Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 6



Леля мягко положила руки на клавиши, нахмурилась, слегка закусив губу, и заиграла потихоньку, в очень медленном темпе от неуверенности.

Люша, стоя во дворе около гудящего самовара, следил за красными искрами, стремительно вылетавшими из трубы, и тоже слушал музыку, глуховато доносившуюся сквозь закрытые окна. Когда закипевшая вода забурлила под крышкой, он отставил в сторону трубу, взял двумя пальцами за ручки маленький самоварчик и понес его на террасу.

Лелина тетка сидела одна за столом и, закрыв глаза и приоткрыв рот, слушала, покачиваясь в такт музыке.

Люша, деликатно отворачиваясь от Ольги Ивановны, шагнул через порог и поставил самовар на круглый медный подносик.

Леля доиграла, и Ольга Ивановна крикнула в открытую дверь, что самовар на столе. Немного притихшие после музыки, все кое-как расселись в тесноте вокруг стола и начали пить чай.

- Кушайте... кушайте... - проговаривала Ольга Ивановна, раздавая чашки.

- Тетя! - сказала Леля, внимательно глядя на край чашки, из которой осторожно прихлебывала. - Ты понимаешь, кого ты угощаешь чаем с вареньями? Знай, что ты пригрела змею на своей груди. Эти самые молодые люди будут в пятницу сокрушать твой дом.

Тетка внутренне насторожилась, однако ответила вполне равнодушно:

- Не вижу тут ничего такого... змеиного. Все равно переезжать вора. Весь переулок уехал, я одна тут торчу. Как Робинзон Крузо.

- Это точно! - убежденно подтвердил Генка.

- Они в имущество твое все будут перевозить, включая пианино в собачью будку, - сказала Леля.

- Ну и что ж?.. Спасибо, коли так... - все больше настораживаясь, сухо проговорила тетка.

- Мы, собственно, и пришли все заранее посмотреть, - непринужденно облизывая ложечку с вареньем, вставил Зайкевич.

Люша вполголоса пояснил:

- Определим, какая тара понадобится. Ящики, солому, веревки обеспечим. Все упакуем.

Ольга Ивановна выпрямилась, вся напряглась и, опустив глаза, холодно проговорила:

- Только ведь мне пока еще документа не вручили. Ордера то есть. Еще пока даже адрес в точности неизвестен, куда переезжать.

Все сидевшие за столом тоже насторожились, стараясь не глядеть на Лелю. Она неторопливо проглотила ложечку варенья, облизала сладкие губы и необыкновенно беззаботно проговорила:

- Тетенька миленькая, тебе и не дадут. Ведь я же тебя в свой ордер вписала.

За столом стало так тихо, что слышно было, как Ольга Ивановна как-то прерывисто перевела дух. Потом она сразу очень высоким, не своим голосом гневно воскликнула:

- В какой же это такой ордер можно вписывать без спросу?! Живого человека, а?

- Ну конечно же, в мою квартиру новую, тетя, куда мы с тобой вместе переезжаем...

- Ну точно! - убежденно подтвердил Гена.

- Ольгиваннушка, душенька! - нежным голосом, умоляюще пропела Нина. Без вас нам неуютно будет в новом доме, и поймите, всякое сопротивление бесполезно: они же бригада. Вы ахнуть не поспеете, они вас упакуют, перевезут, распакуют и посреди новой квартиры поставят.

- Понятно теперь! - дрожащим от возмущения голосом крикнула тетка. Это из-за тебя, значит, мне ордера-то все не несут и не несут, а я удивляюсь!

- Ну конечно, я же давно заявила, что мы вместе переезжаем! - бодро ответила Леля.

- Давно, значит?.. Давно? А?! - ища и не находя каких-нибудь ужасных, ядовитых слов, повторяла тетка, поднимаясь с места. - У тебя, Лелька, только о себе... мнение!.. О других у тебя мнения нет! Я сама себе госпожа! Я в своей воле, имею право доживать свой век в тишине и в тоске!.. Тьфу тебе! В тишине и в покое!..



Она разом оборвала и с плотно сжатыми губами, с пылающими щеками выскочила из комнаты.

Доносившееся с улицы ворчание мотора автомобиля, нырявшего по рытвинам переулка, вдруг затихло прямо под окнами. Стукнула второпях отброшенная дверца калитки, и Митя Великанов, заглянув на освещенную веранду, с удивлением увидел незнакомых людей, в напряженном молчании сидевших за столом.

