Страница 3 из 17
Я ряд не только сделать преступленье,
Но рад сказать, что я его свершил.
Родился я на острове, средь многих
Ирландских островов. Подозреваю,
Что, слитые в губительном влияньи,
Все семь планет присутствовали свыше
При горестном рождении моем,
Смятенные в своем разнообразьи.
Луна послала мне непостоянство,
Меркурий дал мне разум: я его
Употребил во зло, и лучше б было
Мне вовсе не иметь его! Венера,
В обычном сладострастии своем,
Дала мне блеск обманных вожделений;
Марс дал жестокость сердца, - и чего
Не могут дать Венера вместе с Марсом?
От Солнца получил я, как черту
Обычную во мне, желанье - вечно
Быть пышно-расточительным, и вот,
Когда нет денег, я краду и граблю.
Юпитер дал надменность мне и роскошь
Причудливых мечтаний, а Сатурн
Гнев бешенства, и мужество, и душу,
Готовую на тысячи измен.
Из этих черт возникла цепь их следствий.
Отец мой, по причинам, о которых
Молчу из уважения к нему,
Был изгнан из Ирландки. Он прибыл
В один испанский город, Перпиньян {4};
Тогда мне было десять лет, не больше;
Когда ж он умер, минуло шестнадцать.
Да воспомянет Бог о нем на небе!
Я сиротой остался одиноким
Во власти снов и прихотей моих
И мчался я в просторе своеволья,
Как дикий конь, порвавший повода,
В моем беспутстве все я основал
На женщинах и картах: это были
Два полюса мои. Заметь, какие!
Невластен все поведать мой язык,
Узнай хоть краткий перечень событий.
Чтоб обесчестить девушку одну,
Я умертвил отца ее и я же,
Когда один достойный рыцарь спал
С своей женой, убил его в алькове;
Я честь его омыл его же кровью
И превратил постель его в подмостки
Зловещие, где братскою четой
Пришлись убийство с прелюбодеяньем.
Итак отец и муж за честь свою
Мне заплатили жизнью: и у чести
Случается, что мученики есть.
Да воспомянет Бог о них на небе!
От кары за убийство убегая,
Во Францию я прибыл, где доныне,
Как думаю, мои деянья помнят.
Меж Францией и Англией тогда
Была война {5}, и я сражался храбро
Под знаменем Эстефано, в рядах
Французских; и однажды в жаркой схватке
Так отличился я, что сам король
За храбрость дал мне чин знаменоносца.
Не стоит говорить тебе о том.
Как оправдал его я ожиданья.
Я был осыпан знаками отличья.
И раз, когда вернулся в Перпиньян,
Зашел я в кордегардию и, в карты
Играя, из-за вздора я ударил
Сержанта, капитана умертвил
И ранил трех еще среди игравших
На крики их толпой сбежались стражи,
Я бросился в один соседний храм.
Какой-то сыщик стал мне на пороге,
И тотчас был убит средь злодеяний
И доброе я дело совершил
Да воспомянет Бог о нем на небе!
Я выбежал за стены городские,
И в чистом поле дали мне приют
В обители священной инокини
И там в уединении я жил
Спокойно, мирно, между тех монахинь
Одна была из родственниц моих,
Она то и сочла священным долгом
Взять на себя такое попеченье
Но сердце у меня, как василиск.
Весь этот мед в отраву превратило
От света благодарности меня
Швырнуло к вожделению, и встало
Желание, - чудовище, чья пища
Все то, что невозможно, - яркий пламень,
Что хочет ярче вспыхнуть, если ты
Его задуть захочешь, - раб лукавый.
Убийца господина своего,
Желанье, говорю я, в человеке.
Что презирая Бога и людей,
Чудовищное любит потому лишь.
Что вот оно чудовищно, - и ужас,
Как самый ужас, любит. Я дерзнул...
Но только что до этого дойду я
В своем воспоминаньи, государь.
