжная мостовая и тротуар, поросший по бокам травой.

Здесь в 1905 году руководил борьбой рабочих Фрунзе. Здесь он возглавлял всеобщую стачку. В музее сохранились требования рабочих: "Работать 8 часов, минимум зарплаты 20 рублей, прево читать в свободное время газеты, право объединяться в профсоюзы..."

Но тогда рабочие не добились и этих скромных требований, а их руководителя Михаила Фрунзе-ему было только двадцать лет - упрятали в тюрьму. В полиции его били. В областном музее города Иванова можно видеть его протест, посланный на имя прокурора, тут же фотография и тюремный лист, в котором значится:

Фрунзе, Михаил Васильевич.

Возраст - 20 лет.

Народность - русская.

Рост-1 метр 65 сантиметров.

Походка - твердая.

Манера держаться-прямо.

Вот и станция Ундол, названная так по имени села, которое упоминается в "отписке" 1611 года ярославцев к вологжанам о немедленной присылке ратных людей на помощь Москве,

Разбитые под Владимиром интервенты побежали было Московской дорогой, но в Ундоле узнали, что Прокопий Ляпунов идет в Вохну, и поворотили от Москвы на Юрьев-Польский.

В селе Ундол жил когда-то полководец Суворов. С ундольской горы катался на салазках с ребятишками. А дальше, в нескольких километрах отсюда, в селе Орехове, родился знаменитый русский ученый, чьим именем названа Академия воздухоплавания в Москве, - Жуковский.

Рассказывают, что он платил по гривеннику крестьянским ребятишкам за каждую пойманную ворону и, привязав птицу за тонкую и длинную бечевку, часами наблюдал за ее полетом.

От этой станции по широкому асфальтированному шоссе рукой подать до фабрики имени Лакина. А было это шоссе когда-то очень грязным и ухабистым, называлось Владимиркой, и по нему царские сатрапы гнали в Сибирь лучших людей России. Здесь делали привал и пели свои заунывные песни колодники. Звон цепей слышался окрест.

- Ундол был унылый дол! - рассказывают ундольчане.

Слева от дороги видны два низких здания. Это старая ткацкая и казарма для рабочих-все, что было здесь до революции.

Существуют кроме устных рассказов еще и литературные памятники, повествующие о том, в каких условиях работала молодежь фабрики Бажанова в селе Ундол. Об этом нам рассказывает писатель Ф. Д. Нефедов.

Вот описание фабрики:

"Мы отворили дверь - и наше обоняние поражено страшным зловонием. Оглушительный шум, стук механизмов и непроницаемая пыль сразу овладели всем нашим существом. Из-за давящего тумана пыли выделились машины, и, наконец, примечаем какие-то странные фигуры, похожие на чучела или огородные пугала. То рабочие люди, работающие на чесальных аппаратах, ленточных машинах и банкаброшах. Эти люди с головы до ног покрыты таким слоем пыли, что нет возможности отличить их лица от платьев.

Большинство рабочих-женщины и девушки, мужчин не больше 6-7 человек. Видим еще детей-мальчиков и девочек, которые подметают около машин и, ползая, вытирают грязь с шестерен, колес и т. д.

Вентилирующим средством служит одна наружная дверь, выходящая на двор и отворяющаяся летом, во все остальное время года она затворена, и воздух сперт.

Что касается до ретирадных мест, то при ткацкой хотя и полагается в трех саженях от корпуса ретирадная будка, но на самом деле она есть не что иное, как только призрак; в действительности каждый рабочий ходит по своим надобностям, куда случится и куда в данную минуту удобно. Вследствие такого повсеместного хождения около здания ткацкой для постороннего человека пройти делается великим подвигом".

* * *

Там, где был пустырь, стоят новые дома. Жилая площадь увеличилась почти в пять раз. Казарменные нары теперь можно встретить лишь в музеях Владимира и Иванова. Рабочая семья занимает две-три комнаты с кухней.

