Страница 11 из 18
Призрак был в белой рубашке, запачканной темно-бордовой краской или высохшей кровью, и джинсах. До колен джинсы облегали ноги, а ниже штанины распластались на тротуаре, как кожа двух невиданных синих змей. Потом, внезапно, штанины раздулись. Раздулись, пусть и звучит это безумно, но Труди видела, как это произошло. И в тот же самый момент рост женщины изменился, с четырех футов и ничего ниже колен до пяти футов с семью или восемью дюймами. Такой трюк Труди с интересом посмотрело бы в кино, но происходило все не на экране кинотеатра, а в ее реальной жизни.
На левом плече женщины висела отделанная материей сумка, похоже, сплетенная из соломки. В ней лежали вроде бы какие-то тарелки или блюда. В правой руке женщина сжимала вылинявший красный мешок, с завязанной тесемками горловиной. В мешке находился ящик или коробка с прямыми углами, упирающимися в материю. Мешок раскачивался из стороны в сторону, поэтому Труди не смогла полностью прочитать надпись на нем. Разобрала лишь «НА ДОРОЖКАХ МИДТАУНА».
А потом женщина схватила Труди за руку.
– Что у тебя в пакете? – спросила она. – У тебя есть туфли?
Вопрос заставил Труди взглянуть на ступни черной женщины, и вновь она увидела что-то фантастическое: ступни у афроамериканки были белые. Такие же белые, как у нее самой.
Труди слышала о людях, которые лишались дара речи; именно это произошло и с ней. Язык присох к нёбу и отказывался спуститься. Однако, к глазам никаких претензий она предъявить не могла. Они все видели. Белые ступни. Засохшие капельки на лице черной женщины. Почти наверняка, капельки крови. А в нос бил запах пота, словно такая вот материализация на Второй авеню могла произойти лишь при затрате огромных усилий.
– Если у тебя есть туфли, женщина, тебе лучше отдать их мне. Я не хочу убивать тебя, но я должна добраться до людей, которые помогут мне с моим малым, и я не смогу пойти к ним босиком.
Этот маленькой отрезок Второй авеню пустовал. Люди, раз, два, да обчелся, сидели лишь на ступенях перед Хаммаршельд-Плаза-2, одна парочка смотрела прямо на Труди и черную женщину (по большей части черную женщину), но безо всякой тревоги, даже без интереса, так что Труди оставалось только задаться вопросом: что с ними такое, они что, слепые?
«Ну, во-первых, за руку черная женщина схватила не их. А во-вторых, не им пригрозила смерть…»
Холщовый пакет от «Бордерс» с туфлями, которые она носила на работе (средний каблук, из кордовской цветной кожи), сорвали с ее плеча. Черная женщина заглянула в него, вновь посмотрела на Труди.
– Какого они размера?
Язык Труди наконец – то отлепился от нёба, но ничем не помог: мертвым грузом упал вниз.
– Неважно, Сюзанна говорит, что у тебя, похоже седьмой размер. Значит, туфли по…
Внезапно лицо призрака словно затуманилось. Женщина подняла руку, с трудом, словно плохо ее контролировала, кисть висела, как парализованная, потом ударила себя по лбу, промеж глаз. И разом ее лицо переменилось. В базовом пакете кабельных каналов, на который подписывалась Труди, был и «Комедийный», так что она не раз и не два видела комиков, которые точно так же меняли выражение лица.
Когда черная женщина заговорила, изменился и голос. Теперь к Труди обращалась образованная женщина. И (Труди могла в этом поклясться) испуганная.
– Помогите мне. Меня зовут Сюзанна Дин и я… я… о… о, Боже…
На этот раз боль перекосила лицо женщины и она схватилась за низ живота. Опустила голову. А когда подняла, вернулась первая женщина, та, что грозила убить за пару туфлей. Отступила на шаг, по-прежнему босоногая, с пакетом, в котором лежали элегантные туфли на среднем каблуке фирмы «Феррагамо» и сегодняшний номер «Нью-Йорк таймс».
– О, Боже, – повторила она. – Ну почему так больно! Мама! Ты должна заставить его подождать. Он не может появиться сейчас, прямо здесь, на улице, ты должна заставить его немного подождать.
Труди попыталась возвысить голос и позвать полицейского. Ничего не вышло, и губ сорвался едва слышный вздох.
Женщина-призрак наставила на нее палец.
