Марш авиаторов

- Вери гуд, - ответил я в тон ему. Наполнив кружку, я посмотрел в хвост: Вовочка дремал, сидя на ящике и свесив голову на грудь. Поза его была неудобной, но Вовочке было все равно: он мог спать в любой позе, кроме как лбом на штурвале (однажды он так задремал и ему чуть не открутило голову). Рядом с ним читал книжку Георгий Георгиевич. Его лицо было серьезным. "Убью тебя завтра" - догадался я. За ним, сразу на двух ящиках разной высоты, с обитыми рейками крышками, лежал Джим. Вот кому действительно было неудобно. "Как это человек может спать в таком положении?", - удивился я и подошел поближе. Джим лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди. Куртку он так и не снял, хотя в салоне было уже тепло. Рядом с ним лежал учебник русского языка, написанный на английском. Мне стало интересно, и я взял его, чтобы полистать. Джим открыл глаза и молча посмотрел на меня.

- Мэй ай? - спросил я его, показывая на учебник.

Он молча кивнул и снова закрыл глаза. Книжка была интересная, но я в ней ничего не понял. Полистав ее и обнаружив несколько знакомых еще с детства фраз, напечатанных жирным шрифтом с наклонно бьющими по буквам черточками ударений: "Мама мыла раму", "В лесу родилась елочка", "Дед Мороз - красный нос", я закрыл учебник и тронул Джима за плечо. Джим снова посмотрел на меня.

- Мейби ю вона дринк ти? - спросил я его.

- No, - он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

"И чего пристал к человеку? - спросил я сам себя. - Человек спать хочет".

- Гуд бук, - похвалил я книгу, вместо того чтобы извиниться.

- Yes, - кивнул он головой.

В его глазах, как мне показалось, появился какой-то интерес, и я, испугавшись, что он вдруг о чем-нибудь меня спросит, а мой словарный запас я уже исчерпал, поспешил ретироваться.

В корму, по направлению к туалету и навстречу мне направлялся начальник экспедиции, держа во рту незажженную сигарету.

- Зажигалка есть? - спросил он. Я достал зажигалку и дал ему прикурить. Он прикурил и показал сигаретой на Джима.

- Этот "бой" может спать на булыжниках и даже вниз головой, - сказал он.

- Что же вы его не приглашаете? - спросил я, глядя на уставленный банками столик.

- Кого? - удивился начальник. - Джима?!

Услышав свое имя, тот открыл глаза и, увидев подошедшего начальника, резко приподнялся. Начальник вяло махнул рукой, и Джим снова лег, приняв прежнюю неудобную позу.

- Он не будет, - сказал начальник.

- Почему?

- Это же волонтер... Студент...

Видя, что я не понимаю, он уточнил:

- Ну, грузчик, понял?

- Понял, - ответил я.

В Питере нас встречал Шурик Федоров. В отдалении стояли два микроавтобуса и грузовой фургон. Фигура Шурика маячила на краю стоянки: засунув руки в карманы, он ждал, когда остановятся винты и я смогу открыть дверь. За моей спиной, терпеливо дожидаясь, когда его выпустят, застыл Георгий Георгиевич. Наконец винты остановились. Я открыл дверь, пропуская его вперед, и он, перед тем как спуститься по стремянке, повернулся ко мне и сказал:

- Возьмите себе ящик рыбы. На экипаж.

- Спасибо, - ответил я.

Георгий Георгиевич спустился на перрон, и в самолет поднялся Шурик.

- Омулек? - весело спросил он.

Его оттеснили в сторону ученые-пассажиры с заспанными и мятыми лицами: прикончив водку, они закончили дискуссию и тихо проспали до самой посадки.

- Как слетали? - спросил Шурик.

- Нормально.

- Вижу, - Шурик подмигнул мне и прошел в кабину.

- Джим! - крикнул опухший начальник.

Джим уже стоял под самолетом и был готов действовать. Когда его окликнули, он бросился к автобусам, и один из них, грузовой, стал медленно пятиться задом к самолету.

- Помогите ему подогнать, - сказал начальник своим русским коллегам. Двое американцев уже стояли рядом с пассажирским микроавтобусом, разговаривая с водителем и еще с кем-то - высоким джентльменом в сером пальто.

В салон из кабины вышли Мышкин и Ильин.

