Возвращение Будды

-- Го-о!.. -- кричат погонщики.

Верблюдам нужен ли крик? Они идут и будут итти так год и два, и три, пока есть пески и саксаулы. Человеку нужен крик.

Профессор тоненьким голоском прикрикивает:

-- Го... го... го!..

x x x

На утро третьего дня пути из-за песчаных, поросших саксаулом холмов мчатся к каравану всадники. У одного из них на длинной укрючине черная тряпка. Сыромятные повода скользят у них из рук (они неопытны, повидимому), и напуганным вопят они:

-- Ыыееей... ыееейй!..

Погонщики, закрыв затылок руками, падают ниц. Верблюды же шагают вперед. Тогда один из всадников кричит:

-- Чох!

Верблюды ложатся.

Профессор Сафонов спокоен, он всовывает для чего-то руку в карман шинели. Пока он идет от дороги к всадникам, он успевает подумать только: "необходимо было требовать охрану". Профессор Сафонов, чувствуя себя слегка виноватым, замедляет шаг. Здесь всадник с черной тряпицей под"езжает к нему вплотную. В бок профессора трется лошадиная нога и слышен запах мокрой кожи. Киргиз, -- у него почти русское толстоносое лицо и крепкие славные зубы, -- наклоняется из седла и, закидывая повода за луку, спрашивает:

-- Куда едешь?

Профессор еще острее ощущает свою непонятную вину и поэтому несколько торопливо отвечает:

-- В Сергиополь... вы же куда направляетесь, граждане?..

Но тут киргиз взмахивает и бьет его по голове чем-то тупым и теплым. Профессор хватается одной рукой за седло, другую же тянет к своей шее. Все кругом слизкое, желтое, вяжущее -запашистое. Киргиз бьет его в плечо гикая.

Профессор падает.

Тогда всадники, гикая, крутятся вокруг арбы, стегают лошадей и, устав гоняться друг за другом, под'езжают к Будде. Погонщики подымаются и все с ожиданием смотрят на холмы. Оттуда скачет еще всадник, на голове у него маленькая солдатская фуражка, она плохо держится, и его рука прыгает на голове. Это Хизрет-Нагим-Бей. Он ждал их за холмом. Киргизы торопятся, рубят бечевки и скатывают Будду на песок. "Сюда", говорит Нагим-Бей, и они бьют топорами в грудь Будды. В груди Будды ламы часто прячут драгоценности, но грудь Будды пуста. Тогда один из киргизов отрубает золоченые пальцы и сует их в карман штанов. Хизрет-Нагим-Бей подходит к лежащему человечку. Нагим-Бею жалко его, но верблюды еще дороже. Киргизу, ударившему палкой человека, хочется иметь золотой зуб, но Хизрет-Нагим-Бей говорит строго:

-- Китер... пущай умирает с зубом!

Тропа эта в стороне от тракта (человек был глуп: умный понимает дороги). Киргизы медленно поворачивают верблюдов.

И после, вечером, перед смертью, профессор Сафонов отдирает от земли плечи и хватает руками: вперед, назад, направо... под пальцами вода густая, тягучая...

Но это не вода -- песок.

Песок.

x x x

...Темной, багровой раненой медью наполнена его расколотая грудь. Сосцы его истрещены топорами. Высокий подбородок его оплеван железом. Золотые пальцы его мчатся, ощущая вонючую кожу киргиза. А глаза его обращены вверх, они глядят мимо и выше несущихся песков. Но зачем и кого могут они там спросить: "куда теперь Будде направить свой путь?".

Потому что, -

Одно тугое, каменное, молчаливое, запахами земли наполненное небо над Буддой.

Одно...