Хелен

Каннингем Элейн

Хелен

Э. Каннингем

ХЕЛЕН

роман

Перевел с английского А. Санин.

Глава первая

Эх, так и не удалось мне привыкнуть к этим чертовым наглазникам. Клэр, вот, их не замечает, как будто родилась с шорами на глазах. Нахлобучив мерзкое приспособление на лоб, она проваливается в сон с такой быстротой, что я не успеваю даже выругаться. Однажды я нацепил наглазники и сам, но проснулся в холодном поту, разбуженный собственным воплем: я вдруг совершенно уверился, что ослеп. Вот именно тогда я приобрел и повесил на окна плотные шторы, но яркое солнце пустыни оказалось не по зубам даже им; прогрызаясь в самые узкие и крохотные щелочки, солнечные лучи буравили нашу спаленку насквозь. Словом, живя в пустыне, нужно свыкнуться с мрачным фактом - да, ты живешь в пустыне. И - все.

Лишь в прошлом году, когда наш Сан-Вердо сделался крупнейшим городом штата, мы прекратили ругаться из-за того, что обитаем на краю света. А ведь когда-то, тридцать шесть лет назад, единственной достопримечательностью занюханного, Богом забытого уголка было только что открытое, первое в этих краях казино. Теперь, конечно, от занюханного, Богом забытого уголка не осталось и следа. Теперь на его месте раскинулся богатый современный город с более чем стотысячным населением, сорока школами и колледжем (который через пять лет станет университетом), парой крупных торговых центров и тридцатью двумя казино, общий доход от которых составил в прошлом, 1964 году, свыше двухсот одиннадцати миллионов долларов. Есть у нас и много всего другого, например, сорок три церкви и даже синагога. Одно плохо: проклятая пустыня так никуда и не сгинула, и каждое летнее утро испепеляющее солнце по-прежнему врывается в мою спальню, как пожар; обжигающие щупальца свирепо впиваются в меня, немилосердно выдергивая из сна, и минутой спустя я уже, как ошпаренный, выскакиваю из постели и уныло ковыляю в ванную, кляня все на свете.

Но вот этим утром наше чертово светило едва не опередил телефон, хотя сам я каким-то чудом ухитрился проснуться за мгновение до его душераздирающего визга. Звонил Чарли Андерсон, который хотел поинтересоваться, разбудил он меня или нет.

- Меня - нет, а вот Клэр проснулась.

- Семь часов, - сонно пробормотала Клэр, приподнимаясь в постели. Что за свинство! - Не снимая наглазников, с соломенными (по цвету и на ощупь), торчащими во все стороны волосами, она изрыгнула на Чарли поток непечатных слов, а в следующий миг, когда в комнате Билли взревел телевизор, сорвала наглазники и в самых сочных и изощренных выражениях объяснила нашему ребенку, что сотворит с ним, с его шкурой и задницей, если он не выключит проклятый ящик.

Андерсон, слышавший все это, рассыпался в извинениях.

- Поверь мне, Блейк, я ни за что на свете не рискнул бы названивать тебе в такую рань, если бы ты не упомянул, что собираешься сегодня махнуть в Лос-Анджелес. Ты не передумал? Просто... Ну, словом, ты ведь обычно уезжаешь на рассвете - вот я и решил... Я боялся - вдруг ты уже уедешь.

- Я передумал, - коротко ответил я.

- Значит, я опростоволосился. Извини, пожалуйста...

- Да брось ты! - великодушно сказал я. - Я тебе нужен, Чарли?

- Ты можешь заскочить ко мне утром? - спросил он. - Скажем - в половине десятого.

- Договорились, - пообещал я.

- Я бы, на твоем месте, сказала ему кое-что другое, - процедила Клэр, когда я положил трубку.

- Я знаю.

- Стоит ему только свистнуть, и ты уже несешься к нему на всех парусах.

- Да, вот, несусь. Можно подумать, что Чарли Андерсон никогда нам не помогал. Не подбрасывал мне выгодную работу. Не делал никаких одолжений.

- За все, что он для тебя сделал, ты с ним давно и с лихвой расплатился, - безжалостно отрезала Клэр, вылезая из постели и облачаясь в домашний халат.

- Значит, я должен был послать его ко всем чертям? Только за то, что он посмел тебя разбудить.