Душой моей смущение владеет,
Мой голос умолкает, звук его
Печально замирает на устах,
И сердце разрывается на части,
Ему как будто душно там в груди,
И волосы встают от страха дыбом,
Как будто я средь сумрачных теней,
И, весь исполнен смутных колебаний,
Я рассказать тебе не в силах то,
На что хватило мужества, чтоб сделать.
Ну, словом, в этом гнусном преступленья
Так много омерзительных сторон,
Кощунства, богохульства, что порою
(Довольно, если это я скажу!)
Я чувствую раскаянье. Однажды,
Когда молчанье ночи создавало
Непрочные гробницы сна для смертных;
Когда лазурь задернулась покровом
Из мрака, этой траурною тканью,
Что ветер расстилает по кончине
Блистательного солнца, и кругом
Ночные птицы пели панихиды,
И трепетно в волнах сафира звезды
Мерцаньем освещали небосвод,
С двоими из друзей своих (на это
Друзья всегда найдутся) я пробрался
Через ограду сада в монастырь.
Охваченный волнением и страхом,
По тени смертной с ужасом ступая,
Достиг я кельи (вымолвить боюсь),
Достиг я кельи той, где находилась
Монахиня, с которой я был связан
Священной связью кровного родства.
Я имени ее не называю.
Из уваженья к ней, коль не к себе.
Она лишилась чувств, меня увидев,
И на землю упала, а с земли
Тотчас же перешла в мои объятья,
И прежде чем опомниться могла,
Она была далеко за стенами
Обители, в пустынном, диком месте.
Где небо хоть помочь ей и могло,
Помочь не захотело. Впрочем - что ж:
Все женщины легко прощают, если
Их убедить, что дикие поступки
Лишь вызваны одной любовью к ним.
Поплакала, помучилась, простила,
И для беды нашлося утешенье,
А так была беда ее громадна,
Что ей пришлось увидеть вместе слитым
В одном ее возлюбленном - уродство
Грехов таких, как воровской захват,
Насилие, и грязь кровосмешенья,
И мрак любодеяния, и измена
Пред Богом, как супругом, н кощунство,
На двух конях, сынах проворных ветра,
К Валенсии помчались мы, и там.
Как будто бы жена и муж, предались
Совместной жизни, полной разногласий,
Я быстро прожил все, что только было
В моем распоряжении. Без денег
И без друзей, надежды не имея
На что-нибудь другое, я решился
Прибегнуть к красоте моей жены
Любовницы, как к средству. О, когда бы
Стыдиться мог поступков я своих,
Лишь этого я б одного стыдился!
Пустить в продажу честь! Назначить цену
За сладость ласк - какая это низость
Последний грех последнего из подлых!
Когда я ей сказал об этом плане,
Бесстыдному, она дала согласье,
Ничем не выражая удивленья,
Но только я ушел, она бежала
И спряталась в одном монастыре.
Там под началом инока святого
Она нашла приют от бурь мирских
И умерла, раскаяньем сердечным
Свою вину примерно искупив.
Да воспомянет Бог о ней на небе!
Стал тесен мир для дерзких преступлений,
И увидав, что больше нет земли,
Которая б меня к себе прияла,
На родину вернуться я решил;
Казалось мне, что здесь, по меньшей мере,
Найду я безопасность от врагов,
Найду свое прибежище, Я прибыл
В Ирландию и принят ею был
Как матерью, но скоро оказалась
Она лихою мачехою. В бухте
Попутного искал я корабля,
В засаде там корсары притаились,
Их капитаном был Филипо. Он
Взял в плен меня, но после долгой схватки;
И эта-то отчаянная храбрость
Его расположила так, что он
Меня в живых оставил. Дальше все
Ты знаешь сам. Поднялся ветер гневный,
Он поднял смуту меж морей и гор,
И бездны посмеялись над горами.
Разрушил взрыв кристальных стрелометов
Основы всех окрестных городов.