Нерешительно остановившись в дверях, он спросил, можно ли видеть Ольгу Ивановну.

- Сейчас, пожалуй, лучше ее не трогать, - хмурясь, ответила одна из девушек. - Может быть, вы подождете немного?

- Этого никак не могу, - извиняясь, развел руками Митя. - До отхода парохода меньше часа осталось... Да мне бы, собственно, только мой чемоданчик. Он вон в той комнате на стуле стоит.

- А ведь вы нас фотографировали. Позавчера, - объявил один из парней.

Митя рассеянно оглядел лица сидящих и, припоминая, улыбнулся:

- Ну, как же!.. Ваша бригада на пятом этаже, да? Я вас наверху там и снимал. Верно?

Девушка кивнула и спросила:

- Так вам только чемоданчик? Если хотите, я принесу. - Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с чемоданчиком в руках.

- Спасибо, - сказал Митя. - Если бы не пароход, я бы, конечно, подождал. Хотелось попрощаться. Ну, да вы ее увидите, передайте большое спасибо. И вот эту ерундовину... пожалуйста. - Он поспешно поставил на край стола банку айвового варенья.

- Просто не знаю, - опять заговорила девушка, лицо которой казалось Мите почему-то тревожно знакомым. - Досадно как получилось... Можно, конечно, ее позвать, только если вам не очень нужно, лучше ее сейчас бы не беспокоить. А? - Стараясь его уговорить, она улыбнулась, и улыбка ее на мгновение показалась ему опять удивительно знакомой.

"Ну что же, не повезло", - подумал Митя. А так хотелось бы еще разок заглянуть в комнату, посидеть минутку одному, разглядывая милый портрет, которого он уже никогда больше не увидит, только постарается запомнить и сохранить все свои мысли, связанные с ним, запомнить часы, проведенные в этом ветхом домике, накануне его разрушения.

Он оглядел сосредоточенные, спокойные, как будто ждущие чего-то лица ребят и, усмехнувшись над собой, подумал: "А ведь ни за что бы я не решился с ними поделиться этими своими сентиментально-разнеженными размышлениями, навеянными акварельным портретом. Вот бы насмешил!"

Он даже поежился от неловкости, представив себе, как они укоризненно, с насмешливым добродушием стали бы над ним подсмеиваться... Нет, у них все просто и ясно, каков им дело до розовых стеклянных тюльпанов. Сочувствие, нежность и жалость не защемят им сердце при взгляде на портрет той далекой и милой, сероглазой. Что им старушонки с их вылинявшими семейными драмами. Они строят новые дома, а старые ломают со смехом. И молодцы.

Он подхватил чемоданчик и, раза три от стеснительности повторив насчет благодарностей и приветов хозяйке, выскочил на улицу и сел в машину.

Водитель включил фары, машина тронулась, кидая качающиеся снопы света на поросшие травой канавы, серые заборы и пыльные деревца палисадников, столпившиеся вокруг остатков пустых фундаментов слободских домишек.

Последнее, что Митя увидел, была площадка соседнего дома, где сегодня утром сидел с узлами в ожидании переезда старик, любитель Жюля Верна. На месте дома лежала только кучка трухлявых бревен и доски с остатками выгоревших обоев.

Еще на одну минуту вдруг вернулось к нему знакомое неприятное чувство, что вот он опять уезжает из города, где сделал очень много снимков, порой даже и ненужных, из страха пропустить что-то важное, - а все-таки, кажется, что-то упустил. Что-то самое интересное опять ускользнуло.

С реки донесся протяжный пароходный гудок. Митя встряхнулся, сел поудобнее и стал думать о том, как бы не опоздать на пристань к отходу парохода...

Леля помедлила еще немного, рассеянно прислушиваясь к замирающему шуму машины, потом встала и не спеша пошла в комнаты.

Ольга Ивановна сидела выпрямившись на круглой табуретке перед пианино, точно собиралась играть, и тяжело дышала, стиснув губы в ниточку.

Леля подошла сзади, вздохнула, нагнулась и осторожно поцеловала тетку в шею за ухом.

- Уйди! - грубо проговорила тетка сдавленным голосом, изо всех сил держась, чтобы не заплакать.

Леля быстро и крепко поцеловала ее два раза подряд, и тетка, всхлипнув, торопливо и невнятно проговорила: