Город

7. Заманчивое предложение.

Орлов не спешил с "признательными" показаниями. Появилась возможность немного отдохнуть от всей этой чертовщины, пыток, избиений, и он решил её использовать. Он лежал на диване и предавался сладким мечтам о своей любимой, о том, как они непременно вырвутся из этого города-призрака и обвенчаются в церкви. Как это будет замечательно и торжественно! Будет много солнца, улыбок, цветов. Вот они с Таней стоят у пылающего червонным золотом иконостаса и представительный батюшка с окладистой бородой, в красивой, праздничной ризе, строго глядя на Орлова, спрашивает его: "Раб Божий Григорий, согласен ли ты взять в жены рабу Божью Татьяну?" "Да-а-а!" - кричит Григорий что есть мочи. И от этого крика в парадное васильковое небо поднимается несметная стая белых голубей, а церковный хор, будто очнувшись от летаргического сна, громко поет: "Алилуйя!", возвещая миру о рождении на Земле новой счастливой семьи.

Вдруг, дверь открылась и стражник грубо втолкнул в камеру ...Таню. Орлов глазам своим не верил. Это была она, его любимая, ради которой он был готов стерпеть все муки адовы. Но, Боже, что с ней сделали эти сатрапы?! Под правым глазом огромный синяк, из разбитой губы по подбородку текла кровь. Платье порвано в клочья. Все тело в садинах и кровоподтеках. Как же они подняли руку на этакую красоту?! Нелюди! И сердце его задохнулось жалостью и нежностью к ней.

- Таня! Танечка! Любимая! - Он бросился к девушке, обнял, прижал к себе, осыпая её лицо поцелуями. - Что они, изверги, с тобой сделали!

- Гришенька! Родной мой! Живой! Как я рада! - говорила девушка слабым дрожащим голосом, отвечая на его поцелуи. - А я так волновалась, так волновалась! Как ты, Гришенька?! Они тебя пытали?

- Все нормально, Танюша! Все хорошо! Как я рад, что снова вижу тебя!

Она плакала и смеялась от переполнявших её чувств и сквозь слезы говорила:

- А я как рада! Ты даже представить себе не можешь, - как рада! Я боялась, что мы больше никогда не увидемся!

И тут Орлову в облике девушке показалось что-то очень странным. Что? Глаза! Она говорила нежные, прочувствованные слова, она плакала, а её прекрасные ярко-синие глаза оставались холодными, безжизненными, даже злыми. Он похолодел. Сердце его упало. Значит, все это притворство?! Притворство и ничего более. Она здесь по заданию того же Пантокрина. И прежде она притворялась, и сейчас разыгрывает спектакль, рассчитанный на наивного простофилю. Она нашла верный объект для своих актерских опытов. Очень правильный. Как же он раньше этого не заметил? Нет, у него как-то появлялась такая мысль, но он тут же её прогнал. А зря. Мысль эта нашла сейчас свое полное подтверждение. Что же ей от него надо? С какой целью она явилась к нему сейчас?

Орлов отстранил девушку, холодно спросил:

- Таня, скажите, с каким заданием вас ко мне прислали?

- Ну, это сразу в двух словах не расскажешь, Григорий Александрович, ответила "Таня" густым баритоном, превращаясь в довольно странного субьекта, высокого, слегка сутулого, с худым длинным и подвижным лицом. Умные серые глаза господина смотрели на Орлова насмешливо и безмятежно. Одет он был в черный фрак и целиндр. В руках у него была изящная трость из орехового дерева с золотым набалдашником. И Григорий понял, что видит перед собой одного из высших представителей сатанизма.

- Что, не ожидали?! - весело сказал господин и рассмеялся сухим и желчным смехом. Смех этот производил странное впечатление. От него у Григория мороз пошел по коже. Господин сел в кресло, закинул ногу на ногу. Обнаружив какой-то недостаток, достал носовой платок, вытер им, казалось, безукоризненный глянец лаковых туфель, громко высморкался в него и вновь спрятал платок в карман. Откинулся на спинку кресла, достал из внутреннего кармана фрака огромную сигару, раскурил и принялся с интересом рассматривать Орлова.

А Григорий был рад уже от того, что это была всего-навсего очередная проделка нечистый силы. И мучился тем, что смог так дурно подумать о своей любимой. Как же он посмел до такого додуматься?! Идиот!! Нет и не может быть ему после этого прощения!

- А вы, Григорий Александрович, молодцом! - похвалил Орлова господин и выпустил густую струю дыма к потолку. - Быстро вы меня раскололи.

- Кто вы такой? - неприязненно спросил Григорий.

- Ах, да! Я ведь забыл представиться. Прошу покорнейше меня извинить. Все эти перелеты пагубно действуют на мою нервную систему. - Он встал, по кавалерийски прищелкнул каблуками, отвесил короткий поклон. - Старший демон, статс-секретарь Бархан, к вашим услугам. Очень приятно с вами познакомиться, Григорий Александрович!

- Вы извините меня, господин Бархан, что не могу вам ответить тем же. Если бы я сказал, что рад нашему знакомству, то вы первый бы усомнились в моей искренности. Верно?

- Будем считать ваши слова прелюдией к откровенному разговору. Согласны?

- Согласен, - кивнул Орлов. - А что у вас за должность такая статс-секретарь?

- Это одна из самых высоких чиновничьих должностей, - с гордостью ответил Бархан. - Я состою при Хозяине как бы демоном по особым поручениям.

- Насколько я успел понять, ваш хозяин - сатана?

- У него множество всяких имен: Люцифер, Воланд, Мефистофель, дьявол, сатана, князь тьмы. Да, это он.

- Следовательно, если есть он, значит, есть и Бог?

- Ну, конечно же есть. Ничтожнейшая, скажу вам, личность! Носится со своим милосердием, как с писаной торбой. Будто кому-то оно нужно - его милосердие. Хозяин бы давно с ним покончил, если бы его не защищал сам Создатель.

- И с каким же заданием вы прибыли ко мне, господин Бархан? - спросил Григорий, внутренне концентрируясь на борьбу, так как понимал, что столь важная особа мира зла не мог явиться лишь для того, чтобы с ним познакомиться.

- А вы парень не промах, Григорий Александрович, - одобрительно проговорил демон, стряхивая пепел сигары прямо на пол. - Как говорят у вас весьма остроумные люди - "на ходу подметки рвете".

- И все же вы не ответили на вопрос, господин Бархан.

Демон огляделся, ища куда бы ему положить окурок сигары и, не найдя ничего подходящего, просто-напросто её проглотил. Все эти "фокусы" представителя тьмы начали уже раздражать Орлова. Он чувствовал, как в груди забродила злая сила, готовая в любой момент вырваться наружу какой-нибудь непредсказуемой выходкой.