Город

В резиденции его поджидали сразу две новости: неприятная и приятная. Неприятная - шпион расколол подсадного агента и, едва покинув тюрьму, оглоушил его, связал и бросил в кусты. Приятная - в настоящее время шпион скрывается в квартире бывшего великого ученого Романа Березина. Но и приятная новость была с гнильцой. Дело в том, что когда-то, давным-давно, Пантокрин с Романом Березиным учились в одном институте и даже дружили. Это он, Пантокрин, став правителем города, пригласил к себе Романа возглавить науку в городе, предоставил ему все возможности для этого. Куклявые - итог многолетней работы Березина. Но когда он вдруг взбунтовался и попробовал уничтожить свое детище, правитель отправил его в обыватели. Честно признаться, смалодушничал, пожалел старого друга. И вот он, результат его малодушия - Березин спутался со шпионом и работает на Остальной мир. А ведь это можно было предвидеть? Березин никогда не внушал доверия. Никогда.

Все это сообщил ему премьер-министр Грязнов-Водкин. После доклада, выждав приличествующую паузу, он спросил:

- Что будем делать, Наисветлейший?

От этого вопроса правитель пришел почему-то в ярость. Задергался как припадочный, заорал истошно:

- Это ты меня спрашиваешь, кретин?! Премьер недоношенный! Вот она твоя система безопасности! С одним шпионом справиться не можете. Уволю к такой матери! Всех! Всех до одного! Бездарности! Недоучки! Линитим! ты видишь с кем приходится работать?! - и Пантокрин вылил на уши бедного премьера огромный ушат отборнейшей матершины. После чего немного успокоился. Сказал:

- Немедля арестовать сукиных детей и пытать, пытать, пытать. Жечь каленым железом, рвать на части, чтобы они мечтали о смерти, как о манне небесной.

- Слушаюсь! - Грязнов-Водкин по-военному щелкнул каблуками.

- Да подключите к аресту нечистую силу. А то я на этого дурака, шефа полиции, не расчитываю. Его агенты от безделья совсем, понимаете ли, разучились работать.

- Слушаюсь! - вновь щелкнул каблуками премьер.

- А ты что выкаблучиваешь? Ты жа не адъютант какой-нибудь, а премьер, человек солидный?

- Армию вдруг вспомнил, Наимудрейший, - смущенно ответил Грязнов-Водкин.

- Армию? - Пантокрин внимательно, оценивающе посмотрел на премьер-министра. - А что, Петя, может мне тебя действительно направить укреплять армию, а? Будешь командовать моей гвардией? Ты как на это смотришь?

Лицо премьера в одно мгновение стало землистым, а породистые щеки обвисли словно у собаки-боксера.

- З-за что, В-ваша Г-гениальность?! - жалобно пролепетал он.

- Да пошутил я, пошутил. Успокойся. Правитель что, не человек что ли, не может пошутить?

- От такой шутки можно и инфаркт получить.

- Как жа, получите вы. У вас кожа толстая как у слона. Скорее вы меня в гроб загоните такой работой. Шпиона завтра в девять ко мне на допрос.

- Хорошо, Наисветлейший, - поклонился премьер. - Нам его к вашей встрече "подготовить".

- Конечно-конечно. И не церемонтесь. Суперагентша доставлена?

- Ждет в соседней комнате.

- Действуйте, Петр Антонович. До свидания! А её пусть введут.

- До свидания, Великий!

Когда Пантокрин её увидел, то его большое, измученное национальным напитком "Косорыловкой" сердце бурно забилось, как в молодые годы, а изуродованные артериосклерозом вены едва справлялись с хлынувшими по ним потоками крови. Ах, Кулинашенский! Ах, лис! Как же ему удавалось скрывать этакое чудо?! Глядя на суперагента Татьяну, он впервые пожалел, что дал когда-то клятвенное обещание не иметь более одной жены. Ляпнул он это во время предвыборной кампании, а потом, идиот, постоянно ставил себе это в заслугу. И вот сейчас очень об этом пожалел. Правда, у него был целый гарем куклявок. Но они ни в счет. Они и созданы для услады мужчин. Женщину в гарем не возмешь, ей нужно большее. Да и закон, который он сам же утверждал, запрещает это делать. Закон можно конечно и отметить, но как быть с этой синеокой красавицей? Она вряд ли согласиться стать наложницей. И дернуло же его за язык ляпнуть тогда этакое! Ведь при его должности он мог иметь десять жен. А может быть отравить к шутам эту старую клячу Фаину? Больно возомнила о себе в последнее время, стала слишком сварливой. Эта мысль показалась правителю очень удачной и он заметно повеселел. Да, такой красавице, как Татьяна, не нужны конкурентки. Нет. Она одна должна восседать на троне рядом с ним, оттенять красотой его исключительность и гениальность. И он совсем повеселел, считая уже вопрос своей женитьбы на Татьяне решенным окончательно. Отравить жену и все что с этим связано, похороны там, поминальные торжества было делом двух-трех дней, не больше. Пантокрин даже не мог предположить, что Татьяна может не согласиться выйти за него замуж. Такого в его городе просто не могло быть.

Татьяна в сопровождении полицейского прошла к столу правителя и спокойно села в кресло за стол для заседаний. Села в то время когда правитель продолжал стоять, с изумлением её рассматривая! Уже один этот факт вопиющего непочтения мог стоить ей жизни. У полицейского отвалилась челюсть. Он попытался поднять девушку, но правитель величественным жестом остановил его, сказал:

- Оставьте нас.

Полицейский пулей вылетел из кабинета. Девушка выглядела внешне спокойной, собранной. Но Пантокрин прекрасно понимал, что скрывается за её этим спокойствием, как натянуты у неё сейчас нервы, как ненавидит она его в эту минуту. По-всему, она была действительно классным агентом. Как же она попалась на удочку шпиону? Того можно поздравить с прекрасным уловом. Редко кому удается поймать такую вот "золотую рыбку". Девушку необходимо было расположить к себе.

- А вы смелая девушка, - сказал Пантокрин, отечески улыбаясь. Он сел в кресло, придвинул к себе коробку с сигарами, открыл, достал одну из них, прикурил.

- Настоящие джентльмены прежде чем закурить спрашивают разрешения у дамы, - сказала она.

Это была неслыханная дерзость. Татьяна будто сознательно нарывалась на неприятность, испытывала судьбу. Такое могла себе позволить лишь Фаина, да и то в лучшие для неё годы. Но своей дерзостью девушка ещё более понравилась правителю, распалила его воображение. Он уже видел её однажды обнаженной по манитору. Но тогда изображение было слишком нечетким и по-существу ничего не разглядел. Как бы он хотел восполнить этот пробел. Он нахлынувшего на него желания у него даже закружилась голова. Он удивлялся себе. Такого с ним прежде никогда не было. Даже с Фаиной, хотя ему когда-то казалось, что он её любил. Нет, то была не любовь. Любовь вот она, пришла к нему на склоне дней. И он был не в силах ей сопротивляться. Он все сделает, чтобы эта девушка стала его женой. Ничего для этого не пожалеет.