– Теперь можешь убираться отсюда. А если позовешь констебля или поднимешь шум, я тебя найду и отрежу тебе груди, – она достала тарелку из плетеной сумки. Труди заметила, что кромка тарелки металлическая, острая, как мясницкий нож, и внезапно ей пришлось бороться с мочевым пузырем, у которого вдруг возникло желание опорожниться прямо в штаны.
«Я тебя найду и отрежу тебе груди», – и кромка «тарелки», на которую смотрела Труди, определенно бы с этим справилась. Вжик-вжик, мгновенная мастэктомия.[15] О, Господи.
– Доброго вам дня, мадам, – услышала Труди слова, сорвавшиеся с собственных губ. Голос звучал, как у пациента, пытающегося заговорить с дантистом до того, как закончилось действие «новокаина». – Наслаждайтесь этими туфлями, носите в добром здравии.
Правда, добрым здравием призрак явно похвалиться не мог. Пусть даже и обзавелся белыми ступнями.
Труди пошла. Зашагала по Второй авеню. Пыталась сказать себе (безо всякого успеха), что не видела женщину, которая появилась из воздуха перед ней рядом с Хаммаршельд-Плаза-2, здания, которое работающие там люди в шутку называли «Черная башня». Пыталась сказать себе (и тоже безуспешно), что во всем виноваты ростбиф и жареный картофель. Ей следовало, как всегда, заказать американский блин с яйцом,[16] она пошла в «Деннис» за американским блином, а не за ростбифом с жареным картофелем, и, если вы в это не поверили, посмотрите, что с ней случилось несколькими минутами раньше. Она увидела афроамериканского призрака и…
И ее пакет! Ее холщовый пакет от «Бордерс»! Должно быть, она уронила его!
Какое там уронила. Каждую секунду ожидала, что эта женщина-призрак бросится за ней, вопя, как какой-нибудь охотник за головами из самых непроходимых джунглей Папуа. Она почувствовала онекалывающее покамение (точнее, покалывающее онемение, но она воспринимала его онекалывающим покамением, а сама спина вдруг стала холодной, чужой, ей не принадлежащей) в том самом месте, куда, она знала, вонзится тарелка этой безумной женщины, пустит кровь, разрубит одну почку и, подрагивая, застрянет в позвоночнике. Труди не сомневалась, что вот-вот услышит, как летит тарелка, знала, какой она будет издавать посвист до того, как вонзится ей в спину и теплая кровь польется по ягодицам, по ногам…
Она ничего не смогла с собой поделать. Мочевой пузырь «сдулся», и на ее слаксах, она была в дорогом брючном костюме-тройке от Нормы Камали, появилось и начало расширятся темное пятно. К этому моменту она практически добралась до угла Второй авеню и Сорок пятой улицы. И только тут, уже не та практичная женщина, которой она себя полагала ранее и какой больше никогда не стала, Труди сумела собраться с духом и оглянуться.
Труди держала одежду, в которой играла в софтбол,[17] футболки и пару старых джинсов, в стенном шкафу своего кабинета. Вернувшись на работу, в офис «Гаттенберг, Ферт и Патель», она первым делом переоделась. Потом сразу позвонила в полицейский участок. Рассказала о случившемся с ней патрульному Полу Антасси, с которым ее соединил дежурный.
– Я – Труди Дамаскус, – сообщила она, – и меня только что ограбили на Второй авеню.
По телефону голос Антасси звучал очень сочувственно, и воображение Труди незамедлительно нарисовала итальянского Джорджа Клуни. Не такая уж большая натяжка, учитывая имя Антасси и черные волосы и глаза Клуни. Наяву Антасси, конечно же, не имел ничего общего с Клуни, но, черт побери, кто ждет чудес и встречи с кинозвездами. Простые люди живут в реальном мире. Хотя… учитывая, что произошло с ней на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы в час девятнадцать минут пополудни, ЛВВ…
Патрульный Антасси прибыл примерно в половине четвертого, и она начала рассказывать ему все, что произошло, с мельчайшими подробностями, включая онекалывающее покамение спины вместо покалывающего онемения и странную уверенность в том, что женщина готовится метнуть в нее тарелку…
15
Мастэктомия – ампутация молочной железы
16
Американский блин – блин, испеченный в вафельнице
17
Софтбол – широко распространенная в Америке игра, напоминающая бейсбол. Игра идет на поле меньших размеров с использованием более крупного, чем в бейсболе мяча. В софтбол играют и женщины