- А я в эскадре был и решил вас дождаться, - говорил Шурик, поглядывая на грузовой фургон. Рядом с фургоном стоял Георгий Георгиевич, наблюдая, как ученые перетаскивают свои ящики из самолета в микроавтобус. Наверное, он ждал, когда тот отъедет, чтобы перегрузить рыбу в свой фургон. Недалеко от него курили трое грузчиков с нашего склада.

Ученые носили ящики вдвоем. У Джима напарника не было (начальник подошел к американцам и включился в их беседу), и он таскал их в одиночку. Но большие ящики перетаскивали уже втроем: Джим - с одной стороны, двое ученых - с другой.

К Георгию Георгиевичу подошли вышедшие из самолета Мышкин и Ильин и, коротко о чем-то поговорив, пошли к зданию аэровокзала.

- А этим что - омуль не нужен? - спросил я, кивнув вслед уходящим Мышкину и Ильину.

- Не захотели... - пожал плечами Хурков. - Пусть тогда Шурик рыбки возьмет.

- Да у них и так этого омуля будет столько, сколько захотят! И кроме омуля... Уж я-то знаю. - Шурик загадочно усмехнулся.

- Что ты знаешь? - спросил Хурков.

- Как - что? А вы не в курсе? - притворно удивился Шурик. - Это же кореша ильинские к рейсу примазались! Ильин крутит - будь здоров...

Мы оторопело молчали.

- Вот как надо дела делать, - сказал Леха, сидевший на месте Мышкина, - а нам этот... Жоржич такие песни пел...

- А Вовочка где? - спросил Хурков.

- Я здесь, - сказал, входя в кабину, Вовочка. - Я рыбы ящик отложил для нас.

- То-то Мышкин так не хотел в Амдерме садиться, - продолжал возмущаться Леха. - "Пошли на Диксон, пошли на Диксон..."

- Ладно, ребята, - поднялся Хурков, - кажется, разгрузились...

Все молчали, и в самолете было тихо, а я подумал, что, наверное, невозможно разбогатеть, если не облапошишь хотя бы одного человека.

Водитель фургона закрывал заднюю дверь. Георгия Георгиевича нигде видно не было; он, наверное, уже сидел в кабине: дело было сделано. По перрону, направляясь к складу, шли трое грузчиков: сегодня им повезло, потому что они были трезвыми.

- Юра, а ты знал? - спросил вдруг Леха.

- Что?

- Ну, чье это было пиво с укропом?

- Нет, конечно.

- Интересно, а Мышкин?

- Мышкин - лучший друг Ильина, - сказал Шурик, - из его конторы не вылазит, шени дэдас...

В разливуху мы не пошли: не было настроения. Шурик подвез нас с Хурковым до метро, а Леха и Вовочка поехали с ним дальше: им было по пути.

Снова я ехал в метро с продуктовой сумкой, теперь из нее торчали рыбьи хвосты. Рейс закончился.

На другой день у меня был выходной, и жена составила целый список заданий: заплатить за квартиру; взять на телефонном узле чистые бланки квитанций; отдать в ремонт ее весенние сапоги со стоптанными каблуками и купить дочке в Доме книги сборник сочинений по литературе для поступающих в вузы.

Заплатив за квартиру, я поехал на телефонный узел, но он открывался в час дня, и я решил сначала съездить в Дом книги, а уже потом сделать все остальное, тем более что знакомый обувной мастер сегодня работал в вечер. Нарды я захватил с собой: после всех дел я собирался зайти к Леве, но когда вышел из метро на Невском, то решил сделать наоборот: сначала зайти к Леве, а уж потом - все остальное. Во-первых, думал я, Лева все-таки учитель и может посоветовать, какую именно книжку мне искать, а во-вторых, думал я, Лева может уже оказаться в это время дома...

Мне повезло: у Левы сегодня было всего два урока и он проверял тетрадки с контрольными работами.

- Лева, - сказал я, - а я тебе нарды принес.

Нарды Леву заинтересовали, он сразу же вынул из коробки инструкцию и стал читать.

- "Нарды, - прочитал он вслух заголовок и продолжил: - Нарды - старинная восточная игра, история которой теряется в глубокой древности. В нарды играют двое. Несмотря на то, что зары (кубики) вносят в игру элемент случайности, остаются широкие возможности для выработки разумной стратегии и тактики..."

Закончив читать инструкцию, Лева закрыл коробку и сдвинул ее на край стола.