- Да катитесь вы все! - скривилась Клэр и зашлепала в ванную.

На самом деле так бывало не всегда. Мы ещё не вконец опротивели друг дружке, и кошка между нами не пробегала. Однако какая-то искорка угасла. Вы понимаете, что я имею в виду? Утром просыпаешься без того особенного, будоражащего кровь и воображение волнения, а вечером все так же, без него, ложишься спать. Должно быть, у каждого настает такая пора в семейной жизни, когда это случается, и мы с Клэр, увы - не исключение.

* * *

"Нет, у нас с Клэр даже лучше, чем у остальных", - сказал я себе, топая на кухню завтракать. Ведь, когда побреешься и оденешься, то смотришь на мир уже иными глазами. Клэр, умывшись, тоже пришла в себя, и предстала передо мной во всей красе - очаровательная смуглянка тридцати двух лет. Четырехлетний Билли и девятилетняя Джейн уже сидели за столом, уписывая кукурузные хлопья. Детишки у нас были - загляденье - крепкие, веселые, веснушчатые; кухня тоже приличная - современно обставленная, напичканная электронной утварью и всякими мелочами. Да и дом наш - тоже ничего небольшое ранчо, стоившее мне три года назад чуть больше тридцати тысяч. Весьма даже недурно - ведь если я не считался лучшим адвокатом в Сан-Вердо, то и среди худших тоже не слыл. Что же касается семейных отношений, то да порой нам случалось срываться, выходить из себя и орать друг на друга. А с кем не случается?

Клэр извинилась. Она пробудилась не в своей тарелке. Встала не с той ноги. Некоторые женщины прикладываются к бутылке, другие становятся неприступными, а вот Клэр у меня - отходчивая. Грех жаловаться. Словом, она извинилась, а я великодушно обронил, что, мол, не за что. Детишки, счастливо хихикая, сосредоточенно работали челюстями, а я выпил свой апельсиновый сок и сказал Клэр:

- Если хочешь знать, зачем я это спозаранку понадобился Чарли Андерсону, то я могу объяснить.

- А ты знаешь?

- Могу высказать научно обоснованную догадку. Ты уже слышала, что Джо Апполони, владелец ресторана "Пустынный рай", сыт по горло компанией "Костер и Кеннеди"?

- О, нет! Нет, Блейк - быть этого не может! - Ее голос сорвался на возбужденно-счастливый фальцет, заставивший детишек на время перестать уписывать хлопья. Что ж, тридцать пять тысяч долларов - это сумма, вполне способная вызвать возбуждение, а ведь именно столько Джо Апполони ежегодно выкладывал адвокатской конторе "Костер и Кеннеди" за то, чтобы она представляла его интересы. Что касается самих Костера и Кеннеди, то оба они обрюзгли, одряхлели, поглупели и очень-очень заважничали, так что, если какие-то из этих качеств и требовались Джо Апполони лет десять тому назад, то теперь он в них нуждался, как в гангрене.

- Это всего лишь догадка.

- Блейк, ты непревзойденный мастер по части догадок. Ты понимаешь, что это для нас значит?

- А что это для нас значит? - вкрадчиво спросил я.

- Обалденную кучу денег - вот что! - торжествующе выкрикнула Клэр. Задаток тебе положат такой же?

- Пусть для начала даже тысяч двадцать пять, все равно это не мелочь.

- Ой, Блейк, а я так наорала на лапочку Чарли.

- И поделом ему, - мстительно сказал я. - Слушай, Клэр, хочешь я тебе кое-что скажу?

Клэр, поставив передо мной тарелку с омлетом, закивала. Детишки, без которых не обходилось ни одно мало-мальски важное дело, тоже дружно закивали.

- Так вот, пока ещё Чарли Андерсон будит нас в семь утра. А вот через год - всего лишь через какой-то год, Клэр, или через два, - если какой-нибудь паршивый политикан осмелится позвонить мне в семь часов, это будет стоить ему должности и карьеры.

Клэр всплеснула руками.

- Ой, как я люблю, Блейк, когда ты так говоришь, - радостно взвизгнула она. - Ты просто излучаешь уверенность. А вот за неуверенного в себе мужчину я бы и гроша ломаного не дала. Ведь какими бы славными качествами ни обладал мужчина, но, если он не уверен в себе, - то обречен всю жизнь прозябать в неудачниках. Молодчина!