Вьюжинка

– В общем, на тебе пахать можно, - вынес Лен свой вердикт.

– Это в каком смысле? - нахально поинтересовалась неугомонная Славка и тут же, знакомым жестом сама себе заткнула рот, не дожидаясь дальнейших нелестных эпитетов. Но ведун лишь буркнул, что в обоих, и уже отвернулся.

– Сделай одолжение, заткнись, - Лен неделикатно лизнул щёку Марека, принюхался к его дыханию и даже коснулся языком вспотевшей от волнения ладони моряка. Между прочим, хороший целитель первый и самый верный диагноз своему пациенту ставит именно что на вкус.

– Здоров как бык, хотя третьего дня и усугублял белым вином да табачищем, - он грозно нахмурился.

Флаг-лейтенант сконфуженно сознался, что да - два дня тому преодолевали пороги в устье реки. Весеннее половодье-то уже ушло. Настолько трудно пришлось там, что потом капитан корвета втихомолку подлечивал себе нервы.

Лен погрозил ему кулаком, но руки-ноги отрывать всё же не стал. Пригодятся ещё, равно как и дурная голова на плечах.

– Ладно, вроде бы с первоочередным закончено? А теперь помыться бы с дороги, да поесть - а то уже кишки марш играют…

Вынюхавшая под землёй сладкий корень и теперь с утробным урчанием лакомившаяся им медведица чутко повела мохнатым ухом и замерла. Её нос беспокойно дёрнулся было по ветерку, но затем успокоился. А хозяйка поворочалась в кустарнике над обрывом и осторожно выглянула из-под ветвей. Тут стерегись и стерегись - после встречи с мохнатым из соседнего бурелома в брюхе уже разгорались две искорки будущей жизни - а потому, новоявленная маменька, держи ухо востро, а нос по ветру.

По уже почти спавшей после весенней ярости реке опускалось древесное сооружение человеков, всё провонявшееся смолой и с нелепо торчащими в разные стороны непонятными ветками. Посерёдке-то, меж растущих вверх двух самых больших, медведица и узрела две деревянные кадушки, в которых откисали он и она, и в которые мальчонка без устали таскал из пристройки парящую воду.

Ещё двое - и тоже он и она - попеременно то кормили тех, то тёрли зачем-то роняющим пену мочалом. Ну да, своей шерсти почти нет, так может, теперь вырастет?

А перед ними сбоку стоял разномастный, собранный с бору по сосенке оркестр в дурацких матросских шапочках с помпонами, и старательно терзал слух всей округе. Тарахтел, дребезжал, завывал Старнбадским вальсом - в общем, парни там весело проводили время на свежем воздухе…

Затаившаяся на круче медведица не осталась незамеченной Леном, хоть тот принял легонько на грудь и теперь просто-таки растёкся в тёплой воде и блаженстве под прикосновениями смущённой и радостной Славки, которая лично, недрогнувшими руками отмывала своего героя.

В соседней бадье нежилась Эльфире, не моргнув глазом вытребовавшая к своей особе в качестве банщика самого капитана корвета. К чести Марека, тот понял всё правильно - как и его матросы. Ведь друг это не только тот, кто поднимает рядом с тобою заздравную чашу или поздравляет с победой? Это скорее тот, кто поддержит в трудный час и подставит своё плечо под вдруг ставшей неподъёмною ношу…

– Ну вот, давайте для примера вспомним древнюю легенду - о том, как эльфийский король Эль-нид и его триста героев остановили в Ферском ущелье целую армию кочевников, - зычный голос Марека разносился над палубой, заглушая собою слабое журчание кильватерных струй.

"Хм, а с теми-то остроухими бестиями что не так?" - вышедший не совсем чтобы просто подышать, так сказать, воздухом Лен сам не заметил, как увлёкся рассказом моряка, проводившего с экипажем очередные, строжайше предписанные флотским уставом занятия. Вечер оказался хорош, тих, и даже небо вызвездилось, что у всякого человека тоже означает повышение настроения. Ведун усмехнулся и тихо, на цыпочках подошёл поближе.

– Да, красивый миф и прекрасные баллады - но мы с вами, как люди… ну да, да - и гномы - в общем, как не безалаберные штатские личности, а кадровые военные, должны отдавать себе отчёт, что стократное соотношение сил безоговорочно решает всё. Такая лавина кочевников просто пройшла бы, не останавливаясь и даже не разворачиваясь в боевые порядки. Походя смела бы этот лёгкий заслон из горстки эльфов и к вечеру вряд ли о нём и вовсе вспомнила.