Рядом с двухэтажной старой и подслеповатой ткацкой высится красавица прядильня, Это первая новая фабрика, которую построила Советская власть. На торжественный пуск ее в 1927 году приезжал сюда Валерьян Владимирович Куйбышев. Он обратился к лакинцам с простой и трогательной речью - читаешь ее и переносишься в 1927 год, в период реконструкции нашего хозяйства.

С каким трудом отрывала в те годы наша страна средства для нового строительства! Валерьян Владимирович поздравил тогда рабочих фабрики имени Лакина с большим праздником строительства нового предприятия, символом того, как будет выглядеть наша промышленность после того, как рабочий класс ее перестроит.

Да, она выглядит великолепно, новая прядильня, рядом со старой ткацкой. Это наглядный пример, показывающий, как строили капиталисты и как строит рабочий класс.

В ткацкой тоже теперь не так, как было при Бажанове, - устроена вентиляция, сделаны новые перекрытия, переоборудованы станки, в них введен механический останов, что облегчает работу ткачих и уменьшает обрывность. Но все же, по сравнению с прядильней, в ткацкой темно, тесно. Прядильня напоминает институт, лабораторию.

* * *

Теперь, когда вокруг фабрики вырос новый рабочий поселок, село Ундол оказалось в стороне. Село это старое, большое, вытянулось двумя рядами деревянных изб вдоль Московско-Горьковского шоссе. Дорога очень живописна. То она уходит в гору, поднимаясь выше домов, и они остаются в низине, то она стремительно несется вниз, а дома лезут в гору. Мост через речку Ундолку соединяет поселок с селом. Здесь шутят, что речка скоро будет называться Ундолстрой: воображение лакинцев рисует ее соединенной через Клязьму и Москву-реку с Волгой.

* * *

С ундольской возвышенности виден весь поселок имени Лакина с группой каменных и деревянных домов, среди которых выделяются здания Дома культуры, школы, детских яслей и новый, сорокадвухквартирный дом. Между ними выстроились двухэтажные дома, составляющие несколько улиц: имени Х-летия Октября, имени Горького, имени XVII партийного съезда.

А какая благодать вокруг поселка! Чудесные дубовые рощи, живописные холмы, равнины и овраги, прохладные воды Клязьмы...

Из окон фабрики и многих домов виден этот пейзаж: на самом горизонте по железнодорожной насыпи из Москвы в Горький и из Горького в Москву двигаются поезда. А перед насыпью лежит желтое, наполовину сжатое поле. В центре его стоят сытые колхозные кони, запряженные в жнейку. Комбайнер в комбинезоне что-то ладит в своем комбайне. Не сон ли это Веры Павловны из книги Чернышевского "Что делать?"? Помните?

Вера Павловна видит здание. "Оно стоит среди нив, лугов, садов и рощ. Нивы-это наши хлеба, только не такие, как у нас, а густыа, густые, изобильные, изобильные. Неужели это пшеница?

Кто ж видел такие колосья? Кто ж видел такие зерна?.. Поля, это наши поля... Но кто же живет в этом доме, который великолепнее дворцов?.. По этим нивам рассеяны группы людей... Группы, работающие на нивах, почти все поют; но какой работою они заняты?

Ах, это они убирают хлеб. Как быстро у них идет работа!.. Почти все делают за них машины... Люди почти только ходят, ездят, управляют машинами. Еще бы им не быстро и не весело работать!..

- Неужели ж это мы? Неужели это наша земля? Я слышала нашу песню, они говорят по-русски... Но... я хочу же знать, как это сделалось?"

Как это сделалось?

Мы попытаемся ответить на этот вопрос.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

Комплект имени ХХ-летия комсомола. - Как он стал передовым.

Кто не знает в ткацкой пресловутый 21-й комплект? Ни одна мало-мальски уважающая себя ткачиха никогда бы не пошла на его станки. По станкам и работники. Если кого поставили к этим разлаженным станкам, значит, за провинность. Станки на этом комплекте поминутно останавливаются, а то бывает и так: все идет хорошо, станки работают, вдруг скорость оборота станка делает стремительный скачок, все путается, рвется. Ткачиха мечется от одного станка к другому, маршрут сломан. Одним словом, не комплект, а гоголевское заколдованное место.