– К тому же, ваш-бродие, пешие против всадников это дохлый номер, - заметил в сумерках кто-то из матросов.

Марек пыхнул трубкой (а вот завтра выдеру, как эльфийскую козу!) и заметил, что совершенно верно. Но с другой стороны, даже в тех старых горах конницей особо не развернуться.

– Но есть тут одна тонкость, о которой обычно стыдливо умалчивают - древние историки однозначно написали о тех эльфах "сыновья знатных семей".

– Аристократы, по-нонешнему, господин флаг-капитан? - даже не видя затем медленно озарившееся светом из трубки лицо гнома, по гулкому басу легко было распознать жителя подгорного народа.

– Так точно, боцман, эльфы ещё в те древние времена заложили основы сословного деления и феодального строя, - Марек в пару ударов выбил о каблук догоревшую трубку и продолжил: - Так вот, каждый из предшественников будущих эльфийских ярлов и князей являлся на воинский сбор у короля со своим собственным отрядом, который обязан был вооружать и содержать за свой счёт. Сейчас эта традиция перенялась и нами, людьми - да и сохранилась, кстати.

Кто-то из молодых матросов ахнул, другие обиженно засопели. Лен неприметно ухмыльнулся - дальнейший ход речи Марека он уже вообразил. Ну да, если каждый "знатный сын" привёл с собой к Эль-ниду дружину хотя бы из пары десятков прекрасно обученных и экипированных бойцов, то красивый миф о трёхстах героях сразу тает, а на его месте появляется небольшая армия численностью около шести тысяч головорезов. Причём, профессионалов, а не всякого вольнонаёмного сброда. Даже в те времена - грозная сила. Шутка ли, по нынешним меркам полнокровная дивизия, успевшая занять выгодную позицию в ущелье. Хоть и сложили те эльфы свои остроухие головы, но степняков задержали и даже неплохо проредили в том… стоп! Ущелье!

Впоследствии Лен не раз хвалил сам себя за внезапное озарение - но и проклинал не меньшее же количество.

Впрочем, стоит о том чуть подробнее.

Насчёт чего поесть у Марека всегда была губа не дура. А потому повар, или по-морскому кок, готовил на корвете отменно. Уж во всяком случае получше, нежели походная стряпня ведуна, который кашеварить не то чтобы не умел… просто, не любил. А коль скоро дело без души делается, то и результат соответственный. Брюхо набить можно, с голоду не помрёшь, но вот за вкусовые качества ручаться не стоило бы.

Вот Лен и шёл тогда по палубе, довольно щурясь на уже вызвездившееся по вечернему времени небо и сыто, полусонно зевая. И вот так, на полпути от расположенных в носу корвета банальных отхожих мест, вместе с рассказом Марека и очередным глотком свежего воздуха, в голове шевельнулась одна из тех мыслей, которые порою меняют судьбы не только людей, но и их окружающих. Короче, ведун вспомнил, что как раз где-то в этих местах, если память, карты острова и покойный мастер Колин не соврали, должен обретаться колдун. Старый, ещё из того поколения, когда остров только-только заселяли, а в стены Дартхольме едва были уложены первые камни… Но что куда интереснее, меж гор вроде бы имелась узкая лощина, по которой наверняка возможно пробраться прямо в глубину земель орков.

Замыслено - сделано, уж парень всегда лёгок на подъём был. В носовой каморке парусного мастера, забитой до потолка всяким морским барахлом и по той причине ещё более тесной, обнаружились именно те, кого Лен и искал. Тот самый, плечистый старшина и играющий с ним в кости колдун, приписанный к корвету по причине некоторых способностей по части погоды, а особенно ветра. Простодушные лица у обоих что-то подозрительно раскраснелись, а в закутке очень уж вкусно попахивало винцом, которым капитан на радостях благополучного прибытия друзей приказал угостить весь экипаж.

– Почтеннейший, - обратился Лен к погоднику, который с перепугу от вида ввалившегося в каморку здоровенного парня подпрыгнул, едва не проломив макушкой какую-то балку. - Есть у меня предчувствие, будто в том месте, где корвет окажется через час, разыграется такая буря, что все тамошние с перепугу портки и хвосты себе перепачкают.